Сергей КАЗМЕНКО

МНЕ ЗДЕСЬ НЕ НРАВИТСЯ

- Мне здесь не нравится, - сказал он голосом, полным уныния.

- Почему? - старательно удивился я. - По-моему, городок у нас
неплохой.

С улицы донесся звук выстрела, и он вздрогнул, плеснув пива себе на
брюки. Я сделал вид, что ничего не заметил, и, повернувшись к стоящему за
стойкой Клемпу, спросил:

- Адвокат Кабриди еще не заходил?

- Нет, Гайт. Я слышал, его утром застрелили. Ты разве не знаешь?

- Неужели? - я изобразил некоторое удивление. - А кто?

- Говорят, ребята Макирра. Всадили в него с десяток пуль, пока он
садился в свой кар.

- Говорил я ему, что не стоит с ними связываться, - сказал я и,
повернувшись к Лиммелю, добавил вполголоса: - Не повезло вам, приятель.
Через Кабриди можно было бы сбыть ваши камешки.

Вид у Лиммеля был никудышный. Даже в полумраке бросались в глаза
бледность его лица и затравленный взгляд. С ним можно было кончать, но я
не торопил события. Я слишком устал за этот проклятый день, мне не
хотелось трогаться с места, хотелось расслабиться и еще немного посидеть в
прохладе, потягивая казенное пиво и дымя казенными сигарами. И мне
доставляло какое-то мстительное удовольствие наблюдать, как на бледном
лице Лиммеля временами появлялась заискивающая полуулыбка, когда он ловил
на себе мой взгляд.

- Да, Гайт, чуть не забыл, - сказал мне Клемп доверительным шепотом.
Я и не заметил, как он подошел сзади. - Тут забегал паренек от Яглафа. Они
ищут какого-то типа в белом плаще. Просили свистнуть, если объявится.

Клемп умеет шептать так, что слышно на другом конце города. Бедняга
Лиммель окаменел и стал медленно погружаться под стол.

- Да вроде я видел какого-то чудака в белом плаще, - поспешил сказать
я. - Часа два назад он садился в кар напротив лавки Литса.

- Интересно, на что он надеялся. По дороге на Патинку Яглаф всегда
был хозяином.

- Спасибо, что вы меня не выдали, - одними губами сказал Лиммель,
когда Клемп вернулся к себе за стойку.

- Не стоит, приятель. Просто я не очень люблю Яглафа. Как стал его
племянник шефом полиции, так все этому мяснику с рук сходит.

- Ну у вас тут и порядки, - Лиммель тяжело вздохнул. - Ну как можно
так жить? На улице показаться боязно.

- Порядки как порядки, - буркнул я. - Не хуже, чем в других местах.

Порядки ему наши, вишь, не нравятся, со злобой подумал я. Ну и сидел
бы тогда дома. И слово-то какое выбрал - боязно. Вот-вот в штаны со страху
наложит, а туда же - боязно ему. Сказал бы еще "небезопасно".

- Нет, я просто не понимаю, - вдруг быстро заговорил он. - Ну как
вообще можно так жить? С утра до вечера пальба, убийства, насилие,
перестрелки...

- Ночью еще хуже, - флегматично вставил я.

- ...полиция преступников покрывает, убитый лежит прямо на улице и
все проходят мимо...

- Приедут из морга, заберут. Это их забота.

- Но я же не смогу здесь жить! - воскликнул он и закрыл лицо
ладонями. Я не стал его разубеждать. Он был совершенно прав. Он здесь жить
не сможет, это совершенно точно.

А ведь сперва он показался мне стоящим человеком.

Когда рано утром я вышел на него у заброшенных складов, то поначалу
даже подумал, что он и сам, без моей помощи способен выкрутиться. Его
белый плащ был вымазан в грязи, руки покрыты ссадинами, он сильно хромал
на правую ногу, но в глазах его я не заметил ни малейшего следа паники.
Это меня и обмануло. И только полчаса назад, когда, сидя напротив меня в
этом погребке, он снова попытался сглотнуть таблетку, я понял, в чем дело.
Хуже нет, когда человек переходит на такие средства. Значит, он не верит в
себя и готов на любой поступок, чтобы только избавиться от давящего
чувства страха. Нет, он конечно не сможет здесь жить. Просто потому, что
такие люди здесь не нужны.

В склады его загнали ребята Яглафа. Я поставил свой кар у ворот и,
приоткрыв одну створку - они там с незапамятных времен не запирались -
вошел во двор. Солнце еще не встало, но уже совсем рассвело, и я сразу
заметил его в проходе между строениями, что идут параллельно Шестой улице.
Но вида не подал. В таких делах никогда не следует проявлять инициативу -
у него могло быть оружие.

Я пересек двор, достал из кучи старых досок, что лежала у стены,
отделявшей двор от пустыря, лопату и банку для червей и начал копать.
Земля там жирная, потому что раньше у стены был разбит цветник, и даже
сейчас среди зарослей лебеды и иван-чая можно наткнуться на чахлый тюльпан
или нарцисс - но только по весне, пока сорняки еще не пошли в рост. А
червям что цветы, что лебеда - все едино, и довольно быстро я накопал их
изрядное количество. А этот тип в плаще все не выходил.

Наконец, мне это надоело. Я спрятал лопату, взял банку в правую руку
- если надо, я и с левой стреляю неплохо, но обычно этот народ чувствует
себя спокойнее, когда правая рука чем-то занята - и насвистывая двинулся к
воротам. Бедные червяки, сколько я вас накопал под этой стеной, и все
недосуг выпустить вас обратно, когда минует надобность.

По сторонам я не смотрел. Если он не выйдет сейчас, значит вообще не
выйдет, и придется действовать другими методами. Но он своего шанса не
упустил.

- Извините, - услышал я сзади неуверенный голос. - Я, кажется,
заблудился.

Я медленно повернулся и впервые как следует разглядел его. Он был
среднего роста, на вид довольно щуплый, и, к счастью, ничего не держал в
руках. Не люблю я, когда они что-то держат. И белый плащ его не показался
мне таким уж чудным, хотя здесь, конечно, так не одеваются. А акцент - что
ж, смешно было бы, если бы он говорил без акцента.

- Эт-то точно, - сказал я. - Как вы сюда попали?

- Я... я перелез через ту стену, - он говорил неуверенно, но
спокойно. Это и ввело меня в заблуждение. Если бы он разговаривал, как
сейчас, дрожащим от страха голосом, я не стал бы терять на него времени. -
Видите ли, в меня стреляли... некоторым образом, - добавил он несуразную
фразу.

- По-моему, в вас стреляли самым натуральным образом. Я слышал
выстрелы со стороны Патинки.

- Это там? - спросил он, кивнув в сторону дальнего угла двора.

- Ну конечно. Как вы там оказались?

- Это довольно трудно объяснить. Я не понимаю, почему в меня
стреляли.

- Ваш плащ, - сказал я флегматично.

- Что?

- У вас плащ белого цвета. А вы забрели на рассвете на землю Яглафа -
чего же удивляться? Сами виноваты.

- Но я же не знал... Послушайте, если я нарушил какой-то закон, я
готов понести наказание или уплатить штраф. Зачем же меня убивать?

Очень нужен здесь его штраф. А наказание - если всех их наказывать,
то работать некому будет.

- Вы приезжий? - спросил я.

- Да.

- По говору чувствуется. У нас так не говорят, - и я повернулся,
чтобы уйти.

- Н-но послушайте, - сказал он мне в спину. - Что же мне делать? Я не
знаю, куда мне идти, чтобы... чтобы в меня хотя бы не стреляли.

Я снова повернулся, медленно оглядел его с головы до ног.

- Прежде всего, снимите этот плащ. В нем вы все равно далеко не
уйдете.

Он стал быстро расстегивать пуговицы. Под плащом оказался свитер и
нечто вроде брюк. В сумерках можно было пройти мимо и не заметить ничего
странного. Но не днем. Поймав мой взгляд, он неуверенно опустил глаза.

- А другой одежды у вас нет? - спросил я.

- Н-нет.

- Н-да, вам не позавидуешь. В городе в этом не покажешься, а здесь
ребята Яглафа вас скоро найдут.

Он начинал мне нравиться. Немногие способны выслушать такое и
остаться спокойными. Он был озабочен - но не испуган, нет. Кто ж знал, что
это из-за таблеток?

- Что же мне делать? - снова спросил он.

- Слушайте, а как вообще вас сюда занесло?

- Это долгая история. Может, вы мне поможете?

- Вообще-то я собирался на рыбалку...

- Я заплачу, - быстро сказал он.

- Дело не в деньгах. Мне не хотелось бы портить отношения с Яглафом.
А вас я не знаю.

- Я не сделал этому Яглафу ничего плохого.

- Но вы ходили по его земле, - как о чем-то само собой разумеющемся
сказал я. Но уже решил помочь ему. Ведь бывает, что среди таких
оказываются стоящие люди.

- Спасибо. Я не останусь в долгу.

- Надеюсь, - сказал я флегматично. Тут как раз очень кстати со
стороны Патинки раздался выстрел. - Не будем терять времени. Мой кар стоит
у ворот. Сейчас я выйду, раскрою дверь. Как только я свистну, прыгайте
внутрь и ложитесь на пол. Дверь я закрою сам.

Он молча кивнул, и я протиснулся в щель между створками ворот.
Солнце, выкатившись из-за Монта, уже жарило вовсю, и страшно было