Мутная, серая волна вновь поднялась из живота, подступила к горлу
тошнотой. Похоже, на этот раз ему не удастся себя сдержать.
перед ним - словно пешеходы перед грузовиком.
невольно вздрогнули, по палате пробежал приглушенный шепоток. Надев на
правую руку рыжую перчатку, Санька сжимал в ней здоровенный пучок крапивы.
Той самой, кусачей, с Земляничной Поляны.
тебя. В наказании что главное? Воспитательный эффект! Так что штаны долой
- и на живот. Я давно уже говорил - порка тебе не помешает.
- и он бросился бы на Саньку. И Санька, прочитав его взгляд, невольно
отшатнулся.
беспомощности. Она, беспомощность, сковала его, опустошила мозги. Серега с
ужасом понимал, что не способен сейчас ни на что решиться, что сейчас он
словно кукла, которую сжимают чьи-то невидимые лапы.
животом. А девок чего не позвали? - укоризненно обернулся он к ребятам. -
Они что, не люди? Им тоже интересно!
ударила ослепительная стрела. В мертвенном свете вспышки Серега увидел,
как кто-то вдруг рванулся сквозь толпу. И узнал. Это был Леха. Он
подскочил к Саньке, схватил за руку, вырвал пучок крапивы и начал наотмашь
хлестать его по лицу, по глазам.
пучком.
утирать лицо. Глаза его лихорадочно поблескивали.
отчаянием. - Я-то все молчал, все думал тебя простить - да выходит,
нельзя. Все внимание. Сейчас я кое-что интересненькое расскажу про нашего
Лешеньку. Все внимание!
Его бабка Райка жалеет - он ей на рассвете зассанную простыню тащит, а она
его ругает и чистую дает. А потом где-то специально для него стирает. А
знаете почему она это делает? Потому что она его родная бабка! Она
специально из-за него в лагерь уборщицей устроилась, чтобы ему пеленочки
менять! Вот так-то! Наш Масленок - зассыха! Да хоть сейчас проверить можно
- сегодня бабка поздно заявилась, не успела ему простынку сменить! - и
Санька, подскочив к Лехиной кровати, одним рывком сдернул одеяло. На
простыне расплывалось большое желто-синее пятно.
отшатнувшись к стене, весь вжался в нее.
голый, истерзанный. Казалось, он был в сознании, но вот-вот его мог
потерять... Мертвый свет ламп, подобных застывшим молниям, заливал камеру.
Замерли сотрудники в нишах... Замер улыбающийся, в синем халатике,
Санька...
крапивные стебли на полу... Он летел вниз по голубому туннелю, и рвались
какие-то огромные черные цепи, сверкали молнии, падали с треском каменные
стены, и отовсюду на него смотрели глубокие, изломанные мукой Лехины
глаза.
локтем по затылку. И, не давая опомниться, коленом в пах.
Серега рванулся к нему, а вслед за ним и другие, прозревшие, несчастные,
обжигаемые едким стыдом.
сразу, прибежав из лесу, не набил этому скоту морду? Все ждал, высчитывал,
в Штирлица игрался... Вот и доигрался. Неужели нужна была Лехина мука,
чтобы, наконец, все понять? Ну почему он думал только о себе, о том, что
ребята про него скажут? Боялся своего унижения, а вышло так, что добился
Лехиного. Ну почему не раньше, почему только сейчас рассыпались стены,
порвались цепи?
оказалась разбита, на лбу стремительно росла сизая шишка.
вытирать лицо. Потом он медленно, стараясь сдержать прерывистое дыхание,
спросил:
записана, мне и сдавать.
зал. Краем глаза Серега ухватил и ствол пулемета, похожий на те, что
рисуют в книжках для малышни. Ясное дело, усиленная охрана. Разомкнувшись,
стражники исчезли в нишах, а на полу остался большой коричневый чемодан.
Сбоку белела наклейка: "Васильев Саша, 3-й отряд".
ругаясь, а потом явился на свет весь в пыли, с большим коричневым
чемоданом.
вещей вывалилась на пол. А наверху этой горы лежала книга. В зеленой
коленкоровой обложке. "Дети капитана Гранта".
собственная книжка. А где та, я не знаю.
Крупным почерком там было написано: "Ну, Серый, погоди!"
дохлый номер. Фломастер плохо оттирается.
спросил, а все равно на губах запеклась липкая корочка страха.
покрывало на свою постель, он задумчиво посмотрел на Саньку.
не тронет.
улыбнулись друг другу.
Шломо Вульф
Зыков Виталий
Шилова Юлия
Василенко Иван
Витковский Евгений
Шилова Юлия