Я двинулся дальше по улице, искренне не желая больше ни с кем
встречаться, и вдруг ощутил какую-то неустроенность. Мне показалосъ,
что я упустил некий важный момент, не доделал что-то, отправившись к
"Подвальчику веселых сновидений". Кстати, не спросил у мэра, где
искать этот "Подвальчик"...
Немного поразмыслив, я понял, что хотел бы увидеть Равнодушную.
Тогда, в тот уже бесконечно далекий вечер, когда я попал к ней домой,
Равнодушная зарыдала. Сидела, съежившись в кресле, уткнувшись лицом в
широкий рукав черного платья, и плечи ее вздрагивали. Я хотел встать,
подойти к ней, как-то успокоить - но не успел. Девушка подняла
заплаканное лицо, резко отбросила назад черные волосы и презрительно
сказала:
- Думаешь, боюсь? Нисколько! Только не нужно было предупреждать.
Тогда бы он не ушел...
Я понял, что она говорит о том, чей бокал остался недопитым
в одной из комнат.
- Тогда бы вместе... До самого конца... - прошептала девушка и
с силой провела ладонью по глазам. - А, что говорить! Получил
свои газеты - и проваливай.
"Одиночество, - думал я, шагая к "Приюту уходящих в никуда". -
Они все здесь страшно одиноки..."
В "Приюте", кажется, ничего не изменилось. Царству теней не было
никакого дела до гибели Города. Троица в углу воспринималась уже как
часть интерьера и у меня возникло сомнение: действительно ли люди там
сидят? Или это большие заводные куклы для придания бару особого
колорита?
Кстати, одного не хватало в баре. Не хватало Равнодушной.
Сердце мое болезненно сжалось. Неужели?..
Из-под кресла у стены торчали чьи-то ноги в джинсах. Я быстро
наклонился, вгляделся. Неизвестный лежал ничком, уткнувшись
головой в сложенные руки, и сопел.
Я выскочил из тихого бара и бросился к подъезду. Влетел на лестничную
площадку, распахнул дверь, прошел через анфиладу комнат и, тяжело
дыша, остановился перед последней. Осторожно постучал. Не дождался
ответа и постучал снова. В комнате было тихо. Тогда я решительно
открыл дверь и вошел. Медленно обвел глазами зеркало, окно, пустые
кресла, кровать под красным балдахином. Сказал негромко, чего-то
пугаясь:
- Здесь есть кто-нибудь?
В ответ не раздалось ни звука. Я пробрался к кровати и отодвинул край
балдахина. Сначала мне показалось, что на кровати лежит только
длинное черное платье, но я тут же понял, что ошибся. Девушка лежала
ничком, как тот неизвестный в баре, спрятав голову под подушку, - и у
меня опять болезненно сжалось сердце. Опоздал...
Едва я дотронулся до ее плеча, как Равнодушная резко сбросила
подушку с головы, быстро села и подобрала под себя ноги. Волосы
ее спутались, бледное лицо было страдальческим и злым, а
под глазах легли темные круги.
- Ты что? - зло сказала девушка. - Тебе чего надо?
Мне хотелось ее обнять. Я отступил на шаг и облегченно вздохнул:
- Mне показалось...
- А мне наплевать, что там тебе показалось! - выкрикнула девушка
и ударила кулаком по подушке. - Наплевать! Убирайся отсюда!
- Я иду к Печальным Братьям.
Девушка вздрогнула. Я видел, что она поверила мне сразу и
безоговорочно. Она соскочила на пол, подошла ко мне, подняла
бледное лицо и спросила шепотом:
- Можно я с тобой? Глаза им выцарапаю! - В шепоте ее звучали
боль и ненависть. - Горло им перегрызу! Задушу...
- Нет, я пойду один.
Девушка подступила еще ближе.
- Не за то, что они задумали. А за то, что предупредили. Зачем,
скажи, зачем?
Что я мог ей сказать? Что я мог ей объяснить?
- Я иду, чтобы убедить их отказаться от этой затеи.
Девушка оторопело посмотрела на меня, медленно откинулась
назад и захохотала.
- Не... нор... мальный! - проговорила она, задыхаясь от смеха. -
Ненормальный! Вы посмотрите на него, на спасителя и защитника!
Убедить! Ха-ха-ха!..
- Э-эх, люди-человеки беспомощные, - я махнул рукой. В конце
концов, в чем она была виновата? В чем они все были виноваты? -
Где тут у вас "Подвальчик веселых сновидений"?
Девушка продолжала смеяться, не слушая меня. Кажется, у нее
начиналась истерика.
- Где "Подвальчик веселых сновидений"? - крикнул я так, что в
высокой вазе загудело.
Девушка резко оборвало смех и торопливо ответила:
- На окраине. У самой равнины. Кажется, сорок третий сектор.
Или сорок второй.
- Хорошо. Найду.
Я повернулся и зацепился ногой за стул. Стул с грохотом повалился
на пол. Я перешагнул через него и вышел из комнаты.
Да, они ни в чем не были виноваты. Да, они были жертвами. Но как же
быстро они сдались! Ведите их к пропасти - и они пойдут за вами, и
бросятся вниз головой. Привыкли к тому, что блага сами падают им в
руки... Небожители...
Я быстро шагал вдоль серых домов, отыскивая взглядом цифры на стенах.
- Все, все в "Подвальчик веселых сновидений"! - завопили нестройные
голоса. - Выпьем за освобождение! Выпьем за гибель!
Я резко остановился, словно наткнулся на невидимую стену.
Невдалеке улица переходила в равнину, а напротив, через дорогу,
вчерашняя компания с криками толпилась у входа в бар.
- Я жил в чудесном мире! - вопил лиловый толстяк, продираясь
вперед. - И завтра снова буду там!
- Пей, пей, не жалей! - визжала фиолетовая женщина, повиснув
на сутулом парне в серых лохмотьях.
Звенели бутылки, разбиваясь о тротуар, кто-то кричал, а кто-то
заходился в хохоте, и зычно ревел полуголый верзила с залитым
кровью лицом:
- За нашу смерть!
- За нашу смерть! За смерть! - подхватили нестройные голоса,
закривлялись потные лица, и люди, сбиваясь в кучу, потянулись в дверь
бара.
...Хрустело стекло под ногами. Я медленно ходил вдоль серого
дома - вперед и назад - и мне было грустно. "Мгла! Мгла!.." -
Корнев Павел
Пехов Алексей
Контровский Владимир
Глуховский Дмитрий
Гуль Роман Борисович
Шилова Юлия