Вскоре он вошел в ущелье, заваленное множеством трупов. Здесь его и
схватили закованные в солнечно-красную броню воины. Дагут попытался
объяснить им, что он раб, бежавший от парсов. Поняли его или нет,
киммериец не знал; от волнения и усталости он потерял сознание.
них, отличающийся от прочих - он был безбород, крепкоскул и светловолос,
от его могучей фигуры веяло нечеловеческой силой и царственным величием, -
заметив, что пленник очнулся, засмеялся и сказал:
он обменялся с незнакомцем, были произнесены на языке его отцов и дедов.
имени друг друга...
не только должен был принять участие в предстоящем сражении с флотом
варваров, но даже возвестить о его начале. Вместе с еще двумя триерами -
трезенской и эгинской - корабль формы должен был наблюдать за морем и в
случае появления вражеских судов предупредить об этом Ксантиппа,
возглавлявшего сторожевую эскадру, которая стояла на якорях в Фермском
заливе.
множество совершенно неотложных дел и раздавал массу абсолютно ненужных
распоряжений. Его можно было видеть то на носу, то на корме, то на мачте,
где он до боли в глазах всматривался в морскую даль, надеясь увидеть
паруса вражеских кораблей. Матросы втихомолку подшучивали над "ретивым
петушком", как они прозвали форму, но, разговаривая с ним, были предельно
почтительны. Капитан нравился им, а, кроме того, команда побаивалась
грозного нрава Крабитула, следовавшего по пятам формы словно Кастор за
Поллуксом.
триеры преспокойно стояли на якорях, грея спины на ласковом солнышке,
"Борей" то и дело срывался с места и мчался по зеленоватой глади. Он
устремлялся вперед, проходя порой до пятисот стадий, затем делал разворот
и стремительно возвращался. Совершив подобную вылазку, форма чувствовал
себя героем, а феты ворчали, впрочем больше для порядка - по правде
говоря, они были не прочь размять затекшие без работы мышцы.
настолько увлекся борьбой со встречным ветром и волнами, что едва не
влетел в колонну вражеских судов, появившихся из-за ближайшего мыса.
Мидийских кораблей было не менее десятка, не стоило даже думать о том,
чтобы отважиться на бой со столь многочисленным неприятелем. Крабитул
отреагировал с быстротой молнии. Бросившись на рулевое весло всем телом,
он развернул триеру прямо перед носом шедшего первым вражеского судна.
Гребцы налегли на весла, матросы кинулись ставить парус. Нужно было во что
бы то ни стало оторваться от варваров, радостно вопящих в предвкушении
добычи.
позорное рабство. Форме не требовалось подбадривать команду. Гребцы
понимали, в каком положении оказались, и работали веслами так быстро, как
только могли. Их голые потные спины влажно блестели на солнце, из глоток
вырывалось хриплое дыхание, руки натужно рвали рукояти весел.
корабли варваров двигались быстрее его. Двум из них, на чьих парусах был
изображен белый тигр, почти удалось поравняться с афинской триерой. Из
невысоких бортов вражеских судов высовывался всего один ряд весел, но
двигались они столь же быстро, что и триера, имевшая втрое больше гребцов.
При приближении врагов гоплиты, сгрудившиеся по корме и левому борту,
пустили в ход луки. Мидяне отвечали, причем не без успеха. Один из
воинов-эпибатов рухнул мертвый, несколько гребцов были ранены. Неизвестно,
чем бы закончилась эта дуэль, но "Борею" наконец удалось разогнаться.
Теперь он летел словно птица, вспенивая морскую гладь крыльями весел.
Враги стали отставать. Это случилось как раз в тот миг, когда вдалеке
показались две мачты эллинских судов. Их командам следовало б
заволноваться, но они привыкли к чудачествам афинян и продолжали пребывать
в блаженном покое. Лишь когда на горизонте показались яркие паруса
варварских кораблей, эллины наконец всполошились. Но не так-то легко
заставить триеру начать свой бег. Пока застигнутые врасплох моряки
выбирали якоря и садились за весла, "Борей" поравнялся с ними. Отдав
приказ прекратить гребло, Форма закричал, обращаясь к Асониду, триерарху
эгинского судна, назначенному Ксантиппом старшим:
начал бить плетью о палубу, задавая темп. Форма немного растерялся. То,
что происходило сейчас, не отвечало его понятию о героизме эллинов. Юноша
обернулся и застыл в оцепенении, наблюдая за стремительно приближающимися
мидийскими судами. В этот миг на его плечо легла рука Крабитула.
обида и вопрос: как же так, почему мы бежим?
врагами мы еще успеем.
Крабитул!
вслед за убежавшими вперед эгинской и трезенской триерами. Варвары,
распаленные охотничьим азартом, преследования не прекращали.
гораздо быстрее двух прочих эллинских триер и вскоре обошел их. Ускорили
свой ход и мидийские корабли. Им помогал внезапно усилившийся ветер. Пока
он был слаб, триеры, влекомые вперед двумя сотнями гребцов, опережали
легкие суда варваров, число весел на которых не превышало восьми десятков.
Но как только ветер подул сильнее, мидяне получили преимущество. Их узкие,
словно лезвие ножа, корабли, оснащенные огромными парусами, стремительно
разрезали воду, постепенно сокращая расстояние, отделявшее их от эллинов.
Вскоре враги настигли трезенца, самого медленного из трех. Действия мидян
были слаженными, что свидетельствовало о их опытности. Два варварских
судна прошлись вдоль бортов триеры, разом сломав все ее весла. Трезенское
судно потеряло ход и тут же было взято на абордаж. Экипаж сдался без боя.
Форма отвернулся, не в силах глядеть на то, как торжествующие варвары
вяжут эллинам руки, и сглотнул застрявший в горле комок. Он не видел того,
как парсы вывели на нос захваченного судна самого красивого пленника и
обезглавили его, принеся кровавую жертву богам. Зато это видели эгинцы и
когда настал их черед, они оказали отчаянное сопротивление, несмотря на
то, что были атакованы сразу четырьмя вражескими судами. Однако варвары
истребили всех, кто взялся за оружие, стрелами и ударами копий, а прочих,
угрожая смертью, пленили. Лишь один из эгинцев по имени Пифей отказался
бросить меч. Он дрался подобно льву и сразил пятерых вражеских воинов,
прежде чем был иссечен мечами. Восхищенные подобной отвагой, мидяне
сделали все возможное, чтобы сохранить храбрецу жизнь.
бег на юг. Крабитул кричал, хватая воспаленными губами воздух:
есть маяк, на нем наши сторожа. Они увидят нас и дадут сигнал Ксантиппу.
обращая внимания на посвистывающие стрелы, Крабитул высунулся за борт и
указал на виднеющуюся на прибрежной скале башню маяка.
охнул и упал в бурлящую воду. Форма не успел помочь ему, потому что в этот
миг одно из вражеских судов бросилось наперерез "Борею", рассчитывая
пронзить его борт тараном. Навалившись на рулевое весло, Форма увел свою
триеру от столкновения, а потом сделал лихой поворот, в результате
которого таран "Борея" разорвал борт мидийского корабля. Враг начал
медленно погружаться в воду, но к месту схватки спешили два его собрата,
те самые, что едва не настигли афинское судно у мыса. Понимая, что "Борею"
не выиграть этот неравный бой, Форма переложил руль налево. Триера
вздрогнула и устремилась к берегу. Варвары, полагавшие, что эллин будет
продолжать бегство к Скиафу, не ожидали подобного маневра. Их
веретенообразные, выкрашенные черной краской суда, по инерции скользнули
мимо вильнувшего в сторону "Борея". Капитан одного из них, лицом
напоминавший хищную птицу, что-то кричал, указывая рукой на афинского
триерарха. Корабли варваров начали разворот, но пока они наверстывали
упущенное время, "Борей" успел подойти к берегу. К счастью, в этом месте
тянулась пологая коса и не было камней. Форма направил судно прямо на
пенящуюся полосу прибоя. Послушный его руке "Борей" с размаху вылетел на
косу и погрузился в песок, вдребезги разбив днище.
устремились к потерпевшему крушение судну, эллины были уже далеко. Идя
вдоль берега, они достигли залива Магнесия. Находившийся здесь
пелопоннеский корабль переправил моряков на Эвбею, а отсюда они вернулись
в Аттику.
палубе адмиральской триеры Ксантиппа, согласившегося взять юношу эпибатом.
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Майер Стефани
Прозоров Александр