принцессе, но никто из майярский хокарэмов уже давно не видал их; ходили
даже слухи, что они погибли в Сургаре.
Мангурре, телохранитель Готтиса Пайры, но Мангурре, определив как-то
принцессу как забавную девицу, по обыкновению своему в подробности
вдаваться не стал, полагая, что чем меньше о женщине говорят, тем для нее
лучше.
воскресил в ее душе воспоминания о тех деньках, которые когда-то проводила
здесь маленькая принцесса Сава. Но когда она, миновав скалистый мыс,
далеко вдающийся в озеро, увидела со склона долину, в которой прежде
располагался лагерь Руттула, она поняла, что и здесь остались следы резни,
которая полгода назад пронеслась по Сургаре.
том месте, где раньше стояла палатка Руттула, был насыпан огромный курган
из небольших камней. Шест, стоящий на вершине кургана, пестрел вьющимися
на ветру лиловыми, оранжевыми и белыми лентами, и Карми по этому
поминальному знаку поняла, что весной, когда сошел снег, миттауские монахи
похоронили мертвых. Вероятно, где-то рядом они устроили и монастырь, и
Карми завертела головой, отыскивая их следы. Почти сразу она увидела
островерхих шатер из свежесрубленных бревен - часовню - и рядом -
недостроенную избу. Двое монахов тащили бревно, а еще один, совсем старый,
сидел у часовни, твердя молитвы.
монаха, а тот, не обращая на нее внимания, тянул речитатив на древнем
языке, на котором тысячу лет назад говорило все население этого края от
западного Майяра до восточного Саутхо. Современный миттауский был ему
родственен, но, зная этот язык достаточно хорошо, Карми могла только
догадываться, о чем ведет речь старый монах. Перед ним лежала книга, и
старик даже перелистывал ее страницы, но текст монах бормотал наизусть,
лишь изредка сверяясь с книгой.
питьем, но Карми опередила его, услужливо налив пахучий мятный напиток в
затейливо разукрашенную глиняную чашку.
по-миттауски. У монахов с хокарэмами отношения сложные, но миттауские
монахи более терпимы к людям, чем майярские; тем более, что и девушка в
хокарэмской одежде не склонна была задирать служителей божьих.
ее прошлогоднего путешествия в Миттаур с монахами разговаривал Стенхе, для
нее же самой они были тогда неинтересным приложением к пещерным храмам
Нтангра и монастырю Карали-лори. Теперь приходилось пенять себе за
невнимательность, и Карми, вздохнув, начала нащупывать манеру общения.
миттаусцам; монах, благосклонно предложив ей поесть с дороги, вручил чашку
со своим питьем. Карми, с удовольствием прихлебывая из чашки прохладный
напиток, выслушала притчу о трех путниках, сама тут же рассказала другую
притчу, и монах, с каждой минутой все дружелюбней относящийся к девушке,
вдруг сказал:
привела ее в долину, скакали всадники. По длинному двухвостому вымпелу на
древке копья одного из них можно было судить, что это миттаусцы.
любят. И я не верен, что в моей власти защитить тебя от воинов. Спрячься;
это вовсе не трусость.
могут убить за то, что на ней одежда хокарэма. Надо же было слоняться по
Пограничью в такой одежде!
потерял для нее всякий вкус. Теперь ее жизнь зависела оттого, кто
приближался к ней: дружина какого-нибудь миттауского рыцаря или же просто
отряд независимых воинов, наполовину разбойников, не связанных никакими
дипломатическими обязательствами. В первом случае существовала надежда
выкрутиться, наврав рыцарю о друзьях, которые где-то рядом; во втором
случае пощады ожидать не приходится.
куда-то в пятки. Следовало также напомнить этому трусливому сердцу, что
совсем рядом, в озере стоит глайдер, и в самом крайнем случае можно
попробовать устрашить миттаусцев невиданным чудом.
Кого ты поджидаешь здесь?
следовало делать - это отвечать на оскорбления. Впрочем, ее оскорбления
мало задевали, ведь это для хокарэмов, волков Майяра, сравнение с
нечистоплотным трусливым зверьком было обидным.
- Неужели они не подозревают, что хокарэми тоже могут быть опасны?"
хокарэма не составило бы труда расправиться с ними и приняться за прочих.
Но миттаусцев было чересчур много - даже настоящий хокарэм сложил бы
голову в этом бою. И всадники, окружив Карми полукругом, смеялись над ней
- потому что смеяться над слабым врагом не грешно.
вслушивалась в обидные слова. Скоро им надоест дразнить затравленного
зверя, и они захотят прикончить ее... И в тот момент, когда Карми уже
надумала вызывать из озера глайдер, до нее дошло, что выговор всадников уж
очень похож на арзрауский. Конечно, она могла ошибиться. Чужеземцу легко
спутать миттауские говоры; но она уже знала, как поступить, если это
действительно арзраусцы.
своего внимательного взгляда от чашки. Карми вовсе не ставила целью
перекричать миттаусцев; они сами утихли, заметив, что пленница хочет
что-то сказать. Но слова Карми они восприняли как насмешку.
один, а Карми облегченно вздохнула: это точно были арзраусцы. Шансы
выкрутиться невредимой увеличивались.
произнесла Карми. Это заявление поставило Карми в довольно двусмысленное
положение. С одной стороны, объявление человека гостем в Арзрау
равносильно признанию его родственником; эти узы обычно сохранялись на всю
жизнь. С другой стороны, принц Арзрау не мог объявить гостем человека в
хокарэмской одежде - а значит, хокарэми позволила себе вероломный обман.
Не удивительно, что утверждение девушки возмутило арзраусцев.
укоры, которые ее вовсе не трогали.
арзраусцев, добавила:
слегка переборщила.
Сейчас он скажет, что с тобой делать.
спутниками был еще далеко; он приближался не спеша, Карми показалось, он не
очень уверенно сидит в седле - что для миттаусца довольно странно. "Он
ранен, - догадалась Карми. - Не удивительно, что его сородичи такие
возбужденные."
встала.
одежде. Но появление девушки было слишком неожиданным.
обманщица...
рукой и, приблизившись, по миттаускому обычаю ткнулся губами в ее щеку.
Карми ответила тем же; потом, взяв его за руку, подвела к кошме, на
которой только что сидела. Паор стоял, пока она не села.
этой одежде?
шляться по Майяру; но, как оказалось, она вовсе не для Пограничья. Мне
пришлось поволноваться, брат мой. Ведь миттаусцы не любят людей в такой
одежде и убивают всякий раз, когда имеют преимущество.
хокарэма и не тронули его.
парень...
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Володихин Дмитрий
Пехов Алексей
Афанасьев Роман
Роллинс Джеймс