Чтение 2–й страницы книги ~Карусель Пушкина~

Пушкиным, кем он только не становился, что только не делал! Случалось, он
все таки даже участвовал в дуэли на Черной речке, но каждый раз благодаря
усилиям специальной группы оставался в живых. Правда, не обошлось и без
накладок. Один раз он убил вместо Дантеса какого-то заезжего пехотного
капитана, другой - прострелил секунданту ухо, а как-то раз у него даже
разорвало ствол дуэльного пистолета, в результате чего Пушкин лишился
кисти правой руки, Впрочем, книги от этого он писать не перестал, быстро
приноровившись делать это левой конечностью. После каждой такой накладки
часть сотрудников института, непосредственно в ней виновных, увольняли и
брали им на смену настоящих специалистов, что пошло институту только на
пользу. В скором времени в его стенах, кроме бездарностей и карьеристов,
стали попадаться и люди, которые кое в чем понимали.

Между тем, объем книг, выданных Пушкиным "на гора" все рос. Великий
книгонаписатель перепробовал себя практически во всех жанрах и в каждом из
них доказал свою гениальность. Написанные им книги приходилось печатать
чуть ли не за сотню лет до его рождения хотя бы потому, что напечатать их
за несколько десятков лет было практически невозможно. Их печаталось такое
количество, что многие жившие в то время книгонаписатели, не выдержав
конкуренции, напрочь бросали писать, а остальные и вовсе не начинали.

Впрочем, ученых всего мира это не сильно волновало. Они все еще,
причем безуспешно, пытались понять, почему, несмотря на то, что многие
обороты карусели отличались друг от друга как небо и земля, Пушкин
неизбежно во время каждого из них был гениален. Правда, его гениальность
тоже была то большей, а то и меньшей, но все же была. Отдельные неудачные
витки можно было пересчитать по пальцам, да и то все они объяснялись чисто
техническими причинами, как, например, девяносто восьмой, в котором няня
Арина Родионовна уронила шестимесячного Пушкина на пол. Тот ударился
головой и на всю последующую жизнь остался идиотом. А про то что случилось
в двести сорок восьмом витке мне говорить и вовсе не хочется.

Кстати, там, в настоящем, где существовал институт по изучению
Пушкина, тоже текло время. Бежали годы. Вот уже и бывший молодой
специалист, запустивший "карусель Пушкина" ушел на заслуженный отдых, за
ним и его преемник, потом еще один... А "карусель" все крутилась и
крутилась...

У Пушкина же с каждым ее витком назревал некий кризис. Медленно, но
неизбежно, он исчерпал все более или менее крупные темы. Историю он уже
прошерстил вдоль и поперек, описал те крупные и малые события, которые его
интересовали, а о тех, к которым он был безразличен, понятное дело, Пушкин
писать не мог. Все чаще и чаще его новые книги не очень то и отличались от
когда-то уже написанных. Вовсе не подозревая о том, что сам их когда-то и
написал, Пушкин то и дело ловил себя на "плагиате", а от этого нервничал и
много пил.

Да, еще одна вещь. Под воздействием его, напечатанных в прошлом
рукописей, оно, это прошлое, менялось, впрочем, не так сильно, чтобы дать
Пушкину пищу для книги на абсолютно новую тему.

Несколько оборотов карусели Пушкин беспробудно пьянствовал, так
ничего толком и не написав, а потом произошло нечто, что оказалось полной
неожиданностью для института.

То ли на четыреста шестьдесят пятом, то ли на пятьсот семидесятом
обороте родился Пушкин, наделенный просто маниакальным чувством
подозрительности. Наблюдатели поначалу этому не придали большого значения,
а когда спохватились - было уже поздно.

Этот самый сверхподозрительный Пушкин заметил некую особенность...

Прежде чем продолжить рассказ, попытаюсь кое-что объяснить. Можете ли
вы представить сколько людей из будущего толклось вокруг Пушкина к тому
времени? Уверяю вас - огромное количество. Были сотрудники института,
которые следили за тем, чтобы он прочитал все, что было до него написано
им же самим и издано под чужими фамилиями. Были сотрудники, которые
следили за тем, чтобы не повторились ситуации, которые могли бы повредить
его жизни или здоровью. А еще были сотрудники, которые подбирали буквально
каждый клочок, на котором он хоть что-то записал. И это не считая ученых,
которым надо было наблюдать гения, так сказать, в его естественной среде
обитания, досужих журналистов, время от времени вспоминавших об этом
эксперименте, который стал уже расхожей темой, такой же, как летающие
тарелки и снежный человек, а также наблюдателей из общества защиты
Пушкина, следивших за тем, чтобы его не подвергали геноциду, опасным
экспериментам и вивисекции.

Так вот. Вокруг него толклась куча народа и сверхподозрительный
Пушкин заметил, что его окружают какие-то странные люди. Тут он задумался,
отметил кое-какие особенности, потом понаблюдал еще, и в результате пришел
к правильному или почти правильному выводу. После этого он напал на одного
из самых глупых сотрудников института, связал его, и приставив ему
пистолет к голове, заставил рассказать все. Сотруднику очень не
понравилась та штука которая холодила ему висок, и он раскололся. Аут!

После этого Пушкину оставалось лишь обыскать своего пленника, и вот у
него уже в руках портативная машина времени, в управлении которой может
легко разобраться даже идиот, а не то что гений.

Короче, через минуту после этого ствол пистолета перестал тыкаться
сотруднику в висок. Он исчез... также как и сам Пушкин.

Что тут началось! На поиски Пушкина отправлялись целые экспедиции.
Впрочем, длилось это недолго. Довольно скоро все сообразили, что искать
гения можно хоть до скончания века и так и не найти. У него-то в
распоряжении было все прошлое! Он запросто мог устроить себе базу
где-нибудь, например, в меловом периоде. Попробуй обнаружить - где именно.

К счастью, за будущее можно было не волноваться. Один из парадоксов
машины времени заключается в том, что на ней нельзя прыгнуть во времени
дальше того момента когда ее использовали в первый раз, больше чем на одну
секунду. Нет, после того как вы ее используете, она будет вполне мирно
лежать у вас в столе хоть десять лет. Но использовав ее во второй раз вы
окажетесь в будущем опять же не дальше, чем на секунду от этих прошедших
десяти лет. Вот такой парадокс. На его тему в свое время была написана не
одна диссертация.

Но вернемся к Пушкину. Того, что рассказал ему сотрудник института,
оказалось вполне достаточно, и в скором времени наш гений объявился - да
еще как! Полотно времени буквально завибрировало от его бурной
деятельности. Как вы думаете, что он предпринял? Ну конечно, он запустил
карусель по-новой, но только теперь она крутилась под его контролем и для
его целей. Происходило это так: Пушкин появлялся неизвестно откуда, хватал
самого себя в возрасте шести лет и исчезал неизвестно куда. В следующий
раз они появлялись уже вдвоем, и пока один похищал самого себя, причем за
несколько минут до того как это случилось в первый раз, второй отнимал у
всех присутствующих поблизости сотрудников института портативные машины
времени.

С ним пытались бороться. Устраивались хитроумнейшие ловушки, которые
он с легкостью разгадывал и сейчас же использовал против тех, кто на него
охотился. Короче, в самом скором времени институт был вынужден
ретироваться с поля боя, в спешке бросая отдельных сотрудников, которые
сейчас же становились жертвами появлявшегося неизвестно откуда
вооруженного отряда гениев.

Кончилось все тем, что с определенного момента сотрудники института
осмеливались появляться во времени лишь как наблюдатели, а Пушкины
остались настоящими хозяевами положения. Заметив это, они перестали
обращать на представителей института какое либо внимание, а для добывания
машин времени стали использовать другой способ. Гении книгонаписания
похищали их прямо с завода, на котором те производились. Кстати, поскольку
законодательства о преступлениях во времени не было, их за этого не могли
даже судить. Как можно осудить кого-нибудь за кражу, которую он совершил
через несколько веков после своей смерти?

Итак, гений взялся за дело и проявил действительно бешенный
африканский темперамент. В результате его действий время трясло словно в
лихорадке, оно буквально трещало по швам. Наблюдатели института доносили,
что Пушкины так и шныряют из конца в конец истории человечества, так и
шныряют. Они сообщали, что один из Пушкиных стал торговцем с острова Крит,
другой Афинским философом. Пушкин пил в кабачке с крестоносцами и кричал с
мачты каравеллы Колумба: "земля!". Он был алхимиком и рудознатцем,
придворным шутом и белым дикарем на Соломоновых островах. Он прогуливался
по Уолл-стрит и несся на коне, размахивая мачете вслед за Панчо Вильей. Он
умирал от отравляющего газа на Ипре и падал, сраженный лихим ударом шпаги
возле ворот Букингемского дворца.

Это длилось долго. Он познавал мир и людей, он наслаждался им, он пил
каждое мгновение, потому что получил возможность испытать на своей шкуре
то, что до этого мог испытать только в мечтах, за письменным столом. Он
пытался понять жизнь во всех ее проявлениях.

Видимо, это ему удалось, потому что совершенно неожиданно Пушкины
оставили историю человечества в покое и исчезли неизвестно куда, скорее
всего, вернулись в свое тайное убежище в меловом, а то и в юрском периоде.

Поначалу в это не поверили. Постепенно, все более и более смелевшие
сотрудники института прочесали историю человечества и не нашли в ней
никаких следов гениальных книгонаписателей, конечно, если не считать тот
отрезок времени, в котором тихо-мирно жил самый первый Пушкин и, даже не
догадываясь, что по времени можно путешествовать, писал книгу за книгой.

Пушкины исчезли, канули неизвестно куда, и постепенно, постепенно,
все стали успокаиваться. Сотрудники института мало-помалу опять
обленились, газеты переключились на истории о летающих тарелках и
предпринятых одним ловким голландцем поисках Ноева ковчега, директор
института изучения Пушкина перестал вскакивать каждую ночь от тревожных
звонков и даже, стал обращаться к своему психоаналитику все реже и реже.

Через некоторое время, все успокоились окончательно. В определенных
кругах даже стали поговаривать о том, что неплохо бы, конечно, полностью
учтя предыдущие ошибки, снова запустить "карусель Пушкина". Кое-кто об