язык. Очень красивый. Хотите, я вам стихи почитаю?
сердцу приняли просьбу не выходить из купе без крайней на то
необходимости. Проводник, подперев щеку, грустно смотрел в окно. Дождь не
кончался.
нашу сторону границы он спрашивал: "Чего изволите?", а по эту, хоть и
говорил по-русски, фразу строил на немецкий манер.
внимание моего собеседника-полицая и что я видел сам, но за размышлениями
о качествах и статях агента Р-147 просто не пропустил в сознание. На
мокром асфальте перрона проступили нанесенные трафаретным способом
силуэтные портреты "самарской четверки": Сталина, Молотова, Ворошилова и
Берии; силуэты наезжали один на другой, и получалась гордая шеренга - так
когда-то изображали казненных декабристов, а потом -
Маркса_-_Энгельса_Ленина - Сталина. "...ет единная ро..." - видны были
буквы. У патриотов почему-то всегда нелады с родным языком. Это подметил
еще Ларошфуко, только выразился как-то закомелисто. Или это был Паскаль?
Блез. Паскаль Блез и Блез Паскаль - это два разных человека. Или Вольтер.
Лишивший невинности Жанну д'Арк. Мне вдруг стало тоскливо: последний раз
по-настоящему, для души я читал лет пять назад. С тех пор - только для
ума. Для дела. Даже в отпуске - для ума. Даже в Гвоздево, в зоне
психологической разгрузки, где можно все - даже там я не читал ничего
постороннего, хотя именно об этом, о постороннем, я мечтал на акциях,
особенно если приходилось лежать в ледяной грязи или проходить по сто
километров в день - мечтал выйти утром на веранду или на плоскую крышу,
сесть в плетеное кресло, взять в руки книгу - не какую-то конкретную, а
просто очень хорошую книгу - и читать медленно, с наслаждением, потягивая
чай из тонкой, нежной, как розовый лепесток, чашки, и тихая японочка или
кореяночка, неслышно подходя, будет наполнять эту чашку... никогда этого
не получалось, хотя и японочки, и кореяночки были, но вместо чая пили
коньяк, а до книг так и не доходило совсем.
красовалась осургученная бутылка "Саян-туй" и два фиолетовых дорожных
бокала из "неуничтожимого стекла". Сама фрау размышляла над открытым
клетчатым чемоданом - тем, что поменьше.
она кивнула на бутылку. В руке у нее была коробка орехового печенья
"Таежное".
подходит к ситуации... - я взял бутылку в руки и посмотрел на печать. -
"Золотая печать", ничего себе! Рублей сто двадцать отдали?
настаивать.
"Золотую печать" следует вскрывать и пить в кругу старых друзей, причем не
в чистом виде, а добавляя понемногу в очень хорошую водку. Или - на
любителя - в джин. Если закусывать, то фруктами. Манго, авокадо, папайя. В
нашей компании "Саян-туй" поэтому называют еще "Да здравствует Африка!"
замену... вот. За знакомство - лучше не придумаешь. Этому коньяку почти
пятьдесят лет. "Турксиб" - слышали?
поступает. Просто я в свое время сидел с Семеновым-внуком за одной партой.
Хотите знать, что это за коньяк?
рукава, появился букетик красных саранок. А нет ли у вас лимона,
поинтересовался я. Как же может не быть лимона, изумился проводник. Тогда,
пожалуйста, принесите лимон и пустую рюмочку для себя. Он исчез и тут же
возник вновь с пошинкованным лимоном и граненым стаканчиком пузырчатого
зеленого стекла. Вслед за ним просунулся давешний полицейский. Что за?.. -
начал было он, но три беспредельно-радушных улыбки срезали его влет. Он
засмущался, заковырял пальцем стенку, но фрау вручила ему свой бокал, и
тут уж он устоять не смог. Проводник принес еще один стаканчик, и я налил
каждому по первой порции. Дегустация, объявил я. Для тех, кто еще не
знает: этому коньяку пятьдесят лет. Может быть, больше. История его
такова: в сорок первом году, поздней осенью, из Грузии был выведен эшелон
с пятью тысячами бочек коньячного спирта. Эшелон сопровождал интендант
второго ранга Гавриил Семенов. Так, вы уже смеетесь. Совершенно верно.
Странствия этого эшелона вокруг Каспийского и Аральского морей - это тема
для новой "Одиссеи". Наконец, почти через год, в октябре сорок второго,
эшелон видели - в последний раз - на станции Козулька, известной, может
быть, вам по очерку Антона Павловича Чехова "Остров Сахалин". Где-то между
Козулькой и Красноярском эшелон исчез бесследно. Напомню, это был уже
октябрь сорок второго - кому какое дело было до несчастного эшелона? А
после декабрьской Реформы возник уже новый Семенов, тот, которого мы
знаем: "Семенов и сыновья" - три звездочки, пять звездочек, "особо
выдержанный"... Но несколько сот бочек дед Семенов сохранил, не пустил в
продажу. Они замурованы в его подвалах и ждут своего часа: одни -
наступления нового тысячелетия, другие - столетия фирмы, третьи - еще
каких-то славных дат. Говорят, есть бочка, отложенная до дня Страшного
Суда. Та бочка, из которой мы сейчас пьем, была открыта две недели назад
на восьмидесятилетие Гавриила Семенова. И я предлагаю выпить за то, чтобы
нас никогда не покидали оптимизм и вера в будущее, как не покидали они
этого славного патриарха. Прозит!
М-м-м! Э-эх! Да-а, господа... Мягкий, шелковый напиток. Безумно богат его
букет и неизмеримо коварство: со второй порции отключаются ноги. После
третьей-четвертой возникает странный эффект: тебе кажется, что голова твоя
по-прежнему светла и ты практически трезв, только весел; в
действительности окружающий мир ты уже практически не воспринимаешь -
остаешься лишь ты сам и твои собутыльники и сотрапезники. Не зря же целую
бочку Семенов заначил до Страшного Суда. Иммунитета к "Турксибу" нет, от
него пьянеют даже самые стойкие; похмелья после него тоже не бывает.
Вместе с ломтиком лимона я бросил в рот капсулу холапана. Теперь печень
активно погонит желчь, а поджелудочная железа начнет выбрасывать в кровь
огромное количество инсулина. Надо не прозевать момент и съесть что-нибудь
сладкое...
наших жен и любовниц - пусть никогда не встречаются! Выпили - с большим
удовольствием. Я достал следующую бутылку, а проводник принес еще один
лимон и банку японских консервированных фруктов. Теперь процесс становился
самоподдерживающимся: таково свойство практически всех смешанных
русско-немецких компаний: пить до отпада. Порознь может быть и так, и
этак, а вместе - тушите свет. Вероятно, таким путем русские сублимируют
свою полувековую мечту о реванше, а немцы глушат насмерть темные
предчувствия.
мокрый газетный киоск, мокрые офицеры пограничной стражи под мокрыми
зонтами, кончились платформы, застучали колеса по стрелкам, мелькнули
светофоры и знак "граница станции", побежали мимо пристанционные
постройки, домики, переезд со шлагбаумом, на дороге грузовик, два
трактора, мотоцикл, еще дальше - ферма, жилой дом, и теплицы, теплицы,
теплицы, гектара два теплиц... местность была плоская, как блин, и в такую
погоду особо унылая... деревья в лесополосах застыли по стойке смирно и
ничем не напоминали создания природы, а редкие березовые колки всем своим
видом выказывали смирение и понимание того, что оставлены они жить только
из невыразимой милости... Уже выпили и по третьей, и по четвертой - под
какой-то совершенно непристойный тост, сказанный Р-147 , и под робкое
"Это... за знакомство, что ли..." проводника. Стало совсем темно, дождь
усилился, окно, несмотря на гидрофобное покрытие, заливало водой. Тучи
вспыхивали лиловым, и гром, хоть и ослабленный, проникал в вагон. Нет, ты
скажи, требовал полицейский у проводника, ты скажи: справедливо это? Я тут
всю жизнь живу, и отец мой жил, и деды, и прадеды, а он мне: оккупант?
Справедливо? Зепп, бил себя в грудь проводник, Зепп, бля буду!.. Потому
что все мужики хамы, объясняла Р-147, вам всем одно нужно, что я, не знаю,
что ли? Примитивное удовольствие. Воткнул - и к следующей. Что я, не вижу?
Комплекс Кулиджа. Воткнул - и дальше побежал. На нее не обращали внимания.
Ты пойми, тряс рукой проводник, ты пойми: русский человек - это русский
человек! Ты, главное, суть пойми!.. Меня вдруг затрясло: теплая пелена
опьянения исчезла, и я оказался под леденящим взглядом исполинского глаза,
как бы под лучом замораживающего прожектора - я все уменьшался в размерах,
а глаз рос, рос, уходя в бесконечность... срочно нужно было съесть что-то
сладкое, срочно - я упустил момент... рука почти чужая: я отстраненно
смотрел, как она неуверенно сыпет сахар в остывший чай, ворочает там
ложкой, поднимает чашку... начинался настоящий озноб, но я успел судорожно
выхлебать приторный сироп. Теперь можно и коньячку, настоящего коньячку
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Бажанов Олег
Круз Андрей