как там, в Томске, дела? По-моему, замечательно, сказал я. А что у нас-то
творится, слышали? Да уж... И что вы про это все думаете? Наверное,
правильно все, в общем-то... Немцы уж очень обижаются, сказал он, а я так
думаю, мы же не звали их сюда, правильно? А с другой стороны... Во, мотнул
он головой, аж со всего света слетелись... На обочине, двумя колесами на
тротуаре, стоял, накренившись, панцерваген "Мефисто". Башня была
зачехлена. Вокруг машины слонялись глянцево-черные зулусы в белой
тропической форме. Офицер - белый - скучал на водительском месте, а
водитель копался в моторе. Вот, сказал наш таксфарер, русских - туда,
черненьких - сюда, так и живем... На въезде в туннель под Тверской стояли
пулеметные гнезда из мешков с песком, там дежурили парни в болотного цвета
комбинезонах и каскетках - кажется, финны. У туннеля под Геринга
пулеметные гнезда еще только ставили. На плоской крыше Культурного центра
маячили часовые. Все это, конечно, играло роль забора, не более: настоящие
сторожа прятались в тени. Позвони обязательно, сказала Криста. Непременно,
сказал я. Где ты обычно останавливаешься? Как правило, в "Гамбурге",
попробую и на этот раз там же. Место тихое, и до фирмы десять минут
прогулки. И до меня столько же на подземке, сказала Криста. Именно. Въезд
на мост охранялся крепко: по два панцервагена с каждой стороны, на самом
мосту рейхсгренадеры, под мостом на бочке десантный катер. Пожалуй, про
тридцать тысяч фон Вайль соврал. Как бы не все сто. Это уже не охранные
мероприятия, это уже осадное положение. И - кстати - в Каире тоже ведь
было осадное положение: пропускной режим, комендантский час, прочие
прелести - и что? Генерал-губернатора с женой и детьми расстреляли в упор
и скрылись без следа. "Пятое марта"... До Каира генерал-губернатор был
комендантом Тифлиса.
крутил жезлом: проезжайте, проезжайте, проезжайте! Чуть дальше по движению
висела схема объезда. Тащились мы теперь еле-еле, пришлось поднять стекла:
сплошной бензиновый перегар. Так теперь вот и ездим, сказал таксфарер. Ну,
ладно... За памятником Гете на высоких, метров по сорок, флагштоках
развевались флаги четырех держав: красно-белый с черным тевтонским крестом
в дубовом венке, белый с красным кругом, звездно-полосатый и бело-зеленый.
На фасаде Фройндшафтхаузена висели портреты фон Вайля, Катакири и Джона
Кеннеди. Портрет Толстого готовились поднимать краном. Толстой взирал на
все происходящее недоуменно. Наконец, мы доехали до нужного поворота,
проехали по узкому коленчатому переулку, свернули в другой - и оказались
на Гете, как раз напротив консульства. Человек десять полицейских с
собаками и при автоматах стояли у забора, а на территории чернели береты
наших морских пехотинцев. Нечего было и думать останавливаться здесь. Даже
у дома семнадцать, выходя из машины, я чувствовал на себе нехорошие
целящиеся взгляды. Таксфарер хотел нести наши чемоданы, но я отпустил его.
Квартира Кристы была на втором этаже. Муж ее постоянно жил в Мюнхене, это
я уже знал. Квартиру они снимают вдвоем с подругой, но днем подруга на
службе... чашечку кофе? Божественный аравийский кофе, такого больше нигде
нет. Боюсь, не сейчас - моего здешнего шефа нужно ловить до обеда. Вечером
позвоню. Поцелуй - долгий, чересчур долгий... так я точно никуда не успею.
До вечера. Приходи. Обязательно. Все.
ей "клопа".
кто его заведомо не станет искать. Если же Криста наведена на меня, то
"клопа" моего она найдет в пять минут - и тут же начнет давать нам "дезу".
Конечно, если мы хотим с самого начала запутаться в собственных яйцах...
Командор свернул туда, но какой-то нахал на драной "Онеге", дав задний
ход, постарался зарулить в этот просвет раньше нас, не рассчитал и глубоко
пробороздил нам левое переднее крыло. Командор вышел, посвистывая, обошел
нашу машину, обошел "Онегу", встал перед нахалом - маленький чернявый
Командор перед мальчиком сто девяносто дробь девяносто, белокурой бестией
российского разлива, - и гнусным голосом потребовал:
лицом белокурой бестии, потом так же лениво лягнул "Онегу". Левая дверь
вдавилась внутрь салона, стекло разлетелось, как осколки гранаты.
приходилось. От ярости до искренней детской обиды - даже слезы заблестели
в светлых глазах. Он, белокурая бестия, просто по определению должен был
задать перцу вот этому черненькому сморчку, а тут вдруг сморчок намекает,
что все будет едва ли не наоборот, и даже портит игрушку... и деньги...
счетчик Командор.
в карман за бумажником. Руки его дрожали.
бумажки. - Восемьдесят, пожалуйста.
высунулся и проорал - не слишком разборчиво, правда - какое-то
оскорбление. Командор махнул рукой - и в центре заднего стекла
образовалась дыра с ладонь. "Онега" опять рванула вперед и больше не
останавливалась.
патронташике на правом запястье - он убивал на лету ворон. Как всяким
секретным оружием, этим следовало бы пользоваться в самых крайних случаях.
пляжу. Я не ожидал, что здесь будет такая толпа. Тысячи одетых легко,
одетых символически и неодетых вовсе людей лизали мороженое, пили соки,
вина и пиво, пиво, пиво - пиво в самых разных тарах, от баночек до
канистр, пиво всех цветов и оттенков. Команда А пила светлое пиво -
стаканами - из двадцатилитрового термоса-бочонка. Стаканы запотевали.
Подкопченные спины и задницы лоснились. Мы прошли мимо них, бросили сумку
на свободный пятачок песка, разделись догола и полезли в воду. Вода была
парная.
десять от берега - два с половиной часа умеренного темпа, - и нас
вылавливал пограничный катер. Мы ныряли и не давались. Доктор Морита
говорил потом, что этот заплыв и стал последней каплей, переполнившей чашу
терпения моего миокарда. Может быть, может быть. Сегодня мы поплавали
совсем немного, и Командор поволок меня на берег.
круизного лайнера "Дон" ("Из Ливерпульской гавани всегда по
четвергам..."); о существовании отсека не подозревал даже капитан; попасть
в него можно было только снаружи, имея специальный ключ. Значит, контейнер
снимут сегодня... контейнер самоходный, но скорость его невелика. Значит,
что-то серьезное можно начать делать только завтра днем. Ладно.
пути, мы подошли к команде А и непринужденно расположились среди них.
Преимущество встреч на пляже: невероятно трудно выследить тебя. Все голые,
все плюс-минус одинаковые. Недостаток: не менее трудно засечь слежку. Но с
этим пока придется мириться... Команду А набирал Командор, но всех этих
ребят я знал, и неплохо: Крупицын Дима и Крупицын Сережа - не братья,
просто из одного детдома, там им дали фамилию воспитателя; Яша Штоль; Гера
Москвич; Сережа Панин; Сережа Кучеренко - черт побери, одни Сережи, других
имен нет, что ли? И девочки, наша лейб-гвардия: Валечка Иванчук,
маленькая, курносая, завяжи ей бантик - сойдет за семиклассницу; и Саша
Полякова, роскошная блондинка с фигурой Венеры, вся бронзового цвета,
окружающие парни так и пялятся. Наши знают, что пялиться бесполезно,
Сашенька холодна, как лед, была у нее в детстве психотравма. Мы с
Командором проглотили по стакану пива и растянулись на полотенцах. Гера
крутил настройку приемника. На самом деле это был не приемник, а детектор
микрофонов. Направленным, издали, нас тут не взять: пляж плоский, шумный.
Не обнаружив ничего, Гера поставил звуковую защиту - так, на всякий
случай.
пойдет.
Сапковский Анджей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Гуль Роман Борисович
Шилова Юлия
Конюшевский Владислав