Чтение 91–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

- Ну и что? - сказал я. - У меня был знакомый поручик Асхат
Кенгуров.

Следовательно, Австралия открыта новгородскими ушкуйниками.

Зеботтендорф не нашелся с ответом.

Надо сказать, что я шутил, а на самом деле мне было слегка не по
себе, поскольку на рельефной карте тут и там были разбросаны черные
трискелионы, заключенные в алый круг. И все они приходились на места
расположения известных мне румов! Правда, не все румы, известные мне,
были ими отмечены, но это уже не так важно.

- А это что, ваши филиалы? - простодушно спросил я.

Барон вздохнул.

- Если бы я знал: По легенде это места входа в подземное царство.
Оттуда повелитель Агартхи рассылает своих гонцов во все страны.

- Так у вас есть и карта Агартхи?

- Разумеется. Но вряд ли найдется хоть один разумный человек,
который сохранит рассудок, ознакомившись с нею. Есть два специалиста,
которыми мы пожертвовали:

- Не одного ли из них волокли по коридору?

- Нет. Это юноша Шелленберг попытался внедрить своего человека в
Агартху. А вытаскивать, как вы понимаете, пришлось нам:

- Меня тревожит ваша откровенность, барон.

- Напрасно. У вас идеальный арийский череп, вы враг большевизма -
следовательно:

- Ваш друг?

- Если не вдаваться в мелкие подробности - да. Вот, посмотрите -
отдел Вечного

Льда:

Отдел Вечного Льда состоял из двух тесных комнатушек, где сидели
все те же унылые нибелунги в нарукавниках. Один из них был облачен в
голубую тогу, другой - в пурпурную. Столы и стеллажи завалены были
гроссбухами и папками, тонкими и пухлыми, серыми и оранжевыми. Похоже,
борьба льда и огня выведена была здесь в пространство канцелярских
абстракций.

В отделе оккультной геральдики меня принудили заполнить анкету из
ста одиннадцати пунктов. В числе вопросов были такие: "Причина и
обстоятельства

Вашей смерти", "Имеете ли родственников за пределами сознания?" и
"Чьей реинкарнабулой являетесь в настощий момент?" С первыми двумя из
этих вопросов я справился довольно легко, а над третьим задумался и
решил вписать

Аруджа Барбароссу, чем вызвал определенный ажиотаж у тружеников
астрала.

Герб мне начертали в полчаса. Он был красив: черный с серебром.
Косой андреевский крест пересекал щит. Горностай был в верхнем -
серебряном - квадранте, грифон - в нижнем черном. В правом черном
располагалась четырехконечная серебряная звезда, а в левом серебряном
- шестиконечная черная. Короче, был мой герб эклектичен и нелеп, как
"Лес" Островского в постановке Мейерхольда.

- Здесь еще недостает портрета фюрера с девочкой Мамлакат на
руках,- сказал я.

Зеботтендорф захохотал.

Отдел Луны был самый большой и самый красивый. По крайней мере,
там был хоть и небольшой, но настоящий музей пилота люфтваффе Курта
Келлера. Под стеклянной витриной лежал его диплом об окончании
гимназии в городе

Вютцдорфе, значок "гитлерюгенда", медальон с портретом угрюмой
девушки и завязаная узелком прядь волос, увеличенная семейная
фотография, велосипед и гитара: Девушка-экскурсовод - та самая, с
медальона - поведала ритмической прозой о том, как ее жених был послан
фюрером с высокой миссией: водрузить знамя Рейха на северном полюсе
Луны. На сконструированном им аппарате Курт

Келлер опроверг измышления неарийской физики, подал условленный
сигнал фальшфайером из окрестностей Луны и по коротковолновой рации
сообщил, что борется с сильным боковым космическим ветром. Через
несколько дней по радио донеслась суровая музыка "Хорста Весселя"
(Курт взял с собой патефон и несколько любимых пластинок) и
прерывающийся голос пилота: "Мой фюрер, вашим именем!.. территория
Рейха!.. отныне и на тысячу лет!.. водружен!.. прощайте, умираю с
именем!.." В честь этой победы мастер Хагель, ученик великого Фаберже,
изготовил серебряный кубок с эмалевыми медальонами, из которого наш
обожаемый фюрер пьет по утрам карлсбадскую воду:

Когда мы покинули музей, я вопросительно посмотрел на барона. Он
несколько смутился и стал рассказывать:

- Видите ли, Николас: Когда мы навели справки, оказалось, что все
Курты

Келлеры, когда-либо поднимавшиеся в небо, либо живы и здоровы,
либо геройски погибли на фронтах. Диплом гимназии с таким номером
никому не выдавался. И так далее: Однако убежденность юнгфрау Хильды
оказалась настолько велика, что передалась даже фюреру - а ведь он
особенно тонко чувствует границу между грубой истиной фактов и
подлиной истиной духа.

- Это все хорошо,- сказал я. - Но вот водружен ли флаг?

- Ах, Николас,- сокрушенно вздохнул Зеботтендорф.- Никогда
славянам не достичь высот индогерманского духа: Вот в град Китеж вы
верите?

- Понял,- сказал я.- Вопросов нет. А почему такое грандиозное
достижение замалчивается?

- Неужели вы не понимаете?

- Нет.

- Но ведь Луна - владычица приливов. Покуда на ней развевается
германский флаг, никакие боевые действия со стороны моря против
Германии невозможны.

Да что там! Мы уже владычествуем на морях! Где английский флот?

Отсиживается в гаванях. Где американский флот? Мы его и не видим.
Где, извините, ваш флот, Николас? Измеряет собой глубины внутренних
морей, а матросы осваивают штыковой бой. Вот что значит владеть Луной:

- И вы боитесь, что, скажем, англичане:

Он внимательно посмотрел на меня и медленно кивнул.

Я подумал, а не напугать ли его еще больше рассказом о ракетном
полете зэка- инженера из шарашки "СКБ-6-бис" Иосифа Ушеровича Блюма -
и решил, что пока не стоит.

В Тибетский отдел нас не пустили. Барон бушевал, объяснял
вышедшему нам навстречу монаху, кто мы - и кто перед нами монах,
настоятель монастыря и сам панчен-лама, но монах вежливо кланялся и на
хорошем немецком повторял: "Ферботен, ферботен, ферботен:"

- Даже фюрера иногда не пускают,- возбужденно похвастался барон,
когда мы поднимались на следующий этаж. - Знают, паршивцы, что от них
все зависит: