Чтение 11–й страницы книги ~Транквилиум~

И тут вошла Сью с кувшином.

- Мэм! Миледи, ваш крем...

- Так я возьму винтовку, Сайрус?

- Конечно. Разве я не сказал?..

- Сай, а может быть, мне зайти к Констанс?

- Нет, Олив, не стоит и тебе. Чуть позже зайду я сам.

- Ты же не держишься на ногах.

- Так. А патроны, насколько я помню...

- Светти, Светти, ты меня слышишь?

Слышу, подумала Светлана и повторила, как личное карманное эхо:

- Слышу. Я, кажется, устала наконец. Пойду прилягу. Если что
случится... Ах, Олив!

- Да, милая?

- Нет, ничего. Все хорошо. Я буду спать как я не знаю кто. Прощайте
до утра, мои хорошие: мужья, жены, братья, сестры, соплеменники... Вы
знаете, кто я? И я не знаю. Как вождь сказал... сказала: имени нам нет. Но
сами-то мы есть! И это странно. Я вас люблю. Прощайте до утра.

Кто-то - кажется, Сью - помог ей раздеться, а потом подушка ловко
метнулась под голову...

Чай пили смоляной и курили крепчайший табак, от одной затяжки которым
Глеба бросило в пот. Четверо джентльменов из квартир дома и пятеро слуг,
все с оружием, сидели в просторной затемненной привратницкой и старательно
не позволяли друг другу засыпать. Время от времени с крыши спускался
шестой слуга и приносил известия от наблюдателя, тринадцатилетнего сына
мистера Вебстера. Стрельба шла по преимуществу в двух районах: вокруг
верфей, где постреливали постоянно, но лениво, и в нижнем городе, где
короткие яростные стычки возникали то у мэрии, то у комендатуры порта... В
ближайших кварталах было пока абсолютно тихо.

С половины третьего газовые фонари начали меркнуть и скоро погасли.
Дом и город погрузились во тьму.

Мокрую неспокойную тьму.

А через несколько минут кто-то забарабанил в дверь.

Высыпали из привратницкой, передергивая затворы винтовок и взводя
курки револьверов. Встали полукругом. Во всем происходящем была какая-то
чертовская неловкость. Глеб оказался на нижних ступенях лестницы, прямо
напротив входа. Если ворвутся и побегут сюда, надо успеть передернуть...
нет, лучше бросить винтовку и выхватить револьвер...

- Кто там?

- ........ - неразборчиво.

- Громче!

- ...цер! ...чения! Открывайте!

- Один?

- ...ое!

- Входить с поднятыми руками!

- ........!

- Что-что?

- ........ вам на голову! Открывайте же!

- Без фокусов. Иначе - стреляем сразу.

Дверь приоткрыли, и в щель скользнул, действительно с поднятыми
руками, невысокого роста мужчина в черном макинтоше, блестящем от дождя.
Слуга, открывавший дверь, тут же поднял к его лицу керосиновый фонарь.
Теперь его видели все, он же - никого. Следом протиснулся еще один, чуть
выше ростом, но страшно худой, в мокром обвисшем мундирчике ополчения. С
них текло ручьями.

- Чарльз, проводи джентльменов к столу и усади спиной к двери, -
распорядился отставной артиллерийский капитан Эббингтон, жилец из квартиры
этажом ниже квартиры Олив. Ему, как единственному военному, хоть и
инвалиду (капитан ковылял на негнущейся ноге), поручили командование
гарнизоном дома. - Джентльмены, можете сесть, но руки лучше всего положите
на стол. Оружие у вас есть?

- Есть. Не желаете ли отобрать? - спросил тот, который вошел первым.
Лицо его показалось Глебу знакомым, но потом он понял: человек в макинтоше
просто был очень похож на Полония с иллюстраций Виктории Хэрридж к "Десяти
мировым шедеврам".

- Не желаю, - спокойно сказал капитан Эббингтон. - Просто не советую
делать резких движений. Садитесь. Садитесь медленно, руки на стол... вот
так. Теперь можно и поговорить. С кем имею честь?

- Я ланд-майор Финчли. Это - мой адъютант волонтер Дэдмонд. С кем
говорю?

- Капитан Эббингтон. Слушаю вас, джентльмены.

- Капитан... Если вы капитан, то что вы делаете здесь, за стенами
дома? Дюжина вооруженных здоровых мужчин под командованием капитана -
отсиживаетесь под крышей? Бог даст, не тронут, да? Город полон вооруженной
пьяной матросней! Капита-ан...

- А где ваши люди, ланд-майор?

- Где мои люди? Хотел бы я знать, где мои люди! Это измена, говорю
вам, измена! Кто-то приходит, предъявляет документы, отдает приказ - и мои
люди, как бараны, прутся куда-то, и их теперь не найти до утра! Это же
ополчение, это не регулярные войска! Они же не понимают сами ни черта!
Осталось три десятка - таких тупых, что не сумели даже выполнить тот
предательский приказ... Короче, капитан: здесь я не распоряжаюсь, но -
волонтеров возьму столько, сколько захотят пойти. Если честно, то дом вам
не удержать: влезут в окна, и все. Матросня - отчаянная...

- Так, значит, они высадились...

- Около полуночи. Думаю, город в их руках - по крайней мере,
стратегические узлы. А флот подойдет лишь к вечеру... Не знаю, что будет.
Знаю только, что нужно воевать, а не сидеть по щелям и не ждать, когда у
матросни дойдут руки до вас...

Четверть часа спустя вслед за ланд-майором и его адъютантом из дома
вышли шестеро. Глеб, все в той же охотничьей куртке, которую уже перестал
считать чужой, с набитыми патронами карманами и позвякивающим заплечным
мешком. Он уже пожалел, что не освободил свой школьный ранец и не насыпал
патроны туда - было бы удобнее. На Олив тяжело покачивалось плотное
непромокаемое пальто до щиколоток, подпоясанное патронташем; легкий
весткотт висел на плече стволом вниз. Два сына капитана Эббингтона, один
чуть старше, один чуть младше Глеба, и с ними двое молодых слуг, все с
винтовками, держались позади плотной кучкой. Через квартал ланд-майор
отослал куда-то адъютанта, и тот побежал, придерживая подпрыгивающую полу
мундирчика.

Было мокро и холодно - но, к удивлению, не слишком темно. То ли
облака истончались к утру, то ли зарева не видимых прямо пожаров
отражались в дожде - но между крышами домов висела туманно-светлая полоса,
и когда глаза привыкли, видны стали и стены, и столбы, и то, что под
ногами. Дважды впереди мелькали неясные тени, и маленький отряд замирал,
сжимался и ждал, но ничего не происходило. Потом донесся приближающийся
цокот многих копыт, но всадников видно не было; волонтеры стояли, в ужасе
прижавшись к стене, а копыта грохотали рядом, рядом - будто мимо проходила
конная колонна призраков; и кто-то молился, а кто-то повторял громко и
бесконечно: это эхо, это эхо, эхо, эхо... Наконец кончилось и это.
Потащились дальше - совсем без сил. Глеб не узнавал города, будто никогда
здесь не был. Наконец, ланд-майор сказал: всё, пришли.

- Странно, - тихо сказала Олив.

- Что странно? - повернулся Глеб.

- Это же рынок. Старый рынок.

- И?..

- Тупик. Полный тупик.

- Но, может быть... - впрочем, что "может быть", Глеб не знал.

Пусть здесь и был тупик, но зато под длинными деревянными прилавками
могло укрыться немало людей с оружием. Судя по голосам, их здесь был не
один десяток. Да, около полусотни. Вряд ли больше...

- Господин майор, - глухо сказал кто-то впереди, - происшествий
особых не было. Дабби привел девятнадцать, а Маклоски убит, Дабби говорит,
шальная пуля, так-то. А Виндам с Хайтоном не вернулись, не знаю...

- Хорошо, Дональд, - голос ланд-майора. - Еще ждем... двадцать пять
минут. Дэдмонд приведет девятерых. Начинайте раздавать бренди.

- Есть, сэр.

Олив уже увлекла Глеба куда-то в сторону, и спустя секунду он, крепко
приложившись коленом и макушкой, втиснулся в узкое, но сухое пространство
без света, полное запахов пыли и веников. Олив оказалась там же - следом.
Поворочавшись немного, они сумели устроиться достаточно удобно: полулежа,
упираясь ногами в толстые столбы, на которых покоился прилавок, а плечами
- о связки тех самых веников, которыми так пахло.

- "А плох ли этот кров, любезный Глюк, в сравнении с ночлегом в
чистом поле?" - процитировала Олив. - Глеб, а не будете ли и вы любезны
без меры и не позволите ли усталой даме опереться о ваше могучее плечо?
Дайте-ка руку... вот так. Не тяжело?

Глеб хотел ответить тоже строчкой из Бессета, но Бессет весь вдруг
куда-то пропал, и он сумел лишь довольно глупо хмыкнуть.

- И надо бы покурить, как ты считаешь? Возьми у меня портсигар из
кармана... нет, вот из этого. Спасибо. И огниво... отлично. Эти сигарки от
Фокса, довольно крепкие...

Да уж... Свободной рукой Глеб смахнул выступившие слезы.

- Не нравится мне все это, - продолжала Олив. - Зря мы пошли. Не
пойму, что конкретно... но не нравится. Беспокоит. А, Глеб?

- Не знаю, - подумав, сказал Глеб. - Я толстокожий, наверное. Просто
нервничаю.

Внутри все жидкое, добавил он про себя, и дрожит, как поросячий
хвост... и хоть бы не показать этого, не осрамиться...