улыбнулся Борис Иванович.
даже нашего мира, - доктор улыбнулся в ответ. - Свет: волна и частица
одновременно. Человек: бог и животное в одном теле. Вы меня понимаете?
неназываемое, но отчетливое. Светлана касалась его со страхом - будто под
живой кожей можно было обнаружить камень...
кое-что понимаю в ней, но то же самое можно было бы сказать, наверное, о
чем угодно... Так вот: обе нации Транквилиума - по сути, нации
самозванцев. Британцы, побывавшие американцами, а потом вновь возжелавшие
стать британцами, но забывшие, каково это - быть британцем, а потому
придумывавшие все на ходу. И русские, бегущие в Беловодье, в страну
справедливости и молочных рек, а попадающие в какие-то полу-Афины,
полу-Берендеи, и другие русские, бегущие все равно куда, лишь бы бежать...
как, впрочем, бежали и из Салема, и из библейского пояса, и вообще
отовсюду. Каких только славных фамилий люди не спиливали кандалы и в Нуне,
и в Иринии! Причем я не исключаю, конечно, что среди них были и настоящие
представители древних родов, но - прискорбно мало...
круговой порукой, повязаны знанием о взаимном самозванстве. Причем
самозванстве наивном и часто нелепом. Простите, дорогой капитан, - доктор
кивнул Сайрусу, - но британского лорда, например, не мог лишить титула
даже король. А у нас вдруг восторжествовал принцип выборности... Мой
любимый Киплинг в "Книге джунглей" описал народ Бандар-логов, поселившийся
в покинутом дворце. Они подражали людям и даже надевали их платья, но
никак не могли понять, зачем это делают. Это не мешало им считать себя
самым великим народом...
он писал и прозу.
понимает их до конца. Типичная реакция студентов такова: эти поэты Старого
мира очень плохи, потому что я их не понимаю.
любопытными... Посмотрите, как из нас вытравливается само это чувство:
воспитанием, примерами, жалкой нашей прозой и версификацией... воспеванием
покорности судьбе, сдержанности, послушания... а за проявление любопытства
и самостоятельности - немедленное наказание от людей и судьбы!
Конечно, жизнь наша сконструирована так, что вознаграждается спокойствие и
бесстрастность. Тем ярче Случаются исключения...
тепло...
покачав головой. - Ведь каждый пишущий убежден, что делает человечество
светлее и чище. Более того, он считает, что обязан это делать. Людьми,
Богом, законами, обычаями, образом жизни... Можно ли быть искренним по
обязанности?
спросила Светлана. - А как же мастерство, занимательность?..
основной же компонент, а без нее все приедается... Вы понимаете, что я
хочу сказать? Взять стихи. И в хороших, и в посредственных присутствуют
одни и те же компоненты: рифмы, размер, содержание... Но от чтения хороших
стихов обязательно появляется холодок в спине. За все, что мы с тобой и
что с детьми случится - вставай, иди на бой, в ворота гунн стучится. Наш
мир давно угас, но не расстался с нами, и все, что есть у нас - лишь
камень, сталь и пламя...
действительно кто-то возник, и Светлана видела лишь силуэт: громадный, под
притолоку...
Мое почтение, доктор, леди Кэмпбелл... - прижав руку к груди, он
поклонился. - Прошу прощения за столь поздний визит, но вам экстренное
письмо, капитан Кэмпбелл, и я вынужден попросить вас подписать
квитанцию... И печальное известие, леди и джентльмены: скончался наш
сосед, сэр Бэнхэм. Похороны завтра, в час дня, в его усадьбе. Вы,
вероятно, не успели познакомиться с ним, леди и сэр, но заверяю вас: это
был исключительно хороший человек. Он очень много сделал для округи, и
ваша школа, леди, возникла благодаря его попечительству. Весной все мы
отметили его девяностолетие...
сейчас поедете?
приятно было побеседовать с вами... - он поклонился.
наводит на размышления, не так ли?
невидимым морем, остывала заря. Звезды яростно мигали: над головой, в
вышине, шла яростная борьба воздушных потоков. Внизу было тихо. И вдруг...
звездочка. Погасла... минуту плыла в обратном направлении. Опять
погасла... и опять возникла. Будто тоновый огонь плывущей галсами яхты.
Плывущей по небу яхты... Так длилось четверть часа. Потом все исчезло.
Ричем, капитану Сайрусу Кэмпбеллу, рыцарю, предлагалось немедленно прибыть
в Порт-Блессед и принять под свое командование новейший линейный корабль
"Артур". Дата, подпись, печать.
выбитыми стеклами продувался навылет, ночью замерзала вода, хотя Глеб и
приспособился топить уцелевшую вагонную печку "спионеренным" (ну и
словечки у них!) у проводников углем. Тем же путем он разжился матрацами и
одеялами. Кое-как заткнули окно, утеплили дверь; и все равно мерзли,
жались друг к дружке, пили коньяк и крепкий чай. Глеб удивлялся сам себе:
он испытывал слабое, но очень отчетливое чувство возвращения...
пофонтанировала за время пути до Тюмени - так, чтобы обратили внимание,
чтобы запомнили...
Алик вышел: то ли в туалет, то ли покурить, то ли просто размять ноги. -
Важное задание, важное задание...
ласковый, ты знаешь, да? Таких мало... И все равно - я не понимаю, зачем я
нужна? Только для утех господ офицеров?
окажется предатель. Следовало пустить здешнюю милицию и прочих ищеек по
ложному следу, заставить проверять молодые пары в аэропортах. Понимаешь?
придется вытаскивать нас...
пустой, мертвой площади трех вокзалов Глеб вдруг понял, что уже был здесь,
был давно, шел дождь, горели фонари, черная машина ждала его, и офицер
подобострастно, как лакей, открывал дверцу... Он стряхнул наваждение.
переместил всех в реальный мир. Было холодно, промозгло. Наверху, на
тротуаре, показалось, что они так никуда и не переместились, но нет:
проехала машина, потом еще одна. С низкого, ниже крыш, неба, сеялся
мелкий, мельчайший, почти невидимый дождь.
остановилась.
утвердительный ответ, повернулся: - Садимся, ребята.
пальцами ручку, вдавил кнопку замка, потянул дверцу на себя, пропустил
Варю, сел рядом, захлопнул дверь. Алик разместился впереди, рядом с
водителем. Тронулись. Окна были забрызганы жидкой грязью, лишь с переднего
стекла ее счищали механические щетки. Сквозь серую дождевую пелену
проступали тяжелые громады плосколицых домов. Здесь их звали корпусами, и
Посняков Андрей
Лукьяненко Сергей
Лукин Евгений
Зыков Виталий
Суворов Виктор
Соломатина Татьяна