человек, меняющий убеждения чаще, чем храмовая танцовщица - штанишки, не
стремящийся ни к чему, кроме собственной власти, то виделся ему фанатик,
мечтающий о славе и единстве империи - разумеется, под его, Харсомы,
руководством.
беспрецедентные для империи (в которой не то что внешняя, но и внутренняя
торговля была государственной монополией) торговые права. И сделано это
было не за подарки, не за дружбу, - а потому, что Харсома понимал:
опутанная сетью торговых связей с империей, ставшее ее сырьевым придатком,
- королевство Варнарайн, как перезрелый плод, упадет в его руки и станет
частью империи. Империя вновь получит выход к Западному Морю. А дикие и
способные воины королевства превратятся в личную армию Харсомы, которую
можно будет бросить на завоевание столицы - или новых земель, смотря по
обстоятельствам.
кончится именно так, как хотел Харсома, - и это не могло его радовать.
Что, если королевство станет частью империи? А это вряд ли было уже за
горами, иные города уже сейчас слали послов к Харсоме, с просьбой принять
их в подданство, и Харсома был очень недоволен, когда Даттам, якобы
обознавшись, приказал одного такого посла сварить в масле, как
контрабандиста. Так вот, стоило королевству стать частью империи, как те
самые шальные торговые прибыли, проистекавшие из разниц законов и
неизведанности путей, сводились - если не к нулю, то уж, конечно, к
величинам, которые не могли устроить Даттама.
разные слухи о причинах, и чаще всего говорили, что Харсома хотел угодить
государыне Касие, но Даттам знал, что это было не совсем так. Просто
бывший наместник Иниссы, со своим феноменальным нюхом ищейки, собрал
материалы, изобличающие ближайшее окружение Харсомы в таких вещах, что
даже у Даттама, когда он познакомился с этими материалами, челюсть отвисла
от изумления, - и устроил Харсоме дикий скандал, с требованием покарать
негодяев. Харсома досье с благодарностью принял, но избавиться предпочел
не от негодяев, а от самого Арфарры.
выпросил, купил, купил за доходы с верхнелосских гончарен, дурак этакий -
и утвердил при короле. Не за то, что Арфарра был ему другом. Нет. Даттам
рассчитывал: уж чего-чего, а воссоединения с империей трижды преданный
экзархом Арфарра не допустит.
Оправдывались так точно, что Даттам, издалека, из империи, упустил приход
новой опасности, - со стороны самого Арфарры. Тот стал строить города,
прижимать знать, поощрять торговлю внутри самого королевства, заводить
городские армии, словом, унифицировать страну.
караваном, окруженным двумя сотнями вооруженных до зубов всадников, но
любой городской торговец на груженом муле, - это означало, что ни в каком
глухом селе за один железный гвоздь больше не дадут шесть соболиных
шкурок, спасибо, в городах тоже кузницы есть, гвоздей навалом.
восемь кож, то это значит, в свою очередь, что им не на что будет покупать
роскошные шелка и парчу, привозимые Даттамом.
значит, что люди Даттама больше не смогут, следуя за войском, скупать за
бесценок награбленное, горожане сами знают, что сколько стоит.
земель (а Даттам, как уже упоминалось, владел пятой частью хороших земель
королевства) - нет-нет, не земли, а право суда и сбора налогов с земли, -
а если городские цеха осмелеют до того, чтобы жаловаться королю на
Даттама, а если... а если.... черт, тогда еще надо посмотреть, может,
лучше этой земле быть под экзархом Харсомой, чем под советником
Арфаррой...
приехав в Ламассу и походив по улицам, живо сообразил, что унификация
королевства не меньше грозит его сверхприбылям, чем присоединением
королевства к империи.
здание на уровне второго этажа, сел на лавку с вырезанной на ней сценой
охоты на упыря, ноги положил на каменный бортик балюстрады, и задумался.
Даттамом, потому что он уже два дня был в городе и кое-что слышал об
империи, - но подавлен он был. Все свои планы он строил на том, что за
Голубыми Горами царит такая же неразбериха, как в горных районах и
заброшенных городах Варнарайна, - и планы эти летели к черту. Ванвейлен
теперь понимал, что его подвело, - непростительное стремление здешних
сеньоров рассказывать мир по-своему и видеть даже в своих противниках
копию самих себя. Всякий заграничный чиновник выходил у них "князь", и не
то чтобы это делалось со злым умыслом. Песня о молодом рыцаре Даттаме,
который поссорился с императором из-за прекрасной девы и воевал с ним два
года и два месяца, явно к настоящему Даттаму не имела отношения. Как бы не
обстояло все на самом деле, - Даттам попросту был неспособен действовать
так, как подобает герою песни, - в отличие, кстати, от Марбода Кукушонка.
что это был первый человек, встреченный им в этом мире, который уважал
Ванвейлена за сам факт наличия золота. Вот есть золото - и все, значит, с
Ванвейленом стоит разговаривать. А слава, подвиги, и то, что Ванвейлен не
мог непосредственно похвастаться тем, что его бабка произошла от горного
дракона, а тетка по вечерам обращалась в летучую мышь, - все это не имело
значения.
безнаказанно торговать свободой и талисманами, а в империи, пожалуй,
торговать нельзя ничем. Вот, например, Западный Берег - ну какое
государство в здравом уме покинет собственные города... Значит - не в
здравом уме.
человек в зеленом плаще монаха-шакуника, вокруг которого теснилась
вооруженная и разодетая свита.
балюстрады, запоздало вспомнил, что, наверняка, даже самые глупые варвары
с собачьими головами не кладут ног на балюстраду в королевском замке.
цвета расплавленного золота.
спутников, тощий монах с мечом на боку, оглянулся, взял Ванвейлена за руки
и прошептал:
товаром. Это господину Даттаму с самого начала захотелось, чтобы вы
продали товар храму. Даттам так живет: мир пусть будет кашей, а я -
ложкой. Вы Даттама берегитесь - с империей помимо храма не торгуют, а
Даттам разбойником был, разбойником и остался...
добром, обещал, что после их победы в империи не будет ни богатых, ни
бедных, а будут только избранные и неизбранные, и что все избранные
повесят неизбранных вверх ногами.
удачливого стяжателя Даттама.
только пепел в локоть толщиной, всех чиновников утопили, раздали народу
все, что им не принадлежало, уверяли, что если всем все раздать, будет как
раз поровну, - спрашивается, всем все роздали, и пол-провинции перемерло с
голоду...
вооруженный монах. Стрелы в его колчане были белые с зеленым и синим
хвостиком, обозначая тем самым его принадлежность к свите Даттама. Лицо
ванвейленового собеседника слегка изменилось.
злодейства чиновников. Много ведь и справедливого было в требованиях
повстанцев, и не хотели они ничего, как возродить и очистить древние
законы государя Иршахчана.
и сказал:
яйца повыдергиваем.
лошадей, размахивал руками Бредшо.
не любит стяжания.
глазами, в зеленом монашеском плаще, столь тонком, что под ним можно было
разглядеть завитки кольчуги.
оружие, критиковать власти и иметь частную собственность! Что он задумал
здесь, в этом королевстве, где знать готова выщипать ему жилку за жилкой?
Никитин Юрий
Акунин Борис
Посняков Андрей
Корнев Павел
Шилова Юлия
Посняков Андрей