залива, затем заполнив впадину, оставленную еще древними илбэчами. Не
дожидаясь отклика населения и властей, перешел дальше на запад, где ныне
не было никакой власти.
твердокаменного государства принудительной любви и узаконенного братства,
на каждом оройхоне обосновался свой особый царек или республика,
отличающаяся от прошлых времен лишь немощью и особым изуверством. Никто
там не стал жить ни лучше, ни сытнее, все как и прежде ненавидели чужаков,
а сами старались кормиться за счет более слабых соседей. Всякому было
ясно, что существовать этим великим империям и свободным регионам до тех
лишь пор, пока до них не дотянется Моэртал или поселения изгоев. Но пока
они громко заявляли о себе под треск костяных досок и гудение раковин.
что Шооран чувствовал себя вольготно. Трижды он повторял один и тот же
прием, заполняя впадины побережья и не опасаясь, что его кто-то заметит.
Ай, и без того тощая, окончательно исхудала от бесконечных переходов, но
всюду шла вслед за Шоораном, довольная собой и своей жизнью.
оройхонах. Важным казалось иное: он наконец увидел конец работы и
стремился закончить ее во что бы то ни стало. Он тоже исхудал, в глазах
появился лихорадочный блеск, борода напоминала клубок спутанного
хитинового сора, а волосы, поредевшие еще во время тюремного заключения,
вылезали клочьями. Попав раз на умывающийся оройхон, Шооран увидел свое
отражение в воде и не мог узнать себя. Но и тогда он всего лишь хмыкнул и
поспешил дальше. Надо было переходить на новое место.
полуострова, выстроенного им во время прошлого путешествия. Там у него
получилось два сухих участка, отделенных от прочей страны. Конечно, теперь
на этих оройхонах обосновалась какая-то банда, объявившая себя могучим и
непобедимым государством, а свои законы - лучшими в мире и обязательными
для всех. Ни о чем таком Шооран не знал, он всего-лишь хотел соединить те
два оройхона с остальной страной. И когда в узком месте, далеко и от
материка, и от сухих островов появились вооруженные люди, они застали
Шоорана врасплох. В такой ситуации Шооран почел за благо бежать, тем
более, что шел он налегке - Ай караулила сумки в двух оройхонах отсюда.
кинулась за ним. Бегать по мокрому, где густая грязь и нойт захватывают и
держат ноги, преследователи не умели, однако, охотничий задор придавал им
резвости. Шооран понял, что так просто они не отстанут, могут даже гнаться
до самой стоянки. Не прерывая бега, он вырвал из-за пазухи хлыст и, не
глядя, рубанул самого быстроногого. Погоня сразу увяла, через минуту
Шооран был в безопасности.
настороже и потому издали заметил людей. Они толпились на берегу возле
уреза влаги, устанавливая длинный ряд крестов. В толпе были и цэрэги, и
драные общинники, и даже пара не потерявших лоска старших братьев. Вскоре
работа была закончена, на берегу выросла чертова дюжина крестов.
Макальника рядом не было, и потому ничуть не встревоженный Шооран, ничуть
не тревожась, продолжал наблюдать из укрытия за странным представлением.
То, что происходило перед ним, казалось мистерией на тему его пленения.
Вскоре показалась процессия, ведущая не то пленников, не то актеров. Их
тоже была дюжина и один. Одного за другим их привязывали к распяленным
крестовинам. Нестройный хор затянул на знакомый молитвенный мотив:
непобедимый Ёроол-Гуй!..
действительно - дьяволопоклонники."
Здесь твой обидчик и наш недруг - мерзкий илбэч, да будет проклято его имя
во все века, покуда стоит далайн!
нужную ноту. Далайн вздулся бугром, валы пены пошли по поверхности. С
берега рванулись крики.
кувырнулись в глубину. Это было так страшно и неожиданно, что Шооран
сбился и потерял чувство далайна. Бугор опал, расходясь тяжелыми кругами.
мутило от этой радости. Тем не менее, он не дал воли чувствам и ушел из
этих мест, так как не был уверен, что новоявленные почитатели Ёроол-Гуя не
устроят в окрестностях облаву, когда узнают, что илбэч не только жив, но и
бродит поблизости. Вскрывать эту общину следовало так, чтобы у любителей
кровавых жертв не оставалось ни желания, ни возможности заниматься чем бы
то ни было, кроме спасения собственных шкур.
сильно укоротил три месяца назад. Там, где залив предельно сужался, можно
было рассмотреть противоположный берег, суурь-тэсэги выстроенных
оройхонов. Но куда сильнее о близости страны изгоев напоминали люди. То и
дело на сухих землях встречались участки, обнесенные сплошными заборами,
превращенные в крепости. Как правило, за этими оградами жило по нескольку
семей, захвативших землю и называвших себя изгоями, хотя и внешний вид, и
говор изобличали в них общинников. Мужчины в этих семьях, побывав в
цэрэгах и посмотрев мир, больше всего на свете хотели иметь свою землю и
ненавидели убогое равенство. Слово "общее" звучало в их устах как
ругательство. Семьи объединялись вместе только для защиты от любителей
чужого, что дюжинами шатались по безвластной округе. Прочее хозяйство они
вели раздельно и не желали делиться ничем и ни с кем. Короче, это были
негостеприимные места, где гораздо легче умереть, чем прокормиться.
и другие были ему неприятны. Люди хотят жить, они не виноваты, что мир
сорвался с цепи и меняется быстрее, чем успеваешь привыкнуть к нему.
неделю Шооран создал девять оройхонов, обратив залив в жалкий закуток,
ничего больше не разделяющий. Когда в округе появились отряды изгоев,
Шооран вернулся к логову дьяволопоклонников и за одну ночь поставил три
оройхона, которые разом открыли широкую дорогу в прежде труднодоступный
район. Как и предвидел Шооран, оттуда немедленно была выслана погоня,
которая вскоре натолкнулась на изгоев. Ночные пархи тут же доказали, что
воевать они не разучились, так что на следующую ночь Шооран ставил
привычную пару оройхонов, не опасаясь, что его изловят и принесут в
жертву.
оставалось не больше пяти мест, куда можно втиснуть оройхон, и в любой из
этих точек мог караулить какой-нибудь безумец из числа разогнанных
островитян. Но и на западе, где ширина далайна кое-где достигала восьми
оройхонов, работать оказалось не так просто. Неожиданно, за какой-то месяц
мокрые земли наполнились людьми. Почти никто из них не собирал ставший
никчемушным харвах: некогда знаменитая артиллерия братьев за последние
месяцы пришла в упадок и чуть не до последнего татаца была продана
противнику. Зато расцвела охота на прежде запрещенного шаварного зверя и
сбор дьявольской чавги. Местами чешуйчатые клубни были выбраны так
надежно, что Ай ничего не могла добыть, и путешественникам приходилось
голодать. К тому же, то и дело встречались области, где и чавга, и
обитатели шавара были выбраны вечно голодным Ёроол-Гуем. Ведь лишь в
спокойные годы Многорукий выплывает изредка, а когда по земле ходит илбэч,
его враг тоже не исчезает надолго.
старался выжидать несколько дней, а потом за одну ночь ставить два или три
оройхона. При этом ему случалось забредать и в цивилизованные области, но
у далайна войск Моэртала он не видел. Наконец, народу на мокром стало так
много, что Шооран встревожился не на шутку и решил узнать, в чем же дело.
Достаточно было пройти три-четыре оройхона вглубь страны, и загадка
разъяснилась сама собой. Вытоптанные поля лежали черными, словно в
последний месяц года. Убогие всходы были пожраны до последнего ростка
прежде чем успели набрать силу. Туйваны, и без того редкие в этой части
мира, уродливо топорщили изломанные ветви с жалкой, наполовину облетевшей
листвой. В обмелевших ручьях не было ни одного бовэра. А ведь с прошлого
мягмара прошло едва полгода! Что же станет твориться здесь, когда начнется
сухой сезон? Хотя стоит ли жалеть людей, которые даже теперь продолжают
ходить прямиком через поле и питаться едва проклюнувшимися ростками, не
давая им вырасти? Сейчас лучше позаботиться о том, чтобы поскорее убраться
отсюда, пока соседи не выставили заставы вокруг голодных мест.
привычные к подобным делам Шооран и Ай легко проникли сквозь охранение,
пройдя ночью по берегу далайна. При взгляде на эту пару - на карлицу,
похожую на диковинного зверька и на худого, грязного и оборванного
мужчину, молодого, но уже наполовину облысевшего, с кожей, покрытой
болячками и мокнущей сыпью, никто не мог бы предположить, что перед ним
величайший илбэч всех веков, который недавно превзошел сказочного героя
Вана. Скорее явственно вспоминалось, а вернее - ощущалось, почему цэрэги и
благополучные землевладельцы кличут бродяг вонючками. Впрочем, Шоорана так
никто не рискнул бы назвать: блеск в воспаленных глазах и оттопыренный
край жанча, где скрывался режущий кнут, отбивали охоту к общению. Ведь
никто не знал, что ус парха выдергивается лишь в ответ на опасность, а
любые оскорбления бродяга давно уже сносит молча и лишь усмехается, относя
ругань на счет проклятия Ёроол-Гуя. О своих заслугах Шооран старался не
вспоминать, давно не считая выстроенные оройхоны, учитывая только те, что
еще предстояло построить, чтобы окончательно стереть далайн с лица земли.
Орлов Алекс
Маркеев Олег
Белов Вольф
Мороз Александра
Шилова Юлия
Афанасьев Роман