Чтение 3–й страницы книги ~Случайность~

приписывал неуглеродному атому, ничем не отличается от остальных. И это не
просто полемика, а необходимый спор, определяющий дух и направление науки.
Без него не будет и практических результатов.

- Я ухожу, - сказал Байер Францу, - а вы следите за процессом. Если
все закончится благополучно, то я позабочусь о вознаграждении.

Байер немного помолчал, а потом добавил:

- Но если по вашей вине синтез не пройдет, то вы заплатите за оба
термометра.

Он был уверен, что теперь Франц ни на миг не отойдет от установки и
не станет болтать с кем бы то ни было. Однако, новости, хорошие и плохие,
обладают свойством просачиваться сквозь замочные скважины. Возращаясь с
лекции, Байер ловил на себе любопытные взгляды встречных.

Лаборатория казалась растревоженной. В общем зале никто не работал,
весовая стояла пустой, ученики толпились неподалеку от комнаты, где сидел
Франц. Дверь оказалась запертой изнутри. Байер постучал.

- Ну кто там опять? - раздался страдальческий голос Франца.

- Это я. Откройте.

Дверь отворилась, и Франц, наклонившись, выдохнул вошедшему Байеру в
ухо:

- Смотрите, синеет...

* * *

Тысяча восемьсот восьмидесятый год не был отмечен сколько-нибудь
значительными волнениями на мировой бирже. Американские плантаторы,
лишившиеся после гражданской войны своих рабов, старались возместить
убытки и взвинчивали цены. Стоимость индиго достигала тысячи марок за
килограмм и продолжала подниматься. Пять с половиной тонн индиго,
произведенного в этом году, оценивались в шестьдесят миллионов марок. И
никто из торговцев не знал, что в городе Мюнхене, в университете
Максимилиана Второго химик Адольф фон Байер получил первые граммы
синтетического индиго. Пока они были в десятки, если не в сотни раз дороже
натурального. Но без них у нас не было бы сегодня индиго-чистого: самого
дешевого из красителей.

Сейчас невозможно сказать, все ли подробности были такими, как здесь
описано. Ни сам Байер, ни его многочисленные ученики ничего об этом не
сообщают. Известно лишь, что реакция, носящая ныне имя Байера,
действительно катализируется ионами ртути, а в то время каталитические
реакции как правило открывались случайно. И легенды о нерадивом лаборанте
и счастливой случайности, завершившей многолетний труд не высосаны из
пальца. Например, в 1895 году точно такой же разбившийся термометр указал
химику Запперу путь к получению фталевого ангидрида.

Но как бы в действительности ни начинался этот день, закончился он
так:

...Ночь клонилась к исходу, когда Байер, окончив все сегодняшние
дела, сделал в журнале последнюю запись: "...Опробовать полученное
вещество для крашения волокна".

Байер закрыл тетрадь, вытащил из кармана часы, щелкнув крышкой,
посмотрел на циферблат, покачал головой, оделся и, не заходя домой,
отправился на прогулку.