Святослав ЛОГИНОВ

СОЛЕНЫЕ ОГУРЧИКИ

Алина! сжальтесь надо мною.

Не смею требовать любви:

Быть может, за грехи мои,

Мой ангел, я любви не стою!

Строки Пушкина звонко разносились под сводами Стеклянного рынка,
удивительно контрастируя с гулом обыденных рыночных разговоров.
Заинтригованный, я поспешил на голос, но когда добрался, представление уже
закончилось. Во всяком случае, ничего необычного я не увидел. Перед
прилавком с надписью "Соленья" топтались люди, а одинокий парнишка по ту
сторону прилавка взвешивал покупательнице соленые огурчики.

Огурчики были небольшие, усеянные аккуратными пупырышками. Даже
отсюда видно, какие они упруго хрусткие. И запах от бочки шел несказанный.
Ароматы укропа и тмина, горького перца, чеснока и листьев хрена,
соединившись вместе, создавали сказочный эффект и вызывали настоятельную
потребность встать в очередь и приобрести.

Впрочем, людей в очереди стояло немного. Оно и понятно, цена на
огурчики нынче такая, что перешибет любой аромат. Хотя, ценника возле
продавца не было.

- Спасибо, - сказала покупательница и отошла.

К прилавку придвинулась дородная дама в ярком платье.

- Моя очередь, - произнесла она.

Парнишка одернул белую казенную курточку и ожидающе посмотрел на
даму. Та вдруг покрылась пунцовыми пятнами и закричала:

- Хватит глупостей! Говорите толком - почем ваш товар?

- Меняю на стихи, - негромко ответил продавец. - За одно
стихотворение, не входящее в школьную программу - полкило огурцов.

- Вот что, - подвела итог дама. - На Кузнецком рынке огурцы идут по
три рубля. Пусть у вас будет также. Мне два килограмма.

- За три рубля поезжайте на Кузнецкий.

- Да он издевается! - взвизгнула дама, но очередь, поднажав, оттерла
ее.

К весам протиснулась маленькая старушка и сходу затараторила:

Дети, овсяный кисель на столе!

Смирно сидеть, рукавов не марать.

Читайте молитву...

- Кто автор? - уважительно спросил продавец, когда старушка замолкла.

- Ну, милый, этого не скажу. Сколько лет прошло, как учила. Где
упомнить...

- Видите?.. - закричала из-за спин дама. - Это программное! Просто
программа изменилась. Не давайте ей!

- Если вы расскажете из программы церковно-приходского училища - тоже
получите огурцов, отрезал продавец, запуская в бочку огромный
эмалированный дуршлаг.

Народу в очереди было немного, и я, после секундного колебания, встал
в конец.

- Я еще Чуковского помню, и Агнию Барто, и Дядю Степу; у меня
правнуков девять душ... - доказывала старушка, пряча в сумку огурцы, но на
нее шикнули и заставили молчать - пришла пора расплачиваться следующему
покупателю.

Очередь двигалась медленно, особенно, когда попадалось длинное
стихотворение, но покупатели не роптали. Выступившие смешивались с толпой
и сами становились слушателями.

Никто больше не пытался и получить огурцы за деньги, лишь какой-то
дядька испитого вида то и дело вклинивался в очередь, невнятно произносил
что-то и отходил прочь. Было видно, что у него нет ни стихов, ни денег, но
огурцов ему хочется.

Спортивного вида парень прочел по-французски апполинеровский "Мост
Мирабо", а потом повторил его в переводе Кудинова. Вытряхнул из
пластикового мешка несколько тетрадок, зажал их под мышкой, переложил
огурчики в мешок и быстро ушел, смущаясь чего-то.

Бойкая школьница вдохновенно проскандировала Асадова и получила в
награду десяток кривобоких пупырчатых уродцев.

Следующей была моя очередь, но тут вновь появился испитой гражданин.
На этот раз он решился.

- Я тоже знаю! - гаркнул он:

Спасибо партии родной,

Что нету водки в выходной.

Но ты не плачь, моя Маруся:

Одеколону, но напьюся!

- Рассолу могу налить, - предложил продавец.

Дядька возмущенно крякнул и ретировался. Взгляды повернулись ко мне.
Я вздохнул и произнес:

Ты лучше голодай, чем что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

- Хорошо... - неуверенно сказал продавец.

- Но мало, - подсказал я.

- Да нет, дело не в количестве строк...

Мне стало жаль паренька, и я сказал:

- Дайте один огурчик, но такой, чтобы был достоин этих строк.

Я шел по рынку, хрустел свежепросольным чудом и думал, что старик
Хайям не обиделся бы на меня за такой обмен. Уж он-то прекрасно понимал,
что людям равно нужны и стихи, и огурцы. Да и другие поэты, наверное, тоже
не в претензии. Ведь их помнят, учат наизусть...

У входа в рынок я заметил даму в цветастом платье. Двумя холеными
пальчиками она держала купленную в газетном киоске поэтическую однодневку.
В глазах дамы застыло отчаяние.