Чтение 48–й страницы книги ~Катали мы ваше солнце~

этом старому Пихто Твердятичу подумать, как над толпой воздвиглась
шапка на высоком шесте, и чья-то луженая глотка играючи перекрыла
людской гомон:

- Слушайте-послушайте, слободские теплынцы, люди княжьи, люди
государевы!..

Перепутать с каким-либо другим этот зычный, не к месту
взревывающий голос было просто невозможно. И все же народ перед тем,
как заворчать утробно и двинуться на протяжный сей вопль, подсучивая
рукава да перехватывая посподручнее дреколье, опешил и заморгал.
Конечно, Шумок всем и каждому известен был своим бесстрашием, но чтобы
взять и вот так охально и срамно передразнить крик бирюча, оглашающего
указ! Да еще и шапку вздеть на шест!.. Заворчали, двинулись,
подсучивая да перехватывая, и налетели вдруг на окаменелые спины тех,
кто стоял поближе.

Вспрянули на цыпочки, протянули шеи... Да солнышко ты наше
тресветлое! Что ж это такое деется-то?.. В толпе, бросив пальцы на
сабельные рукояти, надменно деревянели рылами пятеро суровых храбров
из княжьей дружины, а меж ними узрел изумленный люд благообразно
одетого Шумка с шестом в правой руке и свитком пергамента в левой.

- Ведомо стало, - заходился Шумок, - что сволочанский князь
Всеволок, пыша на нас злобой, вновь умышляет навести полки свои на
теплынскую землю, ради чего повелел сложить с варяжской помощью на
Мизгирь-озере превеликую пристань для переправы на сей берег. А вам
бы, теплынцам, верным княжьей власти, быть по сему случаю при оружии и
зорко следить, не учинит ли враг копания или иные шкодливые
лукавства...

И впрямь как подлинный бирюч, уронил шапку с шеста и победно
огляделся, нахлобучив. Народ моргал да покряхтывал. Дивно, ох,
дивно... Перво-наперво, с пристанью... От великого ума, что ли,
взбрело сволочанскому князю Всеволоку ладить переправу через
Мизгирь-озеро, когда можно отступить вверх по Сволочи перекликов на
двадцать - и вброд ее! Там куры пеши ходят... А первей того - чудо
чудное! Шумок-то, а?.. Это что ж теперь, и пальцем его не тронь?..

- Ты... это... - недоверчиво молвил наконец Плоскыня. - Бирючом,
что ли, теперь?..

Шумок задорно высморкался.

- А вот пожаловал меня, подлого, князюшка! - объявил он с
небрежной лихостью. - За службу верную...

Ну тут и вовсе усомнились. Какая еще служба? Горло драть да народ
смущать?.. Вот ведь времена пошли! Докуку - в волхвы, Шумка - в
бирючи...

- Так ты... что теперь?.. - все еще недоумевал Плоскыня. - Указы
будешь оглашать?..

- Хочешь, еще зачту? - с готовностью предложил Шумок.

- А ну!..

Шумок немедленно вскинулся на цыпочки.

- Слушайте-послушайте, государевы люди, государеву волю! - грянул
он. - Идите в красные ворота на широкий боярский двор! Вереи точены,
столбы золочены! С широкого двора в новы сени, на часты ступени, в
дубовые двери! Выдает боярин Блуд Чадович племянницу свою Ш-ш... - Тут
Шумок выпучил глаза и, удавив горлом этот странный змеиный шип, взвил
голос звонче прежнего: - ...племянницу свою Забаву Путятичну за гостя
греческого Сергея Евгеньевича! Просим всех о десятый день на почестен
пир, на веселое похмелье!..

Выпалив все это единым духом, смолк и глянул искоса на Плоскыню:
а, дескать? Каково?

- Да нет, ты погоди... - всполошился тот. - Ты это из головы али
как?..

- Ну да, из головы!.. - обиделся Шумок. - За такое "из головы",
знаешь, что бывает? Тут уж не "из головы", а "без головы" станешь...
Ты поди посмотри, что на боярском дворе делается! "Из головы..."

Слободской люд вокруг повеселел, приободрился. Предвкушающе
разводили усы и вообще охорашивались. Давненько, давненько не радовал
боярин пиром али свадебкой.

- Так а первый-то указ!.. - спохватился кто-то не в меру пужливый.
- По первому-то указу нам при оружии надлежит быть! А ну как враг и
впрямь подкопается?..

На пужливого посмотрели с сожалением.

- Куда подкопается?.. Под Мизгирь-озеро, что ли?.. Молчи уж, коли
смысла не дадено... Эх, и погуляем, братие!..

* * *

Желтое сияние греческих масляных ламп заливало просторный подвал.
Дубовые скамьи были отодвинуты от стола к стенам, так что розмыслы,
сотники, ну и еще кое-кто чином помельче располагались теперь
супротивно друг другу подобно двум воинствам, выстроившимся на поле
брани. Теплынские участки, ежели смотреть с порога, - по левую руку,
сволочанские - по правую...

А поразмыслишь: и впрямь ведь брань, только что палицей тебя никто
не ушибет да на копье не взденет. Хотя уж лучше бы ушибли... Наверху -
что?.. Так, съехались, погремели сабельками по щитам да по шеломам,
положили на зелену траву сотенку-другую храбров, да и расточились
восвояси. А тут - не-ет. Тут, ежели на то пошло, вся дальнейшая участь
земли берендейской на кон поставлена. Да и твоя заодно...

Как в подлинном сражении, были здесь и два поединщика. Не на
живот, а на смерть схватились за дубовым столом Завид Хотеныч и
Родислав Бутыч. Давно к тому шло. Накопилось обид - выше горла...
Главный розмысл преисподней явился на брань в шубе и в горлатной
шапке, напоминая тем самым о высоком своем происхождении. Кого он этим
сразить хотел - неведомо. Перед кем-перед кем, а уж перед боярами
навьи души ни малейшего трепета не испытывали. Впрочем шапку горлатную
он вскорости скинул, явив излыса-кудреватую маковку, и парился теперь
в одной только шубе.

Завид же Хотеныч был, как всегда, в сереньком сукнеце, но, судя по
лепоте покроя, однорядку ему шили, скорее всего, по ту сторону
Теплынь-озера.

- Больно свято поешь: чуть на небе не слышно!.. - цедил он,
прожигая супротивника темным взором. - От Ахтака хотя бы лошадка в
доказательство осталась, да и доспех у него был приметный... Но ты мне
покажи один-разъединственный след от этих твоих лазутчиков, теплынских
да греческих!.. Не было их, Родислав Бутыч, не было! Придумал ведь,
признайся!..

- Придумал?.. - горлом скрипел в ответ Родислав Бутыч, а рот у
самого так и вился в судороге. - А вырубка лесов на юге? Это я тоже
придумал?.. Что ж мы здесь, слепые, по-твоему? В Мизгирь-озеро бревна
вон из Вытеклы каждый день выносит - померещилось это нам, что ли?..

Кудыка украдкой покосился на свежеиспеченного сотника Мураша
Нездилыча и на Ухмыла, коего вопреки пьянству произвели-таки недавно в
старшие наладчики. Оба напряженно внимали, личико что у того, что у
другого - белехонько. Да оно и понятно. Беда одного только рака
красит...

- Родину грекам продаешь вместе со Столпосвятом со своим... -
завершил слегка уже задохнувшийся Родислав Бутыч - как клеймо
приложил.

Оба воинства зашумели негромко: сволочане - одобрительно, теплынцы
- обиженно.

- Ну вот, загнул! Ни в дышло, ни в оглоблю!.. - бросил в сердцах
Завид Хотеныч. - Родина-то тут при чем? Снасти все ветхие, изношенные.
Греки нам за бесплатно новые не изладят. Вот лесом и рассчитываемся...

Отыгрывался, что лиса хвостом. Однако и Родислава Бутыча провести
было трудненько.

- Снасти?.. - недобро щурясь, переспросил главный розмысл. - Знаем
мы ваши снасти!.. У Ярилиной горы близ боярского терема потаен вами
рычаг от кидала, сеном забросанный, якобы стог... Отложиться
мыслите?..

Ну, тут даже и зашуметь не дерзнули. Обмерли и те, и другие.

- Ка-кого кидала? - возмутился Завид Хотеныч. - Да кто его, это
кидало, видел? С пьяных глаз кому-то померещилось, а ты и рад... Лучше
вон скажи, что это ты на Мизгирь-озере затеял! Уж не причал ли с
перечапом ладишь?

- Я затеял?.. Да это Всеволок пристань для гостей варяжских
возвести вздумал!..

- Из камня-то? В переклик длиной? Хорош причал для торговых
гостей!.. А то мы не ведаем, как вы там со Всеволоком ради
строительства этого весь хлеб варягам на корню продали... А сам вон
лесом нас попрекаешь!..

- Это почему же весь? Это почему же на корню?.. Только тот, что
раньше теплынцам шел!..

- А битва на речке Сволочи?.. Кто из вас додумался войска на
Ярилину Дорогу вывести да преисподнюю нам обрушить? Ты или Всеволок?..

- Ложь!.. - Родислав Бутыч клятвенно взметнул к низкому потолку
сухие старческие длани. - Первым на Ярилину Дорогу вывел дружину
теплынский князь Столпосвят! Ибо чаял тяжестью двух ратей своды
обвалить, чтобы преисподняя еще тогда надвое распалась!..

Оба замолчали, тяжело дыша. Родислав Бутыч распахнул шубу.
Невмоготу уже было париться.

- И нечего мне тут на двойной день кивать... - возговорил он