Чтение 3–й страницы книги ~Поток информации~

у Ахломова была странная манера запирать свой закуток на два оборота даже
на время минутной отлучки.

- Вы подумайте: таскать тяжести в обеденный перерыв! - продолжала
зубоскалить молодая особа. - Вот сгорит на работе, что будем делать без
нашего Виталия Валентиновича?

- Успокойтесь, девочки, - отозвалась Альбина Гавриловна, обстоятельно
устраиваясь на стуле. - Такой не сгорит. Это мы с вами сто раз сгорим.

Железяка слушала.

- Ни он, ни помощница его, - поддержала принципиальная брюнетка Лира
Федотовна.

- А что, у Подручного заместитель - женщина? - робким баском
удивилась новенькая.

- Перед тобой в очереди стояла. В белых брюках в обтяжку.

- Просто не понимаю! - Лира Федотовна возмущенно швырнула карандаш на
стол. - В нашем возрасте носить брючный костюм!

Минут пять она возмущалась, потом немного остыла и снова взяла
карандаш. В углу прекратила стук пишущая машинка.

- А Пашка Клепиков, - сказала машинистка, - опять вчера Верку из
светокопии провожал. Марийка все утро проревела.

- Не по-ни-ма-ю! - Карандаш Лиры Федотовны опять полетел на стол. -
Два месяца как расписались! У них сейчас ласковое отношение должно быть
друг к другу, а он...

Неожиданный вздох Альбины Гавриловны вобрал не менее трети воздуха в
помещении.

- И зрелым женщинам хочется ласки, - мелодично сказала она.

Железяка слушала.

Несколько минут работали молча. Потом молодая бойкая сотрудница
подняла от бумаг восторженные глаза:

- А у жены Ахломова...

Несомненно, ей крупно повезло. Спустя секунду после того, как она
нанесла последний штрих на семейный портрет любимого начальника, в дверях
показался розовый носик легкого на помине Ахломова.

Ахломов увидел железяку. В следующее мгновение он уже был у себя в
кабинете и с треском набирал номер.

- Подручного мне!

Редсектор замер.

- Где? У главного? - И через секунду - другим голосом: - Алексей
Сергеевич, Подручный у вас? Скажите ему, пожалуйста, пусть придет и
заберет свой макет... А у меня под дверью... А я не знаю... А это вы у
него спросите... Жду, жду... А то об него спотыкаются, повредить могут.

Пришел совершенно пришибленный Подручный и, воровато озираясь, унес
железяку к слесарям.

Слесарь Саня одиноко и неподвижно восседал на стуле в электрощитовой
и через равные промежутки времени с хрустом зевал. В глазах у него
отражались лампочки.

- А где Шура? - спросил Подручный войдя.

Саня медленно-медленно повернул голову и с неодобрением осмотрел
вошедшего.

- Вышел, - апатично изранил он.

- Вышел? Ну ладно... Саня, вот это нужно довести до кондиции.

Саня с неодобрением осмотрел то, что принес Подручный.

- Видишь, Саня, корпус прямоугольный, а его скруглить надо. - Виталий
Валентинович был неприлично суетлив. - Вот эти уголочки надо снять, а вот
здесь мне потом сварщик крючочки приварит. Погоди, я тебе сейчас эскизик
набросаю. Вот тут, тут и тут. И ради бога, Саня, - душераздирающе попросил
Подручный, - как можно быстрее! Я тебе звонить буду.

Оставшись один, Саня некоторое время с упреком смотрел на железяку,
потом нехотя поднялся и пошел за напильником. Придя с инструментом, он
прочно зажал одну из металлических ног в тиски, заглянул в эскизик,
примерился и одним привычным движением сточил первый угол... Вернее, хотел
сточить. Напильник скользнул, не оставив на корпусе ни царапины, и слесарь
чуть не врезался в железяку челюстью. И тут произошло событие, заставившее
Саню проснуться окончательно.

- И зрелым женщинам хочется ласки, - ответил лжезахват на
прикосновение напильника голосом Альбины Гавриловны, а затем, открутив
свободной лапой рукоятку тисков, спрыгнул на пол и с дробным цокотом
убежал в коридор.

Саня ощутил острую боль в ноге и понял, что уронил напильник.

Самое время сообщить, что впоследствии, когда происшествием занялась
группа компетентных лиц, однозначно ответить удалось лишь на два вопроса.
Первое: случившееся не являлось массовой галлюцинацией. Второе: создать
подобный механизм при современном уровне техники невозможно.

Далее шли одни предположения: может быть, аппарат был поврежден
вследствие не совсем мягкой посадки; не исключено также, что он, образно
выражаясь, захлебнулся а потоке противоречивой информации.

Были и иные толкования. Слесарь Саня, например, открыто утверждал,
что пришелец из космоса, кибернетический разведчик, представитель
внеземной цивилизации, попросту свихнулся, пытаясь разобраться, чем же,
наконец, занимается учреждение.

Но в тот момент ему было не до гипотез. Схватив напильник, он
выскочил в коридор. Что цокот ушел влево, можно было не сомневаться. Но
коридор был пуст. Из распахнутой двери художника доносился тенорок слесаря
Шуры. Саня почувствовал острую потребность в общении. Он заглянул в
мастерскую и обмер: лжезахват растопырился над кроссвордом.

- Основной вид гидромелиоративных работ, проводимых в нашей
области... - бормотал он Шуриным голосом, нетерпеливо постукивая лапой по
клеткам. - А у кого из нас диплом мелиоратора?

Саня побежал к лестничному пролету. Ему позарез нужен был хотя бы
один свидетель. Связываться с железякой в одиночку слесарю не хотелось.

Кто-то стремительно убегал вверх по лестнице. На повороте мелькнули
брюки, несомненно, принадлежащие художнику Королеву.

- Королев!!! - заорал Саня и ударил напильником по прутьям перил,
наполнив подвал звоном и грохотом. - Давай сюда! Скорей сюда!

Знакомый цокот заставил его со злобой швырнуть инструмент на пол.
Лжезахват уходил вверх по противоположной лестнице.

А Королев бежал и бежал, пока не уткнулся в чердачный люк. Он был так
потрясен встречей с железякой, что даже не догадался свернуть на
каком-нибудь этаже.

У Валерия Михайловича Ахломова было два настроения, два рабочих
состояния. Находясь в первом, он настежь распахивал дверь в редсектор и
бдительно следил из-за стола за поведением сотрудниц. В такие дни резко
повышалась производительность труда. Во втором состоянии он наглухо
запирался в кабинете и общался с отделом по внутреннему телефону.

Когда железяка, блистательно уйдя от Сани, вновь проникла в
редсектор, дверь Ахломова была плотно закрыта. Правда, следует отметить,
что на этот раз железяка и не пыталась к ней приблизиться. Видимо, имело
место серьезное нарушение логических связей, ведущее к полному распаду
функций.

Несмотря на то, что передвигалась она теперь не на цыпочках, а эдаким
кокетливым топотком, внимания на нее не обратили.

Весь отдел толпился у стола отпускницы Любочки. На Любочке была
достойная зависти розовая кофточка, тонко оттенявшая ровный морской загар.
Но то, что лежало на столе, вызывало в женщинах чувство исступления,
переходящее в истому.

Это нельзя было назвать свитером, это нельзя было назвать кофточкой -
светло-коричневое, цвета теплого вечернего песка, окутанное нежнейшим
золотистым пухом, оно доверчиво льнуло к робким женским пальцам, оно было
почти живое.

Да что говорить - сама Любочка смотрела на принадлежащую ей вещь
точно так же, как и остальные.

- Если бы не на два размера больше! - в отчаянии повторяла она.

- Воротник хомутиком, - зачарованно шепнули у ее левого плеча. - И
сколько?

Любочка назвала цену и предъявила этикетку.

- Хомутиком... - безнадежно отозвался тот же голос у ее правого
плеча.

- Ну-ка покараульте кто-нибудь у входа, - решилась Лира Федотовна,
сбрасывая жакет. И, не сводя алчного взора с кофточки, пояснила: - Мой
размер!

- А если Валерий Михайлович выйдет? - ахнула новенькая.

- Если закрылся - до самого звонка не выйдет, - успокоила Лира
Федотовна, уже протягивая руку к кофточке, и вдруг приглушенно взвыла: -
Да что ж вы на ноги-то наступаете?

- Покараульте, покараульте!.. - лихорадочно бормотала железяка,
пробираясь по ногам вперед.

Оттеснив соперницу, она со стуком взгромоздилась на стол и одним
неуловимым движением - только ноги мелькнули! - напялила вещь.

Зрелище вышло кошмарное - что и говорить! Многоголосый женский визг
напомнил вопль органа. Все бросились кто куда, и только Любочка - за
железякой.

Коридор огласился хлопаньем дверей, ровным цокотом и криками,
мужскими и женскими.

- Фир-рма! Буэнавентур-ра! - вопил голосом главного, пробегая по
коридору в развевающейся кофточке, свихнувшийся киберразведчик. -