Сергей ЛУКЬЯНЕНКО

ВОСТОЧНАЯ БАЛЛАДА О ДОБЛЕСТНОМ МЕНТЕ

Дошло до меня, терпеливый читатель, хоть и не сразу, что не слыхал ты
еще об отважном менте Акбардине и том, как он добыл несметные сокровища.

А история эта, достойная записи шилом на спине неверного, давно
тревожила мою душу.

Однажды, темной ночью, когда благонадежные граждане халифата принесли
хвалу эмиру и опустились почивать со своими женами, доблестный мент
Акбардин обходил светлые улицы, не пренебрегая однако и темными. Был он
хорош собой - крепок, кривоног и глаз его правый был зорок.

Заглянув за лавку Буут-аль Назара, достославного торговца заморскими
притираниями, отважный Акбардин почувствовал чье-то мерзкое дыхание.
Свершив свое дело - ибо долго бродил он по светлым улицам, не пренебрегая
и темными, Акбардин пошел на запах.

И открылось мне, что увидел он грязного панка, спавшего в картонной
коробке из-под заморских притираний. Был это панк из панков, с мерзким
лицом, ужасной фигурой и велосипедным звонком в правом ухе. А запах его
устрашил бы и более отважного, чем Акбардин, не страдай он в тот день от
насморка.

- Вставай, грязный панк, неугодный эмиру! - воскликнул Акбардин. -
Ибо я, мент от рождения, Акбардин сын Аладдина, отведу тебя в позорное
узилище.

Грязный панк проснулся и закричал:

- Кто ты, смеющий посягать на мой сон? Ибо я ужасен, проснувшись с
похмелья!

Но Акбардин достал свою дубинку, и панк, упав на колени, взмолился:

- О, не бей меня холодной резиной, Акбардин сын Аладдина! Я не просто
панк, я панк из панков! Я открою тебе великие тайны и приведу к несметным
сокровищам! Только не бей меня по почкам, а также по тем местам, которые
подсказывает тебе богатая фантазия!

- Что ты можешь мне дать, грязнейший из грязнейших? - поразился
Акбардин. - Крепка моя хижина, и каждый день я имею хлеб с молоком, а по
пятницам - да святится имя эмира! - большую рыбу в маленькой железной
баночке.

- О, я дам тебя могущество самого эмира! - воскликнул панк. - И знай
же, что я бы и сам получил его - но мне в лом. У тебя будет столько жен,
сколько дозволено, и столько наложниц, сколько захочешь, и столько вкусной
рыбы, залитой соусом из помидоров, что она не полезет в твои уста!

- Говори же, если есть тебе, что сказать, - повелел Акбардин. И
грязный панк - да забудется всеми его имя: Киндерсюрпризбек, рассказал:

- Знай же, мудрейший из ментов и ментовейший из мудрейших, что
происхожу я из славного рода Киндерсюрпризбеков, да не оскудеет он. И был
я славным ребенком и добрым юношей, пока судьба не покарала меня за
многочисленные грехи. И решив, что все мне дозволено, отправился я в
путешествие. И шел долго, ибо был пьян. И дошел. И...

- И?.. - воскликнул Акбардин.

- И! - развел руками грязнейший из панков.

- Так что же мы ждем? - удивился Акбардин. - Мой мотоцикл быстр, а
дубинка резинова! Устрашим же сами себя!

И они вскочили на мотоцикл мента, причем Акбардин сел впереди, а
презреннейший из панков, да забудется всеми его имя - Киндерсюрпризбек,
сзади. И набегающий воздух обдувал Акбардина, и дыхание его было легко. А
протертые шины скрипели на поворотах, и скрип тот был ужасен.

И надо сказать, о читатель, что в дни те съехались в достославный
халифат многочисленные эмиры и короли. Обсуждали они великие дела - как
менять медь на серебро, и как пятью хлебами накормить всех желающих. А
также съехалась многочисленная челядь, и челядь челяди, и прихлебатели, и
подпеватели - среди коих и был ваш покорный слуга.

И многие менты великого халифата охраняли покой их. Увидев же друга
своего, Акбардина, которого ценили за веселый нрав и честность при игре в
кумалак, решили они: неладно.

И решив так, вскочили они на свои мотоциклы, а у кого не было своих -
на чужие, и понеслись за Акбардином.

Столько песчинок не лежит на дороге, сколько ментов мчалось за
отважным Акбардином. Ибо напряженной была обстановка в халифате. И увидев
их разбегались презренные панки, и забирались в ксивники хиппи, и рокеры
притворялись собственными мотоциклами.

И к исходу третьего дня, когда почувствовал усталость даже
отважнейший из ментов, приехали Акбардин и Киндерсюрпризбек к темной
пещере. А товарищи Акбардина отстали, ибо были не столь проворны, как
отважны.

- О мент из ментов! - вскричал позорный панк. - Вот она, пещера
мудрости! И зачерпнешь ты ее там столько, что сам халиф со слезами обнимет
тебя - и назначит визирем. А я теперь уйду - ибо мне в лом.

- Подожди, вонючейший из моих седоков! - воскликнул Акбардин. -
Открой - кто хранит мудрость, ибо не бывает сокровищ без охраны!

И затрясся панк, обливаясь потом, и ответил:

- Никто ее не хранит, то-то меня и пугает.

- Пойдем же, - велел мент Акбардин. - Направлю я тебя вперед, дабы
пожертвовать малоценным организмом в случае опасности.

И Киндерсюрпризбек поплелся вперед, ибо никто еще не смел перечить
Акбардину - да запомнится его имя!

А пещера была темна, как совесть грешника, и длинна, как прегрешения
усовестившегося. Трижды споткнулся Киндерсюрпризбек, прежде чем дошли они
до цели.

- Вот! - воскликнул презренный панк. - Вот он, источник мудрости,
бьет ключом из алмазной чаши! Пей же, отважный мент, и отпусти меня спать,
ибо я устал.

- О нет, хитрейший из хитрых, - засмеялся Акбардин. - Выпей вначале
сам, ибо мог ты замыслить худое против меня.

И панк выпил из источника, ибо Акбардин был силен, а его дубинка
резинова.

Даже мне, о терпеливейшие читатели, не доводилось видеть подобного.
Опали с грязного панка коросты и лохмотья, стал он чист челом и прекрасен
дыханием.

Посмотрел ласково на Акбардина и сказал:

- Пей же, мой добрый друг. Станешь ты так же прекрасен как я, и мудр
как халиф.

Покачал головой Акбардин, и сказал:

- О нет, прекраснейший из панков. Запрещено мне пить на службе, и чту
я этот закон. Лучше зачерпну я побольше мудрости, а дома, после дежурства,
вкушу ее с подобающей закуской.

- Интересное решение, - заметил Киндерсюрпризбек, просветлел обликом
и ушел в астрал.

А товарищи Акбардина, ждавшие приятеля у входа, не успели даже слезть
с мотоциклов, когда увидели его светлый лик. Шел Акбардин твердым шагом, и
в руках его был бурдюк с драгоценной влагой.

- Вещественные доказательства, - сказал он друзьям, и сев на
мотоцикл, умчался, и никто не решился его переспрашивать, ибо дубинка его
была резинова.

Дома же, съев положенное и покурив запретное, сказал пресветлый
Акбардин жене:

- Завтра же будем любимцами халифа!

И налил себе Акбардин из бурдюка, и выпил...

Прошло три дня и три ночи с тех пор. И вот, обходя светлые улицы (но
не пренебрегая и темными!) увидел ментовейший из ментов, да помнится его
имя - Акбардин! грязного панка.

- Что делаешь ты в этой грязи, светлейший из панков? - поразился
Акбардин.

- А что делаешь ты с этой дубинкой, мудрейший из ментов? -
съехидничал Киндерсюрпризбек.

Смутился Акбардин, что бывало с ним редко, и ответил:

- Открылось мне, что хоть и стал я умнее визиря, но остался ментом. И
не услышит моих слов халиф. Вот и обхожу я по прежнему улицы...

- А... - протянул Киндерсюрпризбек. - Доумничался?

И тогда огорченный Акбардин схватил его за шиворот, и отвел в
позорное узилище. Так и должно быть в нашем славном халифате, который так
любят заморские короли, ибо западло каждому панку смеяться над ментами.

Но все же в пути Акбардин и Киндерсюрпризбек беседовали о вечном. И
беседа их была возвышена как лавка Буут-аль Назара, и длинна, как
ментовская дубинка.

...И такова мораль этой истории - даже вкусив от мудрости не равняйся
халифом. Не положено.