Сергей ЛУКЬЯНЕНКО

ЗВЕЗДНАЯ ТЕНЬ

Пролог

На космодромах трава не растет. Нет, не из-за свирепого пламени
двигателей, о котором так любят писать журналисты. Слишком много отравы
проливается на землю при заправке носителей и при аварийных сбросах
горючего, при взрывах ракет на стартовом столе и мелких, неизбежных
протечках в изношенных трубопроводах.

Но этот космодром -- не земной.

Я сидел на траве, на самом краю огромного неогороженного зеленого поля.
Его можно было счесть теннисным кортом для великанов или порождением
больной фантазии помешанного на гольфе миллиардера.

Впрочем, здесь деньги не в ходу.

Лицо саднило, словно какой-то невидимый садист тер изнутри кожу
наждаком. Поскольку так оно и было, я старался не обращать внимания на
боль.

На зеленой ладони космодрома в хаотическом порядке торчали маленькие
серебристые кораблики. Недавно я уже стоял здесь, но тогда мое одурманенное
сознание не могло оценить зрелище с точки зрения землянина. А теперь...
теперь я умножал боевую мощь каждого корабля на их общее количество,
потом -- на предполагаемое число космодромов планеты, добавлял
неизвестные -- те корабли, что были в космосе или на планетах Друзей, а
также крейсера, которые вообще не покидают орбит. Результат, конечно,
получался весьма приблизительный. С разбросом в целый порядок.

Но какая разница, что упадет на голову -- тонна кирпича или десять тонн?

Покусывая травинку, я откинулся на спину. Посмотрел в небо. Что может
быть более неизменным в любом мире и в любое время? Лежать, чувствуя кислый
сок на губах, чувствовать, как засасывает, тянет бесконечное небо... Как
переворачивается мир, и вот уже не ты валяешься на спине, расслабленный и
ленивый, прищуренно вглядывающийся в бездну, а вся планета лежит на твоих
плечах, и ты держишь е над небом. Последний и единственный атлант...

Травяной сок был горьким и едким, его родила чужая земля. А небо
покрывала узорная вязь _облаков-для-приятно-прохладной-погоды_. Сквозь
такую решетку не упадешь.

Не мне держать этот мир на плечах.

Я повернул голову, заставляя планету лечь мне под ноги. Посмотрел на
неподвижное тело, лежащее рядом. Мужчина был жив, но сознание к нему
вернется не скоро.

-- Куалькуа, ты закончил? -- вслух спросил я.

_Да. Ваши лица и кожный покров идентичны_,-- беззвучным шепотом
отозвался симбионт.

-- Спасибо.

_Мимикрировать фигуру_?

Мужчина был и плотнее, и выше меня. Маскировка не помешала бы. Но сама
мысль о новой боли, которую принесет перестройка тела, вызвала легкую
панику.

-- Не надо.

Присев на корточки, я начал стягивать с чужака одежду. Хорошо, что здесь
предпочитают свободный покрой.

-- Как думаешь, прорвемся? -- спросил я существо, жившее в моем теле.

_Возможно_.

У куалькуа нет ни деликатности, ни страха смерти. Последнее время мне
это стало нравиться.

Облачившись в одежду чужака, я встал во весь рост. В полукилометре
виднелись низкие здания без окон. Ангары? Ремонтные мастерские?
Заправочные базы?

-- Может быть, корабль Римера еще не уничтожен? -- риторически спросил
я.-- Хорошо бы вернуться на нем...

Куалькуа не ответил, но, странное дело, мне показалось, что я уловил
отзвук его эмоций. Легкая ирония, симпатия и одобрение.

Возможно ли, чтобы существа, используемые как живые механизмы, как броня
и устройства наведения торпед, настолько сроднились с техникой? Возможно
ли, что сентиментальность в отношении корабля стала для них редким
достоинством?

-- Пора домой,-- сказал я.

_Тому, у кого он есть_...

-- А вы...

_Когда-то наша раса не согласилась с решениями Конклава. Мы
взбунтовались. У нас была планета. Теперь там пыль_.

Я молчал, глядя на зелень космодрома.

_Иди, Петр. Тебе есть куда возвращаться_.

-- Надеюсь,-- сказал я.-- Надеюсь.

Часть первая. Земля

Глава 1

Красно-фиолетовая эскадра Алари.

Сотня кораблей, патрулирующих границы Галактического Конклава.

Сквозь корпус, ставший прозрачным, я смотрел на рассыпанные в небе
блестки. Стоило остановить взгляд на каком-то корабле, как его изображение
увеличивалось. Хорошая технология у Геометров.

Но разве в ней дело?

Есть в мире вещь посильнее оружия -- воля, сила духа, уверенность в
своей правоте, сплоченность. Что может противопоставить Конклав цивилизации
Геометров? Дрязги и раздоры, глухое недовольство Слабых рас,
самоуспокоенность и пресыщенность Сильных. Все шаткое равновесие рухнет в
один миг. А если еще постараются регрессоры...

_Капитан, мы движемся принудительно_.

-- Подчиняйся,-- сказал я.

_Ситуация опасна_.

-- Все в порядке. У меня есть инструкции. Это послужит благу
Родины,-- оборвал я корабль.

Разведывательный кораблик, принадлежащий Римеру, я так и не нашел.
Видимо, он уже был уничтожен. На всякий случай. Впрочем, может быть, это и
к лучшему. К компьютеру, вобравшему в себя часть памяти Ника, его манеру
общения, его стихи, я невольно стал бы относиться как к разумному существу.
А с этой машиной, новенькой, никому и никогда не принадлежавшей, было
проще. Геометры ухитрились сделать своих борт-партнеров чертовски
сообразительными, способными к вольному общению и нестандартным реакциям. И
при этом оставить их только машинами.

Наверное, что-то правильное в этом есть. Не зря же ни одна раса Конклава
не использует, по крайней мере, широко, системы искусственного интеллекта,
предпочитая прибегать к услугам Счетчиков, Куалькуа или иных
узкоспециализированных существ. В самой мысли о создании нового разума,
возможного конкурента, есть что-то пугающее. Но вот почему Геометры, с их
зацикленностью на единстве и дружбе, упускают подобный шанс? Может быть,
когда вмешивается инстинкт выживания расы, вся идеологическая шелуха
облетает?

_Ситуация очень опасна_,-- скорбно сообщил корабль.

-- Подчиняйся. Мы проводим миссию Дружбы.

Хорошо, когда идеология стоит на первом месте. Даже если Геометры
допускали возможность угона корабля -- они не позволили ему испытывать
подобные сомнения. С заглушенными двигателями мы вплыли в центр эскадры, к
флагманскому кораблю. Прошла всего неделя с момента, когда я увидел его в
первый раз. Тогда огромный диск производил жалкое впечатление. В своей
попытке захватить корабль Геометров целым и невредимым Алари преуспели, но
урон понесли изрядный. Сейчас же флагман казался абсолютно новеньким.
Грозная, неспособная проиграть боевая машина...

_Куалькуа_,-- подумал я.-- _Твои сородичи участвовали в ремонте_?

_Да_,-- последовал беззвучный ответ.-- _Мы помогали в горячих зонах_.

_Но ведь это опасно и для вас_?

_Ну и что_?

Потрясающее равнодушие к смерти. Небывалое. Что-то крылось за подобным
поведением амебообразных существ, но никто еще не мог понять, что именно.

В центре флагманского корабля открылся люк. Шлюзов никаких не
существовало, воздух удерживался силовым щитом. Мы падали в проем -- это
выглядело именно падением, потом я ощутил легкую дурноту, когда
гравитационные поля кораблей вступили во взаимодействие.

-- Отключить гравитацию,-- приказал я, когда мы оказались внутри
флагмана.-- Все защитные системы заглушить. Открыть кабину.

На этот раз кораблик повиновался беспрекословно, словно решив, что
снявши голову по волосам не плачут. Кабина раскрылась, я почувствовал
легкий, пряный запах чужого, нечеловеческого обиталища. Похожий на пещеру
ангар флагмана был освещен крайне скудно, неподвижные фигуры алари едва
виднелись.

Мне стало не по себе.

Неделю назад я прорывался сквозь их ряды. Отважный герой, не помнящий,
кто он такой, щедро раздающий затрещины и полосующий ножом налево и
направо... А на моем пути стояли техники и инженеры, все, не имеющие