и являются главными противниками. Максимум, на что нас хватит...
устранять нам.
затвор. С виноватой улыбкой приставляет ствол к затылку мальчишки.
Говорит: "Так надо". И нажимает курок.
Если убедим себя в моральности данного поступка. Все, что от тебя
требуется, это понять - для нас не существует сейчас мужчин, женщин,
детей. Только мишени.
в лицо Визитера. В свое лицо... - Чем угрожает миру пацан? Он что, юный
психопат?
Раньше нас. Он попал в ситуацию, когда все его представления о мире,
жизни, людях, вывернулись наизнанку. Слишком резко и слишком страшно все
для него изменилось, брат мой. Он уже не станет прежним. И мир, его мир,
если он победит, будет полон неуверенности и страха, холода в глазах,
равнодушия.
всех нас, он не пытается изменить мир, это мир меняет его. Нельзя, чтобы
все равнодушие нашей жизни нашло воплощение в нем, закрепилось, рванулось
в будущее. Не будет его мир мечтой о приключениях и космических полетах.
Уже - не будет.
комплексами. Нет у меня никакого прошлого, нет будущего - если я его не
сотворю. И _в_и_д_е_л_ я побольше твоего. Костры из десятилетних ведьм и
избиения младенцев. Чумные бараки и концлагеря.
Смешно бить зеркала.
Накрапывал, моросил, тараторил в крышу вагона, наслаиваясь на стук колес,
мутными слезами плыл по оконному стеклу, просачиваясь в купе сквозь
бесчисленные щели.
молния его курточки. Визард уже научился различать мальчишек, даже по
голосам. Они все дальше и дальше расходились, Посланник Развития и его
прототип. Куда быстрее, чем он с Аркашей. Неудивительно, конечно. У них
меньше "совместная" память. Не исход жизни, а ее начало...
все-таки, будем внимательны. Ладно?
презрительным взглядом. Встал, отпихивая Визитера, и вышел из купе,
поправляя свой драгоценный пиджак.
Пойдемте.
полугодовым прогнозом? Ладно, неделю-другую он протянет... а в этот раз
все должно кончиться быстро. Не средние века, когда путь военного из Киева
длился бы пару месяцев, а писателя из Азии - полгода.
слишком много вопросов, - негромко произнес Визард, выходя из вагона.
Положил руку на плечо Визитера. - Тебе, парень, надо принять душ.
Улыбнулся. Он стоял чуть дальше по перрону, неразличимый в толпе
встречающих и приехавших провинциалов. Все так просто.
легкая заинтересованность симпатичным молодым мужчиной. Он улыбнулся ей,
покачал головой и пошел вслед за клиентами. Светлый плащ, мягкая шляпа,
дипломатик в руке - он был слишком заметен, слишком ярок в вокзальной
толпе. Такие, как он, улетают в салонах бизнес-класса из аэропортов.
бывает.
даже повел взглядом по стенам, отыскивая портрет Маркса или Ленина. На
Украине ему приходилось их встречать - в "неосновных" помещениях властных
структур. То ли какая-то легкая самоирония демократов... впрочем, они на
нее редко способны... то ли стыдливая инерция сознания. Так, наверное,
стояли идолы Перуна в сараях киевских хором после Крещения. Вроде бы
брошенные на дрова, но все никак руки не доходят.
привисевшихся, чтобы казаться родными.
улыбнулся. - Позавтракаем... да и за помин души выпьем.
всегда нагоняли на него военную выправку.
Фархада нельзя.
Гулямович чуть ли не стлался перед ним. При этом ни теряя ни грамма
достоинства. Этакий образец восточного гостеприимства.
Шедченко.
двоих. Полностью сервирован. И никого в комнате.
лучше холодное поедим, да зато поговорим спокойно. Правильно?
замена кровного братства. Вино есть кровь, а кровь - вино.
он не испытывает ненависти к этому человеку. И даже не чувствует его
"хозяином", идиотом-политиком.
близок, - сказал Визирь. - Поверь. В этот раз ему не повезло, но в
следующий раз... возможно. Земля ему пухом. Сейчас мы должны спасти мир.
тьфу! Только его поминать... Почему ты их не кончил, Коля?
священна! Нет разницы, когда приходит смерть... Что же нам делать, а?
чеканно изрек он. - Ты зла не хотел. Мир праху... покой тому, что еще
вернется. Будем жить.
приведи господь, - Визирь усмехнулся. - Посмотри телевизор. "Покушение на
депутата, лидера независимых" - ах, ах! Слушай, Коля... Тебя не тревожит
карьера?
буженины.