Чтение 13–й страницы книги ~Остров Русь~

молодец, говоришь? - он заговорщицки глянул на Несмеяну. - Отлично. Даже
лучше, чем богатырь, а то они больно наглые да своенравные. Пускай!

Стражник исчез, а в палаты вбежал Иван-дурак. Со сладостным для
княжеского уха криком - "Не вели казнить, вели миловать!" - он бухнулся на
колени. Пол в комнате захрустел.

- А, ты значит и есть Иван-дурак, - приглядевшись, разочарованно
сказал князь. - Казнить не буду, но и награду отложим. Верно, Несмеянушка?

Та согласно кивнула.

- Не за себя прошу, за друзей моих, - вставая сказал Иван. - Не
виноваты они, княже!

- Это кто ж не виноват? Илюшка, Алешка да Никитич Добрынька? Ну ты
загнул! Несмеянушка, ты только послушай: над ним самим подозрение висит, а
он за изменщиков просит!

Владимир поправил корону, прошелся взад-вперед, заложив руки за
спину, и задумчиво произнес:

- Мы не французишки галантные, не британцы учтивые. У нас, у русичей,
свой исторический путь. Мы пойдем другим путем!

Иван почесал затылок и виновато сказал:

- Не пойму я слов твоих мудреных, княже. Дурак. Так как насчет друзей
моих?

- Чем докажешь, что не ругали они меня?

Иван задумался. Процесс протекал туго, с заминками. Наконец он
произнес:

- Пресветлый князь, дело было так...

...Три богатыря да Иван-дурак сидели в трактире и пили ядреный
русский квас. Илья Муромец рассказывал о своей любви к Алене.

- Как мне жить без нее, не ведаю! - воскликнул он в заключение. - А
все ж верю: Владимир ей прикажет, и пойдет она за меня!

- Ох как прав ты, - воскликнул Алеша с восторгом, - справедлив наш
князь! Третий месяц нам жалование не повышает, а все равно люб нам Красно
Солнышко! - Сказал и квасу выпил.

- Потому не повышает, что абы как мы ему служим, - разрыдавшись
поддержал друзей Добрыня. - А надо б получше! Как земле русской!

...Владимир ошалело смотрел на дурака. Потом спросил:

- И ты надеешься, что я поверю в сей бред?

- Надеюсь, - признался Иван. - Черномор на ухо туг, недослышал, сам
додумал и наябедничал.

- Слово дурака против слова Черномора, - усмехнулся князь. - Кому
поверю, как сам разумеешь?

- Черномору, разумею, - обреченно вздохнул дурак.

- Так-то, - сказал Владимир назидательно. - А чего припозднился с
оправданиями-то? После кваса отходил?

- На сходке ВБО я был.

- Не матерись при дамах! - сурово оборвал его князь. - Где был, что
делал? Объясняй!

- Былины слушал, медовуху кушал, - начал перепуганный Иван. - Сидели
бояны, не трезвы не пьяны, друг другу улыбались, в любви признавались.
Самый главный был боян...

Со страху и под влиянием воспоминаний дурак заговорил стихами. Князь
и Несмеяна обалдело слушали рассказ о боянских спорах, о новых былинах и о
появлении зеленоголового бояна.

- Волосы - как травка, на шее - бородавка, грамотка подделана, да
отлично сделана...

- Рифма слабая, - вставил князь.

- Я же там стоял на страже, думал, вдруг прорвется враже? Как услышал
про наветы, прибежал едва одетый. Вот стою перед тобой и рискую головой...

- Во! - оживился Владимир. - В конце ты малость раздухарился. Стоишь
и рискуешь, точно. Все остальное - чушь собачья. Бояны - интеллигенты,
медовуху не пьют. Людей с зелеными волосами не бывает. У китайцев волосы
синие, то всем известно, а вот зеленых в природе нет. Что с тобой делать
дурак?

И тут княжеские палаты сотряслись от хохота. Задрожали стекла,
посыпалась штукатурка, испуганно поникла ветками березка в кадке.

Смеялась Несмеяна. Заливисто, радостно, тыча пальцем в Ивана и
хватаясь за грудь. Владимир неумело перекрестился и запричитал:

- Доченька, доченька, что с тобой? Поперхнулась что ли? Успокойся!
Ничего смешного нет! Это просто дурак!

- У... у него... у него на штанах... - Несмеяна зашлась в хохоте,
потом зарделась и скромно закончила: - ширинка расстегнута. Вот как
торопился.

Иван-дурак, заслонясь булавой, торопливо приводил штаны в порядок.
Князь Владимир чесал затылок. Потом задумчиво сказал:

- Интересно, почему тебя такая малость насмешила? Видать, и вправду
замуж пора... Иван, ты понял? Несмеяна - невеста твоя отныне!

Иван поднял на князя глаза и неуверенно улыбнулся. Потом перевел
взгляд на царевну, и улыбка погасла. С минуту в душе дурака продолжалась
тяжелая борьба. Затем он спросил:

- А полцарства? Можно получить ту половину, где подвалы с дружками
моими?

- Какие полцарства? - засуетился Владимир. - Комнатку во флигеле
выделю, земли надел - пожалуйста! Мы ж ее, фактически, вместе рассмешили!
Значит, и награду делим. Родную дочь в жены брать уже немодно, так что
поделим все культурно. Тебе - царевну, мне - приданное.

- Тогда не получится, - отрезал Иван. - У меня уже есть милая.

Владимир обомлел.

- От царской дочки, собака, отказываешься?! Позоришь?!

- Сам собака! - взорвался вдруг Иван. - Правы были дружки, собака ты,
князь!

Ох, зря он это сказал. Но было поздно. Владимир махнул рукой, и
отовсюду повалила стража, прятавшаяся до того под лавками, столами и в
кадках с березками. Дурак попробовал сопротивляться, но силы были не
равны. Вскоре его повязали, и остатки стражи уволокли дурака в подвал.
Князь Владимир утешал вновь плачущую Несмеяну:

- Ничего, ничего, жили без мужа и дальше поживем. Не плачь, девчонка.
Пройдут дожди. Дурак найдется. Ты только жди.

Несмеяна ревела.

Князь сказал жалостливо:

- Ну, хочешь, я ширинку расстегну? Посмеешься.

- Не-е-т, - замотала головой Несмеяна, - мне у тебя не смешно-о-о.

Владимир вздохнул, посмотрел вслед полоненому Ивану и печально
сказал:

- Однако, каких людей теряем! Лучших людей...

Сидел за решеткой в темнице сырой, страдая с похмелья, дурак молодой.
Ох и муторно же ему было! Друзей не спас, а еще хуже подставил. Сам в
немилость попал. Царевну обидел, князя оскорбил. Опохмелиться нечем.

- Эй, дурак, передача тебе, - маленькое окошечко в железной двери
камеры открылось, и разукрашенный синяками стражник протянул Ивану бутыль
и огромный каравай. - Девка твоя, Марья-искусница, передала. Я отпил пару
глоточков, ты уж не серчай.

Иван посмотрел на бутыль.

- Глоточки-то у тебя богатырские. Как глотнешь - четвертушечка,
присосешься - поллитровочка... Что, у меня и прав никаких нет?

- Как нет? Есть. Чай, у нас Русь, а не дикая страна половецкая. Есть
у тебя право сохранять постное лицо, есть право кричать благим матом, есть
право на один звонок.

- Насчет лица и насчет мата я понял. А вот насчет звонка...

Стражник молча просунул в окошечко коровий колокольчик. Иван в
сердцах плюнул, но правом воспользовался. Полегчало. Сел в углу темницы на
чугунную богатырскую парашу и откупорил бутыль. После нескольких глотков
почувствовал, что сил прибавилось, а в голове просветлело.

- Ох, Марьюшка, ох, уважила, - нежно прошептал он, лаская бутыль. - И
закусочку не забыла...

Он разломил каравай и с удивлением уставился на выпавшую оттуда
грамотку.

- Неспроста, - прошептал дурак. - Или спроста? Хорошо, что я азбуке
обучен.

Развернув бересту, Иван прочел:

"Миленочек! Сразу два горя у меня. Дядька Черномор в ванне утонул, а
тебя пес В. в тюрьму засадил. Первому горю не помочь, а со вторым
справимся.

В караване спрятаны вещи хитромудрые, что бежать тебе помогут.
Во-первах - пилка-самопилка, во-вторых - лесенка-чудесенка, (*20) а в
третьих - лом-самолом. И еще - кепка-невидимка. Дружок твой, Емеля, с
ейной помощью гнева княжеского избег, у меня под кроватью спрятался. Друг
твой - такой затейник, за тебя горой стоит.

Да учти, милый, вещам мудреным надо в стихах приказывать, иначе не
понимают. Ты уж постарайся. Как убежишь, приходи ко мне. Твоя М."

Заинтригованный Иван растребушил каравай и нашел: маленькую пилку,
вроде тех, какими модницы ноготки полируют, изящный медный ломик в кожаном
чехле и маленькую бамбуковую лесенку. Кепку-невидимку, как не искал, найти
не смог. Видать уж больно невидима была.

Бережно подобрав и съев все хлебные крошки, не от голода, а от
высоких моральных устоев, Иван задумался. Как же пустить в дело хитрую
снасть. И как ей приказывать?