Сергей ЛУКЬЯНЕНКО

СТЕКЛЯННОЕ МОРЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЕЯТЕЛИ

1. НА БЕРЕГУ СУХОЙ РЕКИ

Восход солнца на Сомате, все равно какого - белого или желтого, - это
зрелище, уступающее лишь закату. Вначале вспыхивают вершины гор -
кристаллический песок перемалывает первые лучи света, окутываясь радужным
сиянием. Чем выше поднимается солнце, тем ниже сползает разноцветная
пелена. В черном, усыпанном звездами небе горы сверкают, как драгоценные
камни на бархатной подкладке. Но вот над острыми, изломанными скалами
показывается краешек солнца - белого или желтого, в зависимости от времени
года. Небо наполняется густой синевой, а между разноцветными, нарядными,
как карнавальные одежды, горами возникает тускло-серая, медленно текущая
лента. Сухая река течет еще ленивее и спокойнее, чем равнинные реки на
Земле. Даже водопады, которых немало в низовьях Оранжевых гор, производят
впечатление чего-то сонного и неторопливого. Поток падает со скал медленно
и почти беззвучно, словно русло реки наполняет легкая, невесомая пыль.
Впрочем, так оно и есть.

Я проснулся, когда белое летнее солнце перевалило через Рыжий хребет
и залило ущелье жарким сиянием. Почти мгновенно стало душно, ночная
прохлада исчезла бесследно. Комбинезон, согревавший меня всю ночь, сменил
цвет с черного на серебристый.

Первым делом я извлек из кармана кассету с фильтрами-увлажнителями.
Морщась от неприятной сухости во рту, сменил отработавшие носовые фильтры
на свежие - влажные и упругие комочки синтетического волокна. В кассете
остались еще две пары фильтров - при должной экономии их хватит на сутки.
Второе по важности дело заняло еще минуту - из смятого тюбика с
увлажняющей мазью я выдавил несколько сантиметров жирной белой пасты. С
наслаждением втер ее в растрескавшуюся кожу на руках и лице.

Теперь можно было приниматься за обычные утренние процедуры,
необходимые как на Земле, так и в сотне парсеков от нее. Пробежавшись по
ущелью, я встал у красивой лимонно-желтой скалы и отдал долг природе
Сомата. Затем совершил пробежку в противоположную сторону - к реке.

Медленные серые волны плеснули у моих ног. Разноцветные камешки,
отполированные тусклой пылью, сложились в новый узор. Лучшего
калейдоскопа, чем берега Сухой реки, придумать невозможно - здесь
встречается галька всех оттенков, какие только способен различить
человеческий глаз.

Нагнувшись, я зачерпнул полную пригоршню сухой воды. С первого
взгляда она напоминала серебристую пыль или очень мелкий песок.
Прикосновение разрушало иллюзию. "Пыль" была холодной и чуть-чуть влажной.
Крошечные капельки пота на ладони начали медленную химическую реакцию,
разрушающую растворенную в воде кремнийорганику. Ничтожное количество
этого сложного многомолекулярного соединения превращало обычную жидкость в
то, что заполняло реки и озера Сомата, - в сухую воду. Крошечные капельки
воды, окруженные пленкой из кремнийорганики, отталкивали друг друга, как
одноименно заряженные частицы. Для того чтобы превратить на всей планете
воду в пыль, хватило сотни килограммов гидродуального вещества, равномерно
рассеянного в атмосфере. Откуда на Сомате взялась кремнийорганика, я не
знал. Возможно, причиной стал залетевший из другой галактики метеорит. А
может - мои соплеменники, испытавшие на безжизненной планете экзотическое
оружие.

Между пальцами просочилась и упала капелька воды. Сухая вода отчаянно
пыталась перейти в нормальное состояние - а пот, слюна, кровь служили
неплохими катализаторами. Когда-то я экспериментировал, пытаясь найти
простой и надежный рецепт для возвращения воды в жидкое состояние. Увы,
вещества с необратимым действием не оказалось.

Я высыпал ставшую заметно влажной пыль в рот. Сделал несколько
полоскательных движений, хорошенько перемешав сухую воду. Больше всего она
напоминала безвкусное желе - скользкое и зыбкое на языке.

Через несколько минут процесс окончился. Я получил полный глоток
холодной и чистой воды... а кремнийорганика выпала в неощутимый осадок.
Возможно, организм сумеет вывести его. Переходила в сухое состояние лишь
чистая вода. С биологическими жидкостями фокус не удавался.

Главной бедой Сомата было то, что жизнь на нем еще не успела
развиться. А теперь ей не возникнуть никогда.

Сделав еще пару глотков, я побрел к месту ночлега. Вид пыльной реки
меня раздражал, а горами можно было любоваться откуда угодно.

Солнце медленно ползло к зениту. Маленький белый диск был
ослепительно ярким, темно-синее небо казалось по контрасту почти черным.
Жаркий, не приглушенный облаками или хотя бы водяной дымкой свет жег лицо.
Я устроился под "Полуденной скалой" - ее причудливая форма давала максимум
тени в разгар дневного зноя.

- Ты похож на безатмосферную планету, Сомат, - вполголоса сообщил я
разноцветным скалам. - На самый мерзкий из астероидов!

Если честно, я не бывал на безатмосферных планетах. Да и претензии к
Сомату не слишком справедливы. Он предоставил своим гостям кислородную
атмосферу, приемлемый температурный режим и воду. Пусть даже и в сушеном
виде...

Требовать от несчастной планеты тенистых насаждений или сочных плодов
было бы неспортивно.

В нагрудном кармане комбинезона лежала плоская коробочка с пищевыми
таблетками. Оттянув пружинящую, норовящую встать на место крышку, я
заглянул внутрь. Результаты ревизии меня не удивили: половинка таблетки
неприятного бурого цвета и горстка темной пыли. Из коробочки неожиданно
пахнуло мятой. Вчера аварийный пищевой рацион издавал запах ванили.

Насколько я помнил инструкции, изменение запаха указывало на
ухудшение качества продукта. Однако какую степень пригодности обозначал
мятный аромат, я не знал. Императорские кулинары с планеты Тар вполне
могли не додуматься до простейшего решения: испорченные таблетки должны
пахнуть неприятно.

Я со вздохом разжевал таблетку. Размером она была с медаль "За
доблесть" какого-нибудь молодого африканского государства, так что даже
половины хватило для полноценной работы челюстей. К сожалению, вкус и
консистенция соответствовали все той же медали. Из смеси химически чистых
белков, углеводов, минеральных солей и витаминов ничего вкусного не
приготовишь.

Вслед за половинкой таблетки отправилось бурое крошево. Пустая
коробочка полетела к сухим волнам. Я разочарованно проводил ее взглядом -
не добросил! Начинался шестой планетарный день, иначе говоря - девятые
земные сутки моего вынужденного отшельничества. Соматом я был сыт по
горло.

Удивительно, насколько меняется отношение к окружающему миру по мере
углубления контакта. Я прожил на Сомате два года - но вместе с любимой
девушкой, в уютном купольном доме с массой приятных мелочей вроде бассейна
или приемника гиперсвязи, ежечасно радующего сводкой галактических
новостей. Тренажерный зал со спарринг-фантомом позволял ежедневно
тренировать тело, а библиотека не давала заржаветь мозгам. Иногда я с
ужасом замечал, что мне, горожанину и экстраверту, начинает нравиться
подобная жизнь. И вовсе не из-за Терри, которая наконец-то была со мной.

Я полюбил одиночество. Оценил прелести покоя и безопасности. На меня
не бросались отлично подготовленные убийцы с атомарными мечами, а
исполинские военные корабли не пытались превратить Землю в несуществующую
планету. Никуда не надо было бежать и не с кем было бороться. Разве что с
голографическим фантомом в тренажерном зале или не желающим мыться Трофеем
- забавным гибридом кота и собаки.

Мир Сомата красив. Я не геолог и не представляю, какой каприз природы
раскрасил местные горы щедрой палитрой художника-сюрреалиста. Не знаю,
почему сухая вода непрозрачна и имеет матово-серебристый оттенок. Но
летать над Соматом на флаере - увлекательное занятие.

Наш дом стоял на Белом побережье. Это одно из самых ровных мест на
планете. Равнина не слишком широка, не больше сотни километров между
горами и берегом. Зато она тянется вокруг всего Малого Овального моря.
Побережье выстлано мелким белым песком, а редкие скалы состоят из белесого
мрамора. На песке, если поливать его нормальной водой, отлично растут
деревья. Рядом с нашим домом разбит... был разбит маленький сад.

Зеленые деревья на белой земле - зрелище великолепное. Стимулятор
заставил их вымахать метров на десять за какие-то месяцы. К концу первого
года земная сакура и тарийский шелковник зацвели, и после этого роща
приобрела фантастический вид. На снежно-белой земле стояли усыпанные
нежно-розовыми и багровыми цветами деревья - вполне взрослых размеров, но
с удивительно нежными листьями и мягкой, как у саженцев, корой.

Сейчас песок в роще черный и спекшийся уродливыми колючими комьями.
Ну а деревья напоминают высеченные из антрацита скульптуры. Где-то в
глубине стволов еще сохранились живые клетки, но им уже не выбраться из
угольного плена. Роща мертва, а возле вспоротых куполов застыли боевые
роботы...

Застыли навсегда - те, кто оставил их в засаде, не учли мощности
моего личного щит-генератора. Как ни странно, он сдерживал их залпы почти
минуту - пока я, захлебываясь горячим воздухом и собственным криком, ловил
в прицел деструктора камуфлированные белым машины.

Конечно, это было случайностью - корабль агрессоров приближался с
востока, и роща лежала между ним и защитной станцией. Когда орудия дали по