Чтение 57–й страницы книги ~Рукопись Бэрсара~

Приграничье. - Сначала заставили растоптать свою душу, а теперь говорите,
что я жесток. Да, я жесток! А вы? Вы-то где были, прославленные
полководцы? Почему вы сами это не сделали - по-людски?

- Тише, парень, - грустный сказал Тубар. - Разве ты жесток? Видывал я
жестоких, ягненочек ты против них. Жестокость - это понятно. А тут...
Чужие вы с Огилом. Не люди вы. Не могут люди так... убивать, как поле
пахать... без злобы.

Так тихо и грустно он говорил, что мне расхотелось кричать. Я просто
молча глядел на него и слушал, что он говорит.

- Не дозволяю я этого, парень. Покуда жив - не дозволю. Если эдакое в
мир пустить... и так-то зла хватает... Ну, что скажешь?

- Думаете, что я не того же хочу? Да, я чужой. Да, я воевал так, как
воюют у нас. Но воевал-то я за то, чтобы не стали такими, как мы! Возьмите
это на себя, доблестный тавел! Сами защищайте свой мир!

- Да, - сказал он почти беззвучно. - Знаю, чего ты хотел. Все будет.
И поздравительное посольство в Квайр... и союзный договор подпишем...
Крир-то в Согоре... есть чем убедить.

- Как цветы на могилу? Значит, мы больше не увидимся, биил Тубар?

- На людях разве. Ты уж прости меня, Тилар. Старый я. Кого любил -
считай, все умерли. Оставь мне того молодца, что мне в лесу глянулся, а в
деле полюбился.

- Спасибо, биил Тубар, - ответил я грустно. - Прощайте.

- Постой, Тилар. Те парни, что с тобой были... забирай их себе. Не
надо мне твоей заразы в войске!

- Спасибо, биил Тубар. При случае отдарюсь.

- Иди! Нет, постой! - он вылез из-за стола, подошел - и обнял меня.

Я заново покорю Кас. Прошло то время, когда приходилось кланяться и
просить. Мне нужен послушный Кас и послушный правитель - и никакой возни
за нашей спиной!

Маленький праздник: приемная дочь Эргиса выходит за одного из лесных
вождей. У нас в гостях половина леса; три дня мы буйствуем, пьем и
стреляем, и наша невеста стреляет не хуже гостей.

Удовольствие не из дешевых, зато Касу понятно, что стоит мне только
свистнуть...

Никто не знает, сколько у меня людей.

Никто не знает, сколько у меня денег.

Никто не знает, чего я хочу.

Мне бы еще выгнать отсюда попов-кеватцев. Это не так уж сложно:
Бассот не верит в Единого, и даже те, кому положено верить, втайне
предпочитают лесных богов. Пожалуй, мне стоит связаться с Нилуром...

Целый день я на людях, и люди меня раздражают.

У Суил в глазах ожидание, и она сторонится меня. Я знаю, чего она
ждет. А я жду вестей от Зелора.

Зелор оберегает его. Братство хранит своего убийцу. Зелору не надо
ничего объяснять, он понимает меня. И он уже перехватывал нож и отводил
ружье. Пока.

Мне больше не снится Приграничье. Мне снится стремительная река,
которая уносит его. Его. От меня.

В Малом Квайре кипит работа. Асаг добрался и до реки и укрепляет
подмытый берег. Хозяйство Братства ему по плечу, он счастлив, он пьян от
работы. Все вертится словно само собой: завозится лес, куется утварь,
разосланы люди на поиск руды. Мы будем сыты этой зимой - те, что есть, и
те, что придут.

Хорошо, что он снял с меня эти заботы. Или плохо? Я жду.

Эргис растворился в лесу. Кует железо, пока горячо: гостит у новой
своей родни, раздает подарки, мирит врагов.

Хорошо, что он, а не я. Или плохо? Я жду.

А вот и вестник беды: гон Эраф убежал в Кас.

Он не сразу ко мне явился. Выждал несколько дней, принюхался,
осмотрелся - и прислал слугу с письмом.

И снова, как год назад - как тысячу лет назад! - его черная трость с
серебром, дипломатическая улыбка и холодок в глазах.

Я знаю: он верит мне - только мне он и может верить, но - бедный
старик! - он горд, как признаться в своем поражении?

- Биил Эраф, говорю я ему, - наша встреча в Лагаре... надеюсь, я вас
не обидел?

- Не будим лукавить, биил Бэрсар. Если бы в Лагаре я не оценил вашей
заботы, я бы не осмелился прибегнуть к вашему покровительству.

- Мне было бы приятней услышать "довериться вашей дружбе". Вы знаете,
как я к вам отношусь, биил Эраф.

Улыбается. Ироническая улыбка и облегчение в глазах. Милый старый
хитрец! Нам с тобою не стоит играть...

- Что же творится в Квайре, биил Эраф? Неужели Огил посмел?..

- Нет, - отвечал он. - С вашей помощью наша дела в Лагаре завершились
успешно, посему по возвращеньи я был принят сиятельным акихом весьма
благосклонно и награжден весьма достойно. Мне не в чем упрекнуть
благодетельного акиха. Я служил двум государям и одному правителю...

- И только он оказался вас достоин?

- И только он меня оценил. Нет, биил Бэрсар. Просто я - старый
человек, и знаю запах смерти. Я хочу умереть в своей постели, биил Бэрсар!

Не надо перебивать, он и сам слишком долго молчал.

- Таласар меня ненавидит. Можете мне поверить - есть за что! Он
побывал в Лагаре. Мальчишка, наглый щенок, он за одну неделю столько
напортил, что я потом два месяца носился между Лагаром и Квайром, как лист
по ветру! Я - старый человек, биил Бэрсар, - сказал он угрюмо. - Я служу
без малого сорок лет, и все эти годы верность моя была вне подозрений.
Даже недоброй памяти кор Тисулар не посмел обвинить меня в измене. А
теперь, почтенный доверьем акиха, верша секретнейшие из дел, я облеплен
шпионами, как утопленник тиной, я шага не смею сделать, ибо этот шаг
станет ведом ему и навлечет несчастье на тех, кто не защищен доверьем
акиха, как я. Никто ни от чего не защищен в Квайре! Воистину только за
границей я чувствую себя спокойно, ибо не могу никому повредить. Я не смею
переписываться с братом, биил Бэрсар!

- Гон Сибл Эраф в Тардане?

- Да. Господь дал ему светлый разум - не то, что мне. Я сам
уговаривал его вернуться, но он не осмелился - и трижды прав!

- Разве в Квайре так опасно? Я вроде бы не слышал о новых арестах?

- Аресты? - спросил Эраф и безрадостно засмеялся. - Вы слишком давно
не бывали в Квайре, биил Бэрсар! Поверьте, я порой сожалею о бесхитростных
временах правления кора Тисулара. Вы помните Энвера, книготорговца?

- Конечно!

- Он, как и я, защищен приязнью акиха. Но у меня нет сына, а у него
был сын, и сын этот пойман с разбойною шайкой на разбое, осужден и казнен!

- Разве Энвер? Что за чушь? И Огил позволил? Или он не знал об этом?

- Не обманывайте себя, биил Бэрсар. Аких знает все, но
попустительствует злодеям. Мы стали безгласны, потому что боимся не за
себя. Мы! - сказал он с тоской. - Те, что покровительствовали Охотнику и
были опорой акиху Калату. А теперь мы должны замолчать. Теперь говорят
банкиры. У нас две тысячи кассалов долгу, биил Бэрсар! Юг разорен, треть
мужчин в стране перебита. У нас непомерная армия, которой надо платить и
которую надо кормить. Вы знаете, почему наша армия оказалась в Сагоре?
Нет, не из политических соображений! Бродячие проповедники взбаламутили
весь край, в Унтиме начинался бунт, и если бы он начался...

Знаю я это, мой друг.

- А знаете ли вы, что калары Назера и Глата, удаленные от двора, но
не арестованные, ибо Крир не сумел предоставить доказательства их измены,
удалились в свои замки и там вооружают вассалов? Если бы не отступничество
кора Эслана...

- Я и это знаю, гон Эраф.

- В столице пахнет смертью, - сказал он тихо. - Никто ему не поможет.
Мы молчим, потому что и наши дети превратились в заложников Таласара. И
чернь. Проклятая подлая чернь, которой кишит город.

- Люди из предместий?

- Я еще не забыл родной язык, биил Бэрсар, и могу отличить бедняков
от черни! Поганая чернь, гниль людская! Они слоняются возле наших домов,
пьют во всех кабаках, и золото бренчит в их карманах. А вы знаете, сколько
раз на него покушались? Уже трижды!

- Четырежды, - говорю я.

- И ни разу злодей не был пойман! Их просто убивали на месте потому
что мертвые не болтают.

- И вы сказали Огилу?

- Да. Я был допущен к нему для беседы наедине и сказал то, что
почитал неизбежным сказать. - Поглядел на меня и невесело усмехнулся: -
Как спасти того, кто не хочет быть спасенным? Он дал мне понять, что у
меня есть и свои дела, а это значило, что судьба моя решена, ибо мне
известно, сколь болтливы дворцовые стены. Мне предстояла поездка в Тардан,
но едва я узнал, что аких удалил от себя Дибара...

- Дибара? Биил Эраф, скажите, что это неправда! Биил Эраф... о,
господи!

Сижу, закрыв руками лицо, и в глазах у меня река. Серая,
стремительная река, которая уносит его. Его. От меня.

Что мне этот Квайр и это мир? Что мне все эти пустяки, разделившие
нас? Баруф, друг мой, брат мой, мой соплеменник, неужели тебя убьют?
Неужели я позволю тебя убить?

Я позволил его убить. Шестое из покушений. Утром. Он шел во дворец, а
в одной из дворцовых башен его уже ждал убийца. Стреляли дважды. Первой