Георгий Мартынов

Встреча через века

Наше время, ознаменованное поистине необыкновенными достижениями науки,
ставит перед писателями - фантастами новые задачи и, если можно так
выразиться, переводит этот жанр художественной литературы на орбиту большой
вдохновенной мечты.

Научная фантастика довольно быстро вырастает от наиболее легкого -
локального решения темы, связанной с каким-либо гипотетическим научным
открытием или техническим изобретением, к самому трудному - показу человека,
живущего при коммунизме.

Такое постепенное движение вперед и вверх по крутым ступеням осознанной
задачи можно проследить на творческой эволюции ленинградского
писателя-фантаста Г. С. Мартынова.

Инженер по образованию, он пришел в литературу совсем недавно, в 1955
году.

Первая его повесть, "220 дней на звездолете", посвященная экспедиции на
Марс.

была с интересом встречена читателями. Мартынов - добрый, мужественный
романтик

- с тех пор стал большим другом молодежи. Однако и эта первая повесть и
две другие: "Сестра Земли" и "Наследство фаэтонцев", - объединенные в
трилогию под общим названием "Звездоплаватели", написаны в традиционном для
научной фантастики прошлых лет " узкокосмическом" ключе, когда главное
внимание обращено на технические достижения и приключения.

В новом свете предстал Мартынов перед своими читателями в повестях
"Каллисто" и "Каллистяне". Они посвящены описанию свободного, справедливого
и высокоорганизованного общественного строя жителей далекой планеты.

Последний роман Мартынова, "Встреча через века", вводит читателей в мир
наших далеких потомков.

Как и в "Туманности Андромеды", действие "Встречи черед века" переносится
на много времени (точнее, на два тысячелетия) вперед.

В приложении к журналу "Вокруг света" - "Искатель" № 2 за 1961 год была
опубликована в сокращенном виде первая часть романа. Вот ее краткое
содержание.

Наш современник, участник Великой Отечественной войны. Герой Советского
Союза Дмитрий Волгин, умирает в Париже. Для отправки на Родину его тело
заключают в герметически запаянный свинцовый гроб.

Во время войны погибла жена Дмитрия Ирина, врач партизанского отряда,
казненная фашистами и посмертно удостоенная звания Героя Советского Союза.

Дмитрия хоронят в СССР рядом с могилой его жены.

В 39-м веке случайно находят свинцовый гроб и в нем высохший труп
человека.

Удается установить, кто именно был похоронен в этом месте.

Комплексная наука будущего возвращает Дмитрия Волгина к жизни. Надо сразу
же сказать, что воскрешение Волгина отнюдь не напоминает " воскресение
Лазаря", повторенное множество раз писателями-фантастами, преследовавшими
цель сделать своего современника свидетелем жизни будущего. Главы, в которых
описывается медленное возвращение к жизни Волгина, едва ли не самые лучшие в
романе.

Величайший эксперимент попытка постепенного оживления клеток тела
Волгина, а затем воскрешение его - продолжался около десяти лет.

В процессе эксперимента решалась и чисто моральная проблема: имеют ли
право ученые во имя науки распорядиться судьбой человека помимо его воли?

Вся Земля принимает участие в обсуждении этого необычайного, остро
волнующего вопроса. Главным противником оживления явился отец биолога Люция
- историк и археолог Мунций. И только после того, как Верховный совет науки,
руководствуясь своей совестью и заботой о благе всего человечества,
разрешает провести опыт, осуществляется оживление Волгина.

Наступил наконец долгожданный миг, когда Волгин сам предложил Люцию:

" - Идем! - сказал он. - Войдем в новый для меня мир.

- Постарайся я полюбить его, - сказал Люций.

- Я его уже люблю. Это тот мир, к которому мы стремились, за который
боролись и умирали".

И вот широко распахиваются двери в тридцать девятый век. Вместе с
Дмитрием Волгиным мы входим в этот чудесный мир будущего, с интересом
знакомимся с его жителями с их бытом, с их заботами и мечтами.

Новый роман Мартынова, несмотря на глубокий драматизм личной судьбы
Волгина вынужденного жить вне своего времени в новом мире, который так
нелегко постигнуть, оптимистичен от первой до последней строчки.

"Встреча через века" приковывает внимание читателя к самому главному - к
представлениям о том чудесном будущем, о котором мы мечтаем и которое
создаем повседневными нашими делами.

С этого номера журнал "Смена" начинает публикацию романа "Встреча через
века" с небольшими сокращениями. Вторая часть будет напечатана в этом году,
третья и начале 1962 года.

Владимир ДМИТРИЕВСКИЙ

Георгий Мартынов.

ВСТРЕЧА ЧЕРЕЗ ВЕКА.

Научно-фантастический роман Журнальный вариант. "Смена" № 17,1961

ГЛАВА 1
1 Земля меняет свое лицо, море -никогда!

Оно оставалось таким же, каким было во все эпохи и времена. Неизменное,
оно присутствовало при всей истории человечества, населявшего его берега.
Оно видело плоские галеры финикийцев, сменившиеся затем галерами греков. Оно
оставалось таким же во все века владычества Рима, видело мавританскую
культуру и крестовые походы. Оно присутствовало при падении Византийской
империи, качало на своей могучей груди победоносные турецкие корабли и
равнодушно поглощало их в сражении при Лепанто. Оно видело Альбукеркский и
Трафальгарский бои. Стальные громады броненосцев двадцатого века исчезали в
волнах с такой же легкостью, как и деревянные корабли римлян. Из года в год,
долгие века, море собирало богатую дань с человечества - дань кораблями,
людьми, кровью...

Но жизнь шла вперед, и человек победил стихию. Прекратилась дань кровью.
Все реже и реже доставались морю и люди. Исполинские лайнеры смеялись над
яростью волн.

В третьем веке коммунистической эры люди окончательно покинули море.

Безграничная и свободная стихия воздуха стала их единственным путем
сообщений.

И полторы тысячи лет море пустынно. Изредка появляются на его поверхности
изящные яхты любителей морских прогулок или какой-нибудь арелет ( арелет -
летательный аппарат будущего.), повинуясь капризу сидящего в нем человека, -
опустится на воду и скользит по ней, напоминая своим видом грозное оружие
прошлого - торпеду.

Исчезли огромные корабли, забылись морские профессии , и само слово
"моряк" стало незнакомо людям.

Но море оставалось все тем же...

Неумолчно шумит извечный прибой. Одна за другой приближаются к берегу
сине-зеленые волны, становятся выше, одеваются гребнем белой пены и, с
замирающим гулом обрушиваясь на прибрежную гальку, откатываются обратно,
уступая место следующим.

Волна за волной!

Годы, века, тысячелетия!

"Так было, есть и будет", - подумал Волгин.

Он был один на обширной террасе, увитой зеленью дикого винограда. Опустив
на колени книгу, Волгин задумчиво следил за неустанной игрой прибоя. Прибой
был такой же, как и в двадцатом веке, и было приятно смотреть на него. Это
было единственное, что оставалось прежним. Все остальное изменилось.

Дом и терраса были выстроены не из дерева и не из камня. Материал
напоминал пластмассу, но не был ею. Мебель и все предметы обихода были иными
по форме.

Листья винограда были не такими, как раньше, и вся растительность в саду
и вокруг дома казалась больше и сочнее прежней. Книга, которую он держал в
руках, по внешнему виду была такой же, как книги его юности, но была
написана на не существовавшем раньше языке.

Все изменилось за те тысячу девятьсот лет, которые он пролежал в своей
могиле, все стало другим.

Только море и прибой да еще небо были прежними. Волгин часами смотрел на
водную равнину, уносясь мыслью в далекое, а для него такое близкое прошлое.
Возникали перед ним образы давно умерших близких, появлялись города и села,
дороги и мосты, поезда и пароходы; вся многообразная техника родного века,
пусть примитивная и убогая с современной точки зрения, но милая и дорогая
его сердцу.

Незаметно подкрадывалось чувство тоски, и Волгин, стараясь не поддаваться
ему, переставал смотреть на море и вновь брался за книгу.

Он читал историю техники. Талантливо написанная книга была предназначена
для детей, и Волгин, никогда не имевший больших знаний по технике даже
своего века, выбрал ее, так как не без оснований считал, что не справится с
более серьезным сочинением. Произведение неизвестного автора (в заголовке не
стояло никакого имени) в популярной форме описывало технические средства,
которыми пользовались люди начиная с пятнадцатого века христианской эры и до
настоящего времени.

Чем дальше читал Волгин, тем больше крепло в нем убеждение, что эта
детская книга для него слишком трудна. И это происходило не по вине автора,
а только потому, что у Волгина не было знаний по самым основам излагаемого
предмета.