Чтение 18–й страницы книги ~Встреча через века~

Человек боится смерти, когда не хочет расставаться навсегда с любимыми
людьми. У девушки не было любимых и близких. Они все умерли давным-давно,
все сразу, за те короткие месяцы, так быстро промелькнувшие, когда корабль
вступил во второй год полета.

Она и ее товарищи пережили тогда тяжелые дни.

Нет, они не жалели ни о чем! Они знали, на что пошли, и малодушию не было
места в их мужественных сердцах. Они просто грустили, по-человечески
грустили о безвозвратном прошлом. Каждое мгновение уносило их все дальше и
дальше от всего, что было дорого, от того, что они знали и любили.

Каждая прожитая секунда ложилась между ними и Землей преградой более
непреодолимой, чем пространство. Они одолели пространство и вернулись
обратно.

Но время нельзя было одолеть. Их полет продолжался восемь лет. На восемь
лет постарели все члены экипажа. Не так уж много! Но они знали, что не
только никто, но и ничто знакомое и привычное не встретит их по возвращении.
Там, на родной Земле, все было уже другим.

Мигнула одна из лампочек на пульте. Девушка не обратила на это никакого
внимания, она знала, что это отворилась дверь рубки, Вошел мужчина высокого
роста, одетый в такой же, какой был на девушке, коричневый кожаный
комбинезон. У него были темные глаза и смуглый цвет лица.

Поперек лба, переходя на щеку, тянулся глубокий шрам.

Он подошел к пульту и остановился позади кресла.

Девушка не обернулась. Она только сказала без вопросительной интонации в
голосе, уверенная, что не ошибается:

- Это ты, Виктор.

Мужчина ничего не ответил. Он наклонился вперед, пристально всматриваясь
в желтый бриллиант Солнца, сверкающий среди множества других звезд.

Девушка слегка повернула голову, посмотрела на профиль Виктора,
находящийся рядом с ее лицом, и чуть-чуть отодвинулась. У него был вид
хищной птицы, ноздри тонкого горбатого носа нервно вздрагивали.

- Солнце! - сказала она.

- Радость, - иронически ответил он. - Не Солнце нам нужно, а Земля.

- Она там, рядом с Солнцем, - девушка протянула руку к экрану.

- Да, - он выпрямился за ее спиной, - там планета, третья планета от
центра солнечной системы, но не Земля. Не наша Земля, которую мы покинули
восемь лет тому назад. Там чужая и незнакомая планета. Только планета и
больше ничего.

Кончиками пальцев девушка дотронулась до его руки.

- Не надо, Виктор! - сказала она. - Разве ты не знал этого, когда мы
улетали с Плутона? Там, на Земле, люди.

Он засмеялся, и девушка вздрогнула. В этом смехе ей послышались слезы,
сдерживаемые слезы сильного человека, у которого невыносимо болит сердце.

- Ну иди! - сказал он спокойно. - Я пришел сменить тебя. Ты права, там,
на Земле, по-прежнему живут люди. Только... они совсем не похожи на нас с
тобой. А на каком языке мы будем объясняться с ними, один аллах ведает.

- Ну, это уж слишком! - сказала девушка. - Не могло так произойти, чтобы
ничего прежнего не осталось.

Она сама думала так же, как думал он, но хотела успокоить его, внушить
веру в то, чему сама не верила.

- За тысячу восемьсот лет? - Виктор пожал плечами.

Она ничего больше не сказала, встала и направилась к двери.

Он сел на ее место и тотчас же выключил экран.

Девушка вошла в лифт. Пока он переносил ее в нижние помещения корабля,
она думала о последних словах Виктора. Тысяча восемьсот лет! Да, она знала,
что именно такой срок прожило человечество на Земле за те восемь лет,
которые они находились в полете. Восемнадцать долгих веков!

Бесстрастным языком говорила об этом математика. Неоднократная проверка
подтвердила непреложный факт. Восемь лет - восемнадцать веков! 8 и 1800!
Нельзя было сомневаться в правильности итога вычислений, производимых с
помощью безошибочных машин.

И все же сердце человека не машина. Так хотелось увидеть родную Землю, не
ту, о которой с такой горечью говорил Виктор, а родную, прежнюю, что девушка
хотела сомневаться и сомневалась. Не в цифрах, выдаваемых электронно-счетной
машиной, а в тех данных, которые закладывались в эту машину, в том, что
служило основой расчета. Разве не могло быть так, что люди ошиблись в своих
расчетах? На Земле все было верно. А в космосе?

Они первые из людей подвергли себя практическому испытанию воздействия
субсветовой скорости. Они жили в условиях, которых нет и никогда не было на
Земле. И не только на Земле, но и на межпланетных трассах. Так разве не
могло случиться, что верное в пределах Солнечной системы неверно в просторах
Галактики?

Она была не математиком, а врачом. В период длительной подготовки,
подобно другим членам экипажа, она прошла курс астронавигации и практических
методов управления ракетой. Она дежурила у пульта, правда, только на
спокойных участках пути, наравне с другими. Но ее ум не обладал холодной
логикой математика. И единственная из всех на возвращавшемся корабле она
допускала возможность ошибки, допускала даже не умом, а только сердцем, не
желавшим принять доводы разума.

Это было какое-то двойственное чувство. Она знала и все же надеялась!
Была убеждена и сомневалась!

"Все, все не так, все новое и незнакомое там, на Земле, ничего прежнего
нет", - говорила она сама себе, но где-то далеко, в глубине ее существа,
робкий голос шептал ей: "А вдруг?" Если бы выяснилось, что надо повернуть
обратно и снова лететь в глубину Галактики, она с радостью встретила бы это
известие и тотчас же перестала бы думать о Земле - настолько боялась она
свидания с ней. Боялась, что, ступив на Землю, потеряет интерес к жизни.

Ей было сейчас тридцать один год!

"Или тысяча восемьсот тридцать один", - думала она.

Лифт остановился.

Выйдя из него, она лицом к лицу столкнулась с молодым человеком, которому
на вид можно было дать лет двадцать. В действительности ему было двадцать
девять, и он был самым молодым в экипаже.

- Кричи ура! - сказал он. - Только что Михаил принял радиограмму!

- Радиограмму ?..

Ракета была еще далеко от границ Солнечной системы. Наблюдательные пункты
на Плутоне еще не могли увидеть ее, а сама ракета не посылала еще сигнала.

- Какую радиограмму? Что в ней сказано?

- Она не к нам. И Михаил ничего в ней не понял. Пусти меня! Я тороплюсь к
Виктору, Она машинально посторонилась, пропуская его. Он вихрем влетел в
кабину лифта, и дверь за ним захлопнулась.

Она покачала головой и улыбнулась, Всеволод Крижевский - механик - всегда
был такой: стремительный, бурно увлекающийся, порывистый.

"Радиограмма... Михаил ничего не понял... В чем дело?" - думала она,
быстро проходя по пустынному коридору, ведущему в радиорубку.

Войдя, она увидела, что здесь собрались все свободные от вахты члены
экипажа.

Они склонились над столом оператора, что-то разглядывая.

Михаил Кривоносов, старший радиоинженер, повернул к ней вечно
невозмутимое насмешливое лицо.

- Ну-ка, Машенька, - сказал он, - попробуй разгадать этот ребус.

Азбука Морзе, сигналы межпланетной связи - все это было хорошо известно
Марии Александровне. Она подошла к столу.

Но то, что она увидела на ленте радиоаппарата, ничего не сказало ей.

Бессмысленный набор точек и ни одного тире. Только интервалы между рядами
точек указывали границы неизвестных слов. Если это были слова.

Она тут же высказала эту мысль вслух.

- Умница! - похвалил Михаил. - Я тоже подумал: слова ли это? Но мой
пеленгатор работает автоматически. Я послал в ответ слово "повторите",
азбукой Морзе, разумеется. И получил ответ. Восемь точек без интервалов. Но
что они означают, вот вопрос!

- Сколько времени прошло между сигналом и ответом? - Мария Александровна
повернулась к командиру корабля, который стоял тут же.

- Ровно столько, сколько нужно радиоволне, чтобы пройти расстояние от нас
до планеты Марс в оба конца, - ответил на ее вопрос Игорь Захарович.

Это был плотный мужчина, лет сорока. Высокий лоб, массивные нос и
подбородок, узкие, удлиненные глаза, наполовину скрытые прищуренными веками,
твердо сжатая линия губ выдавали в нем ум, волю и непреклонный характер. Он
был одет так же, как все остальные, в коричневый кожаный комбинезон, из-под
воротника которого выглядывали белоснежная рубашка и аккуратно завязанный
галстук. Волосы были гладко расчесаны на боковой пробор.

- С Марса! Не может 6ыть!

- Почему не может? Вас смущает расстояние? (Командир корабля всем говорил
"вы".) Действительно, для такой связи нужна фантастическая, с нашей точки
зрения, мощность станции. Но на Земле прошло тысяча восемьсот лет, не надо
забывать этого.

- А наша радиограмма?

- Я уверен, что это просто совпадение. Но даже если наша передача дошла,
в этом нет ничего удивительного. Пеленгатор точно направил волну к
неизвестной нам станции. Имея в своем распоряжении сверхчувствительные
приемники, они могли принять ее. Даже при той мощности, которой обладают
наши генераторы. А вот что мы смогли принять их первую передачу, не нам
адресованную, вот это показывает, что их генераторы не имеют ничего общего с
теми, прежними.

- А может быть, они послали радиограмму именно нам? Если у них все
другое, все более мощное, то могут быть и телескопы, в которые можно
заметить нас.

- Предполагать можно все, - пожал плечами командир. - Но все же это
маловероятно. Если они хотели говорить с нами, бесполезно было применять
новую азбуку, которую мы не знаем и понять не можем.

- Есть другое предположение, - сказал Кривоносов. - Они могли говорить не