Чтение 4–й страницы книги ~Рефлекс цели~

над тобою застыли на месте белые облака.

Я все больше и больше убеждаюсь в том, что вся эта затея с
"пустышками" в смысле стратегии и тактики - абсолютная ерунда.
Действительно, какая польза от этих летающих мишеней, если мы с точностью
до трех дней знаем, когда их запустят?

Мы живем по такому графику: двадцать пять дней спокойствия, затем три
дня нервотрепки, "пустышки", и снова двадцать пять дней спокойствия.
Вэсли, как всегда, сделал вывод, что врем этим хозяйством ведает женщина,
которая планирует запуск "пустышек", руководствуясь естественными циклами,
свойственными для каждой женщины.

Дело, конечно, не в этом, и я, пожалуй, начинаю докапываться до сути.
Таких ракетных установок, как наши, тысячи, и цели каждый из взводов,
обслуживающих эти установки, ежедневно держать в напряжении, то нас
надолго не хватит. Вот поэтому каждое подразделение и настраивают на
боевую готовность через строго определенные интервалы времени. Если мы в
период спокойствия собьем незапланированную "пустышку", то это хорошо, не
собьем - ничего страшного, их засекут наши соседи, у которых начался
период нервотрепки, но мы обязаны их уничтожить, если они появятся над
нашей зоной а те три дня.

Нас, попросту говоря, натаскивают на цель, вырабатывая рефлекс, как у
морских свинок. Рефлекс цели.

Мы с Вэсли в ту ночь дежурства на локаторе тоже говорили о рефлексе
цели, подразумевая под этим совсем другое. Так, Вэсли утверждал, что
девяносто девять процентов самоубийств происходит потому, что люди
утрачивают рефлекс цели - интерес к жизни. Я всегда об этом думаю, когда
читаю на пластике стола в обеденном зале фразу: "А стоит ли?.."

Мы уже почти заканчивали путь, как обе установки третьего и
четвертого отделений выпустили одна за другой три ракеты. Зарево полыхнуло
с вершины, высвечивая обгоревшие стволы, и три огненных хвоста устремились
в небо. Голубые тени сосен, внезапно обозначившись, завалились вниз по
склону и, укорачиваясь, поползли в сторону, вращаясь по часовой стрелке
вокруг стволов.

Немного погодя, где-то высоко над кронами раздались три хлопка. Ну
точь-в-точь как три рождественские хлопушки. Вспышек за деревьями мы не
увидели, но и так ясно, что все "пустышки" готовы.

Вот и наша "малютка". Стоит себе в темноте, как окаменелый динозавр,
и не верится, что нажатием кнопки ее можно сдвинуть с места. Расходимся по
своим местам и, не спеша, ради проформы стали приводить установку в боевую
готовность. Сколько я помню, больше трех "пустышек" не запускали.

И уже совсем неожиданно третья установка сработала в четвертый раз...

Мне всегда не по себе становится при этом - особенно ночью - когда в
чаще все вспыхивает синим светом, как от электросварки, стволы деревьев
будто сжимаются, а их тени начинает бить мелкой дрожью, и ушли закладывает
от низкого гула, который постепенно повышается до свиста, а затем что-то
медленно-медленно и, кажется, с таким трудом отрывается от установки,
ползет вверх, набирает высоту, и вот уже виден только язык пламени, а в
лицо тебе бьет горячий поток плотного воздуха.

Через двадцать секунд над головой ахнуло, как будто небо раскололось
надвое и на миг вспыхнуло тысячью солнц. Затем что-то с явно различимым
шелестом, сыпля искрами, покатилось вниз и снова ахнуло - сильнее, чем в
первый раз, так, что земля подпрыгнула под ногами, а с сосен посыпалась
теплая хвоя.

- Ничего себе "пустышка", - прошептал рядом Вэсли. - Очевидно, на
этот раз с начинкой.

Мы долго стояли молча, задрав вверх подбородки, словно ожидая от
всевышнего каких-то разъяснений. Слышно было, как поскрипывая, вращается
антенна, отыскивая новую цель, да сверху все сыпался колючий мусор. В
темноте за стволами деревьев трещало сухими ветками растревоженное лесное
зверье.

Пять минут, десять, полчаса, час... Отбой.

Идем досыпать. Под ногами хрустит мокрый гравий. Идем молча, потому
что неясно, все ли у нас в порядке. Если бы "пустышек" было только три, то
нечего и беспокоиться, а их четыре... А может быть и пять?

И тут начал хохотать Стивен. Это нужно было ожидать: все-таки
нервотрепка с этими "пустышками" порядочная. А Стивен всегда - после
случая, когда он бросил окурок, в унитаз, в который кто-то ради хохмы
вылил кружку бензина - начинает хохотать, как только поволнуется. Он
ничего не может с собою поделать, хотя изо всех сил пытается сдержаться.
Ребята делают вид, что ничего не замечают и стараются не смотреть ему в
лицо. Он скоро перестанет.

В казарме во всех окнах свет, и она сейчас кажется не такой мрачной и
грязной, как днем. Из радиорубки высовывается лохматая голова Дика.

- Только что перехватил контрольный пост. Все три "пустышки" в
яблочко! Молодцы, ребята! А что там у вас так трахнуло?

Никто ему не отвечает. Расходимся по своим койкам, будто по стойлам.
Я устраиваюсь на своей, но чувствую, что долго не засну. Такое ощущение,
словно тебя выпотрошили. А нужно заставить себя спать... спать. Только
почему это Дик говорил о трех "пустышках", ведь мы их сбили четыре?.. А не
все ли равно? Лишь бы не меньше... Спать... Где-то далеко-далеко щелкает
выключатель...

Когда скатился последний камень на дно испарившегося ручья, ничто
больше не напоминало о только что происшедшем взрыве. Все так же было дико
и первозданно, как в первый день творения.

И только выделялся среди этого хаоса посторонний предмет, зажатый
между двумя еще не остывшими валунами - опаленный голубой лоскут с красной
спиралью...

Земля, ощетинившись иглами ракетных установок, летела сквозь
солнечный сеет и холод пространства. По утрам боеголовки покрывались
серебристой изморозью.

г========================================================================¬
¦ Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory ¦
¦ в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2" ¦
¦------------------------------------------------------------------------¦
¦ Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент ¦
¦ (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov ¦
L========================================================================-