ся в его сознание и мысли. Вначале он отдавался в ушах Германа застенчи-
во и робко, а затем все больше и больше набирая силу и назидательный
тон.
тавник" как всегда начал с занудной фразы о том, как человечество , од-
нажды "слезло с дерева" и, опрометчиво взглянув на небо, больше уже ни-
когда не смогло оторвать от него глаз. Вначале Герман слушал "Наставни-
ка" без особого интереса.
рил , ему уже было давно известно. Другое же , казалось настолько чуждым
и малозначительным, что не вызывало в его душе ни малейшего всплеска
эмоций . Так продолжалось до того момента, пока в сознании Германа вдруг
не стали происходить самые невероятные вещи .
голосом распинатся "Наставник " и тот стремительный калейдоскоп образов
и событий, разворачивающихся ему в унисон в недрах стереовизора, как-то
вдруг и без видимой причины приобрели слишком уж реальные и до боли зна-
комые Герману очертания . Более того, с каждой секундой Герман все
больше и больше убеждался в том, что то, что с ним теперь происходило,
уже более не было банальным уроком по естествознанию. Даже несмотря на
продолжавший звучать за кадром голос "Наставника".
многообразии красок. Со всеми своими полутонами и едва уловимыми оттен-
ками . Но , все же это была чужая для Лейтенанта Леваневского жизнь . В
собственной жизни Германа никогда не было "школьных" звонков , наивных и
озорных одноклассников и первого , и как впоследствии выяснилось ,
единственного Учителя. Не было в его жизни и старинного северного города
, в который переехала их семья. С его тенистыми парками и томными аллея-
ми . С его архаичными дворцами и просторной набережной. С его застывшими
на перекрестке времен музеями и безрассудным гомоном эстрадных залов. Не
было в его жизни и увлечения искусством и музыкой . Театральных "тусо-
вок" , вернисажей и сладостного мига свободного творчества . Не было в
его жизни и шумных скаутских лагерей, просторных палаток, предрассветных
туманов, печеной на углях картошки и сказочного аромата девственных ле-
сов . Он никогда в своей жизни не скакал верхом на лошади, не плескался
в бурных волнах Средиземного моря, не ступал по раскаленному песку Ара-
вийской пустыни, не видел собственными глазами Древних пирамид, Коллизея
и Эйфелевой башни. В этой, другой и новой, для него жизни , было еще
очень много такого , чего он никогда не делал . Или делал , но совсем по
другому. Но самым важным во всем этом было то, что он даже думал обо
всем совсем не так как теперь .
бег. Герман растеряно огляделся по сторонам в поисках причины подобных
перемен. Но вокруг было тихо , уютно и безмятежно.
мом кресле. Прямо перед его глазами мерцал хрустальный шар стереовизора.
А а голос "Наставника" в своей привычной манере долдодонил какую-то свою
очередную истину . Но кое-что все же изменилось.
да-то, а целых семнадцать .
ног и громкая "тарабарщина" на незнакомом ему языке. Любящих его матери
и отца рядом не было. Как не было у его ног и милого сердцу пса Сократа,
заметно растолстевшего и постаревшего за прошедшие годы.
школу и без особого труда поступил на первый курс космобиологического
университета. Но, как-то легко и беспечно переступив порог своего
детства и отрочества, он так и не успел всерьез почувствовать юности . И
причиной тому было вначале страшное слово "война" , а затем и вполне
ощутимый смрад от ее дыхания.
ли в один из южных городов , поближе к испытательным полигонам его инс-
титута. Они с матерью вначале решили остаться в родном городе, где Гер-
ману еще предстояла учеба в университете. Но потом все же изменили свое
решение и вместе с отцом отправились к месту его нового назначения .
Последнее как раз и предопределило всю их дальнейшую судьбу. Город в ко-
тором они оказались , носил восточное название Геок -Тепе и находился на
самом краю Центрально-Каракумской пустыни. В городе практически не было
современных зданий. Если не считать штаб-квартиры военного гарнизона Ли-
ги Наций и сферических корпусов Института Экспериментальной Физики.
туркмены и пуштуны по национальности . По этой причине в первые же часы
войны захватчикам практически ничего не стоило подмять под себя Геок-Те-
пе и , не останавливаясь, устремиться дальше, на северо-запад . Стояла
глубокая ночь, когда темные силуэты антигравитационных "тарелок" неожи-
данно повисли над городом.
темные силуэты людей с зелеными повязками на головах и приглушенный гул
военных механизмом.
бесцеремонно вытащив его из постели и жестами давая понять, что он дол-
жен пойти вместе с ними. Практически всех других ученых и сотрудников
Института Экспериментальной Физики вскоре постигла аналогичная участь .
Всех пленных , в числе которых оказался и отец Германа , захватчики соб-
рали в одном из корпусов Института. Затем они выставили вокруг него без-
молвную и суровую по внешнему виду охрану, поспешно заминировали пери-
метр , погрузились в свои боевые машины и отбыли в неизвестном направле-
нии .
вожили солдаты противника, потянулись долгие часы тревожного ожидания и
безизвестности.
лось . Хотя , в этой , другой своей жизни, милосердие и готовность к
состраданию неожиданно стали основой всего мироощущения. Окажись на его
месте в эти минуты лейтенант Леваневский , и ...вряд ли бы кому из зах-
ватчиков удалось безнаказанно переступить порог его, Германа , дома . Не
говоря уже о том , чтобы причинить боль и совершить насилие над его род-
ными и близкими . Но в этом мире все было по другому. Совсем по другому.
В этом мире Герман уже не был солдатом. Он никогда не держал в руках
оружия и не был способен с его помощью сеять смерть, пусть даже вполне
обоснованную и справедливую.
же ударить живого человека . И все это было так непохоже на того Германа
, которого он хорошо знал и к необузданному темпераменту которого сумел
привыкнуть за всю свою бурную и неоднозначную жизнь. Теперь же, глядя на
то как, убивается мать , на ее слезы и сдавленные рыдания , он вместе с
ней беззастенчиво плакал и от бессилия рвал на себе волосы.
все еще были чужды его новому существу. Между тем , от отца не было ни-
каких вестей. Кроме того, что он жив и здоров. О чем они с матерью суме-
ли узнать от одного из его ассистентов, тяжело раненого в перестрелке и
чудом сумевшего избежать вражеского плена. Этого молодого человека звали
Радж Синх . Он работал вместе с отцом Германа уже несколько лет . И отец
ему очень доверял.
маленькой личной лаборатории. Что было строжайше запрещено всеми
инструкциями Объединенного Научного совета Лиги Наций и вполне могло
поставить жирный крест на дальнейшей карьере отца, как ученого .
рудовать и отладить после переезда к месту нового назначения, и сыграла
в судьбе Сингха роковую роль. Она спасла ему жизнь и позволила избежать
позорного плена. Все дело было в том, что сама лаборатория располагалась
в подвале их нового дома. И доступ в нее был открыт только отцу Германа
и Сингху.
димой. Эта ее невидимость была одной из последних разработок отца. О ко-
торой не знали даже его коллеги и сослуживцы по Институту Эксперимен-
тальной Физики. Не говоря уже о других , непосвященных в суть его науч-
ных разработок.
ран, состоявший все из того же D-поля , разработкой и совершенствованием
которого отец Германа официально занимался последние десять лет. Надо
было быть поистине сумасшедшим или самоубийцей, чтобы решиться пройти
через это D-поле. И, возможно, к незаслуженному везению захватчиков они
таковыми не оказались .
Город как бы замер в оцепенении и мучительном ожидании дальнейшего пово-
рота событий.
вие струились по его узким улочкам, маленьким дворикам и площадям.
Журавлев Владимир
Василенко Иван
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр
Мацумото Сэйте
Лукин Евгений