Чтение 21–й страницы книги ~Золотая шпага~

-- Поздравляю! -- сказал прямо с порога молоденький щеголеватый поручик. У него было миловидное круглое лицо и удивительно маленький, почти девичий рот. Это был Пестель, сын крупного сановника, выпускник Пажеского корпуса, теперь поручик лейб-гвардии его величества.-- Государь изволил сказать, что ты ему уже примелькался на поле боя и в наградных листах. Значит, ты и раньше получал из его рук награды?

-- Было такое, Павел Иванович,-- благодушно согласился Засядько.

Дверь стремительно распахнулась, ворвался сияющий молодцеватый генерал. Он обнял Александра, расцеловал в обе щеки, затем выбежал за дверь и вернулся с огромной корзиной, из которой выглядывали горлышки бутылок.

-- Иван Федорович без орошения не мыслит чествования,-- заметил Пестель почтительно, но с легкой иронией.

Генерал, это был Паскевич, тоже выпускник Пажеского корпуса, резко обернулся, но его сердитая гримаса превратилась в ликующую улыбку.

-- Поручик, а вы знаете, за что мы будет пить? За то, что в русской армии первым такой орден в полковничьем чине получил мой земляк! Я ведь родом из Полтавы, это недалеко от Гадяча, откуда наш герой.

Не дожидаясь ответа, он вытащил из корзины бутылку и, хитро улыбаясь, показал ее Александру. У того от удивления глаза на лоб полезли. Это была самая настоящая украинская водка с перцем. Так называемая перцовка. На донышке лениво колыхались два ярко-красных стручка.

-- Где ты ее взял?

-- На французском складе. Там были ящики с вином и всякое такое для польского корпуса Понятовского. Среди поляков было немало украинцев. Выпьем, трезвенник?

-- От такого чуда грех отказываться. Наливай!

Дверь уже не закрывалась. Входили все новые и новые боевые товарищи. В числе последних пришел ровесник Александра великий князь Константин, младший брат Александра I.

Князь молча обнял Засядько и вручил подарок: кинжал из булатной стали, в рукояти которого сверкали драгоценные камни.

Присутствующие почтительно наблюдали эту сцену. Оба, Константин и Александр, были огромного роста, мускулистые, стройные. За обоими следовала слава рыцарей, только один из них был братом императора и кандидатом на престол, а второй, в отличие от остальных собравшихся, даже не имел чести учиться в Пажеском корпусе...

Рано утром снова двинулись в путь. Еще один кровопролитный бой завязался при переправе через Рейн. Все крепости капитулировали с условием сохранения сдавшимся оружия и доставки их во Францию с амуницией и обозом. Однако нигде эти условия не были соблюдены: всюду французов обезоруживали, обращались с ними как с военнопленными. Один Даву самоотверженно защищал Гамбург и, как узнал впоследствии Засядько, сдал вверенную его защите крепость лишь на основании формального приказа, полученного им от правительства Людовика Пятнадцатого после падения Империи.

Полководцы коалиции со своими войсками обходили укрепленные пункты, прикрывая их заслонами, и устремлялись прямо к сердцу Франции, как планировал некогда Суворов. Жестокая война катилась по французским землям. Занятые союзниками провинции подвергались разорению.

Однажды к Засядько пропустили малорослого тщедушного человека в цивильной одежде. Выглядел он необычно среди военных мундиров и обнаженных сабель, но держался неплохо, хотя и заметно побледнел от страха.

-- Я Генрих Маркс,-- сказал он тихо,-- адвокат. Меня прислали жители с просьбой остановить бесчинства ваших войск. В Монландоре и Роланпоне казаки замучили даже священников.

-- Вы уверены,-- спросил Засядько недовольно,-- что подобные зверства совершаются именно казаками?

Адвокат растерянно развел руками:

-- В ваших войсках царит величайшее разнообразие... Такая пестрота мундиров, что и военным, наверное, нелегко разобраться...

-- Разберусь,-- пообещал Засядько.-- Если произвол -- дело казаков, накажу виновных. Если же в бесчинствах замешаны солдаты союзных армий, то я бессилен. Скорее всего, это пруссаки, они больше всех ненавидят французов.

Адвокат низко поклонился и ушел, поблагодарив русского офицера. Мюфлинг, наблюдавший за этой сценой, сказал враждебно:

-- Выкрест! Сын еврейского раввина. Принял протестантскую веру, чтобы пролезть в юристы. Недавно добился избрания старшиной трирской корпорации адвокатов. Сюда, видно, его занесли обстоятельства. И чего вдруг заступается за французов? Хочет нажить неприятности? Или уже сорвал хороший куш за заступничество?

-- Ты и в самом деле присмотри за своими,-- посоветовал Засядько,-- а то в Класи и Корбени твои люди сожгли все дома. Даже сараев не оставили.

-- А в карманах одного убитого казака,-- огрызнулся Мюфлинг,-- обнаружили восемнадцать пар часов! Это ж сколько человек пришлось зарезать? Часы есть даже не у всякого немца! А уж у французишек... Война портит нравы, Александр, очень портит...

Союзники считали французский поход почти оконченным, но, по мнению Наполеона, он только начинался. При Шампобере император нанес сокрушительное поражение генералу Блюхеру. Русский корпус Олсуфьева был почти полностью истреблен. Полторы тысячи русских осталось на поле битвы, более двух тысяч попало в плен, в том числе сам Олсуфьев и два генерала. Французам досталось пятнадцать орудий, огромный обоз и знамена.

У Монмирайля Наполеон разгромил Сакена и Йорка, русские и пруссаки потеряли свыше четырех тысяч человек. Французы пустились за ними в погоню и на следующий день нанесли новое поражение, причинив урон в три тысячи человек и отбросив войска противника в беспорядке за реку Урк.

Еще через день Наполеон снова обрушился на войска Блюхера. Его конница врезалась в двадцатитысячную массу пруссаков, прорвала их ряды и привела в полное замешательство. Французы рубили, почти не встречая сопротивления, пролагая в прусских каре кровавые борозды. Блюхер, принц Август Прусский, генералы Клейст и Капцевич много раз рисковали быть взятыми в плен, убитыми или растоптанными лошадиными копытами. Преследование продолжалось до поздней ночи. Блюхер потерял шесть тысяч человек.

Оставалось разбить армию Шварценберга. Но австрийский главнокомандующий не решился вступить в бой с Наполеоном, хотя его австро-русская армия насчитывала сто пятьдесят тысяч. Шварценберг поспешно отступил, отведя войска за реку Об.

Был момент, когда Засядько едва не скрестил шпагу с самим французским императором. Наполеон с кавалерией Себастиани и двумя небольшими дивизиями Нея прибыл в Арси, где его внезапно атаковал авангард австрийской армии. Слабые эскадроны Себастиани были опрокинуты и в беспорядке поскакали к Арсийскому мосту. Это сражение ничего не решало, можно было спокойно отступить, но не таков был Наполеон. Со шпагой в руке он стрелой промчался среди отступающих, опередил их у самого моста и там, обернувшись, крикнул громовым голосом: "Кто из вас перейдет мост раньше меня?" Беглецы остановились, и Наполеон повел их в контратаку.

Засядько врубился в ряды противника. Император был совсем близко, в него стреляли и австрийцы, и русские, но он невозмутимо шел вперед, и рядом с ним, прикрывая его, бежали воодушевленные солдаты. Засядько рвался вперед, но был отброшен щетиной штыков. Он успел перехватить спокойный и чуть насмешливый взгляд Наполеона. Император прекрасно понимал состояние русского офицера и, казалось, даже посочувствовал ему...

Русские и австрийские войска были отброшены французами, которых вел в атаку император. Шварценберг принялся подтягивать основные силы, но в это время и к Наполеону подошли подкрепления.

Положение союзных войск было почти катастрофическое, когда Александр I после бессонной ночи решился на чрезвычайно смелое решение: идти на Париж, игнорируя армию Наполеона. Прийти в Париж раньше него! Заставить сенат объявить о низложении императора. Заключить мир с правительством Франции и тем самым поставить Наполеона вне закона.

Засядько отозвали во Франкфурт-на-Майне и поручили снабжение армии снарядами. Задание было ответственное, но Александр стремился в действующую армию.

"Больно без сомнения быть удалену от возможности продолжать кампанию в такое время, когда, по всем видам, блестящие успехи нашего оружия должны быть увенчаны счастливым миром,-- писал он генералу Киселеву,-- больно в такое время оставлять путь, на котором находился почти с младенчества и который сделался, так сказать, моей необходимостью; привычка -- вторая натура,-- позвольте поместить здесь эту пословицу: она изъяснит в полной мере сию истину и мои чувства. Ваше превосходительство, узнав меня, вместе с тем узнаете, что я во всякое время мыслю и употребляю слабые способности мои единственно к пользе службы, забывая себя и свои виды, сколько человек забывать может".

Для всех, кто считал Засядько лишь опытным артиллеристом и отважным воином, была полнейшей неожиданностью личная благодарность Александра I, которую царь всея Руси повторил и в приказе по армии: Засядько блестяще справился с возложенным на него заданием, чего не могли сделать умудренные мужи из военного министерства и генштаба.

Война закончилась. По возвращении воинам оказывали восторженные встречи. Всюду, где они проходили, гремели оркестры. Их забрасывали цветами. Засядько запомнился один трогательный эпизод. Совсем юный лицеист в застегнутом на все блестящие пуговицы мундире громко читал стихи, видимо, собственного сочинения, так много в них было патетики и восклицаний, призывов громить врага и показать ему "русский дух".

Засядько с любопытством смотрел на мальчика. У того было очень смуглое лицо, словно бы он происходил их арабов, и курчавые каштановые волосы.

-- Неплохие стихи,-- сказал Засядько благосклонно.-- По крайней мере, искренние. Как тебя звать?

-- Саша Пушкин,-- ответил лицеист, зардевшись от смущения.

Сзади грянул военный оркестр. Кони заплясали под всадниками. Когда Засядько оглянулся на мальчика, тот остался уже далеко позади. Показать "русский дух"... Засядько усмехнулся. Нет, он больше не воюет.

Мысли бежали быстро, обгоняя одна другую. Пятнадцать лет он не покидал поле брани, исходил северную и южную Италию, Германию, Францию, воевал в южных морях и среди обледенелых швейцарских скал... Завоевал славу неустрашимого офицера русской армии, получил золотую шпагу, чин полковника, шесть боевых орденов, близко познакомился с императором и его братом Константином, а также с некоторыми зарубежными уче-

ными. Но достаточен ли этот багаж, чтобы взяться, наконец, за ракетное дело со всей серьезностью?

"Ракеты нужны,-- сказал он себе.-- Эпоха географических открытий миновала. Земной шар обследован почти полностью..."

"Ну и что? -- возразил внутренний голос.-- Будут сидеть дома. Тем более, что для большинства Земля плоская и заканчивается за пределами собственного огорода..."

"Нет,-- сказал он.-- Людям свойственно расширять территорию своего обитания. Сначала они перебрались на другие острова и материки, скоро их потянет на Луну и другие планеты".

"Но там же иные условия!" -- не сдавался внутренний голос.

"Ну и что? Человек умеет приспосабливаться. Возможно, он сможет приспособиться к условиям других планет... Так что мои ракеты могут стать фургонами, в которых люди Земли отправятся исследовать новые миры. Значит, моя работа необходима для человечества..."

Конь с галопа перешел на шаг, но Засядько этого не заметил. Он чувствовал, что переступает какую-то внутреннюю черту. Отныне он весь свой разум и все силы должен отдать любимому делу, только тогда можно рассчитывать на успех.

* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

Глава 29

Губернатор был еще не стар, однако выпирающий живот и нездоровое отечное лицо обезображивали его внешность. Несмотря на свою тучность, он поспешно поднялся навстречу Александру, но сразу же сморщился, с натугой распрямляя спину. Засядько с сочувствием смотрел на его усилия.

-- Здравствуйте, здравствуйте,-- заговорил губернатор радостно,-- вся губерния наслышана о ваших подвигах во славу отечества. Шесть боевых орденов и золотая шпага! А это правда, что вы третий полковник в русской армии, награжденный...

-- Правда,-- ответил Засядько, не дав губернатору договорить. Он уже знал, о чем тот спрашивает.

-- Это замечательно! -- воскликнул губернатор.-- Наша губерния гордится таким земляком. Предводитель дворянства уже занес ваше имя в список наиболее именитых граждан. Садитесь, пожалуйста. Нет-нет, лучше в это кресло. Оно мягче.

-- Спасибо,-- поблагодарил Засядько, усаживаясь.

-- Очень рад, что вы навестили меня сразу же по приезде. Кстати, завтра сиятельная графиня Колядовская дает бал в честь совершеннолетия дочери. Она просила передать вам приглашение... Видите, как быстро по городу распространяются новости! Уже все знают, что вы прибыли из армии и что вы холосты... У графини собираются лучшие люди города. О, Любовь Романовна очень богата! У нее громадные поместья в Польше и Финляндии...

Губернатор расхаживал перед Александром, довольно потирая руки с толстыми розовыми пальцами. Лицо его раскраснелось, глаза блестели.

Засядько слушал, сдержанно улыбаясь. Сразу отказываться от приглашения неудобно, все равно придется заводить знакомства и общаться с "лучшими людьми" города Полтавы. Репутация чудаковатого отшельника его не устраивает.

-- Сердечно благодарен вам за заботу,-- сказал он как можно любезнее,-- я непременно воспользуюсь вашим советом, но как-нибудь в другой раз. Нужно обвыкнуться, осмотреться. К тому же парадные костюмы прибудут позже. Я намного обогнал карету, ибо поскакал верхом. Согласитесь, что в старом мундире являться на бал будет неуважительно по отношению к графине.

-- Гм, если так...-- сказал озадаченный губернатор.

-- И, кроме того,-- продолжал Засядько, не давая губернатору обдумать ситуацию и заставить его все-таки прийти на бал,-- мне хотелось бы начать здесь жизнь с работы. Есть идея, как еще больше прославить нашу губернию.

-- Слушаю вас! -- воскликнул губернатор.

-- Моя цель -- усовершенствовать артиллерию.

-- Но она и так сильнейшая в мире! Так полагают и западные специалисты...

-- Предела совершенствованию нет и быть не может. К тому же я собираюсь не улучшать пушки, а дополнить артиллерию совершенно новым оружием.

-- Что же это такое? -- насторожился губернатор.

-- Ракеты! -- ответил Засядько торжественно.

Он нарочито произнес это слово в высокопарном тоне. Хорошо было бы, если бы губернатор хоть немного проникся значимостью момента. Ведь и от умнейших людей, и от самых преданных друзей не раз приходилось слышать смех и нелепые остроты на этот счет. Забрасывать ракетами противника? Так лучше уж шапками!

-- Ракеты...-- повторил губернатор ошеломленно.-- Шутихи, фейерверки... Дорогой мой, надеюсь, вы шутите?

-- Для шуток момент неподходящий,-- ответил Засядько.-- Дитя уже родилось, я покажу чертежи. Нужен крестный отец, ваше высокопревосходительство. Хоть младенец еще в колыбели, но это могучий младенец. Это дитя Марса, которое превзойдет родителя!

-- И что же вы... хотите? -- спросил губернатор, приходя в себя.

-- Средств на опыты. Пятнадцать лет я не покидал бранное поле, но ничего не стяжал, кроме чести и славы во имя отечества. А сейчас мне необходимо хоть немного денег, дабы закупить порох, селитру и прочие материалы на постройку первых образцов.

Губернатор пытливо окинул взглядом фигуру полковника. Мундир на герое был из дешевого сукна и весьма потертый, штиблеты изрядно поношенные... Ровесник, а вот поди ж ты... Он богат и влиятелен, но уже развалина, а этот бравый вояка беден, как церковная мышь, однако свеж, как огурчик. Словно бы и не ел солдатскую кашу из общего котла, не голодал в Италии и Швейцарии, не замерзал в Альпах... А тут ел до отвала самые изысканные блюда, пил французские вина, веселился на балах, а здоровье не сохранил.

-- ...Ракеты -- грозное оружие,-- вернул его к действительности голос полковника.-- Мы привыкли к иллюминационным огням, забывая, что свойства реактивной отдачи можно использовать и для несения зажигательного или боевого заряда. В 1799 году английский генерал Конгрев испытал на себе действие ракет, когда под Серангапатамом у него произошло сражение с индийцами. Да зачем далеко ходить: на нашей украинской земле казаки гетмана Ружинского за сто восемьдесят три года до этой битвы применили намного более совершенные ракеты. Лишь благодаря им была уничтожена орда крымского хана. Жаль, что с гибелью изобретателей секрет изготовления ракет утерян. Однако я надеюсь создать еще более мощное оружие, благодаря которому наша армия станет непобедимой. Взгляните на этот чертеж...

Засядько вынул из кармана лист бумаги, расстелил на столе.

-- Я обдумывал это еще в походах Суворова, разрабатывал в перерывах между боями с Бонапартом и твердо уверился, что боевые ракеты создать можно! Я в состоянии это сделать. Мне нужна лишь небольшая материальная поддержка.

Губернатор стряхнул невеселые думы. Все это время он прислушивался к ощущениям в желудке: начиналась мучительная изжога -- расплата за вчерашний кутеж у предводителя дворянства. Если вовремя не принять меры, то остаток дня придется провести в постели, глотая пилюли и выслушивая нравоучения домашнего врача о вреде чревоугодия.

-- Завидую вашему энтузиазму, полковник. С подобной энергией можно и в самом деле творить невозможное. Однако сия затея совсем уж безнадежна. Скажу честно: ко мне иногда захаживают прожектеры, но никто еще не приносил более несбыточного проекта. Подумать только -- ракеты! -- Он быстро взглянул на посеревшее лицо Александра и по-дружески добавил: -- Дорогой мой, доверьтесь моему опыту. Здравый смысл подсказывает, что лучше оставить химеры. Это ничего не даст, только время потеряете. А вам его терять не стоит... Имею в виду молодую графиню Колядовскую!

Стараясь смягчить отказ, губернатор сам сложил чертеж, аккуратно прогладил сгибы бумаги.

-- Не обижайтесь за откровенность... Думаю, что будущий муж юной графини будет располагать немалыми средствами, чтобы устроить приличную лабораторию и проводить там свободное время. Однако вряд ли ему этого захочется. Молодая Колядовская -- первая красавица в городе, и любой мужчина будет счастлив постоянно находиться у ее ног, позабыв о науках и делах. Бог его знает, может быть, это и есть истинное счастье? -- Губернатор проводил Александра до дверей кабинета, всячески высказывая ему свое расположение. Только на краешек чертежа, выглядывающий из кармана, косился опасливо, словно тот мог взорваться.-- До свидания! Всегда рад вас видеть. Если что понадобится -- заходите.

Это был удар, ибо Засядько в глубине души надеялся на помощь со стороны местных властей. Что стоило губернатору выделить на постройку лаборатории средства, которые он собирался истратить на очередной бал?

Александр вспомнил слова Кенига: "Вы один в чужом мире. У вас нет ни богатых, ни знатных покровителей... В таких условиях нужно быть гением труда и упорства, чтобы не дать затушить в себе искру таланта..."

-- Буду искать! -- сказал он вслух.

Итак, война не кончилась. Наоборот, началась. Жестокая, изнурительная война в одиночку за возможность творить. И в этой борьбе не будет никого, кто шел бы с ним плечом к плечу. Ведь даже самые близкие из друзей не понимают его стремлений, зато поняли и одобрили бы намерение поскорее и повыгоднее жениться, приобрести имение, охотничьих собак.

Дома он сел за рабочий стол, но к чертежам не притронулся. Ракеты? Межпланетные сообщения? Да ведь не только неграмотное забитое крестьянство, но и люди так называемого высшего круга уверены, что Земля стоит на трех китах, а Луна, Солнце и звезды прибиты к небу хрустальными гвоздиками!

Александр оперся подбородком о кулак и застыл в мучительном раздумье. История знает немало примеров, когда замечательные открытия появлялись преждевременно. Еще древние греки знали, что Солнце -- обычная звезда, что Земля -- обычная планета, что и Солнце, и Земля имеют форму шара... Они же вычислили расстояние до Луны и Солнца, определили их массу. Но и сейчас эти знания -- удел одиночек. Древние египтяне создали календарь немного совершеннее нынешнего...

Он окинул взглядом полки с книгами, где были собраны сведения об исканиях его предшественников. За две тысячи триста лет до рождения Христа король Этана попытался добраться до Луны на спине могучего орла. Однако у короля закружилась голова и он упал на землю. Легенда, разумеется... Иранский шах Кай Каус полетел на Луну уже на целой упряжке орлов, но тоже упал на землю. Александра Македонского постигла та же участь, когда он попытался добраться до Луны на упряжке голодных грифов. Легенды, легенды... Пытались достичь Луны и китайцы, и древние греки. Лукиан Самосатский написал даже книгу "Икароменипп, или заоблачный полет". В 1638 году вышел в свет роман Френсиса Годвина "Человек на Луне". Еще через сто лет на Луне побывал бравый барон Мюнхгаузен. А чего стоит великолепное "Путешествие на Луну" Сирано де Бержерака? Но бог с ними, с иностранцами! Ведь и в России мечтали о полетах к нашему вечному спутнику! Взять "Новейшее сочинение в городе Белеве" Василия Левшина, опубликованное в 1784 году. Герой летит на Луну в аппарате с крыльями. Правда, во сне.

Засядько снял с полки альманах "Мнемозина", отыскал полюбившееся произведение Вильгельма Кюхельбекера "Земля безглавцев".

-- Одного не пойму,-- сказал он вслух,-- почему и здесь летят на воздушном шаре?

Некоторое время он читал, затем захлопнул книгу. Предшественники! Мечтатели! Именно мечтатели, ибо и сами понимали несерьезность своих прожектов. А он -- реалист. Хочет на самом деле побывать на Луне и других планетах. Между ним и мечтателями -- дистанция огромного размера. Мечтателя похвалят за изящную игру ума, а ему достанется за безумные прожекты...

-- Одиночество,-- произнес он негромко,-- отныне мне будет сопутствовать одиночество...

И подумал, что даже Копернику было намного легче. Потребность в новой теории давно назрела: морякам нужны были более точные астрономические таблицы, которые они и разнесли по свету, что способствовало распространению теории о гелиоцентрической системе мира. Коперник развил новые идеи лишь в той форме, в какой было нужно для очередных практических нужд астрономии, сохранив при этом представление о конечной вселенной, ограниченной сферой неподвижных звезд. А ведь еще древние говорили о бесконечности мира! Эратосфен за триста лет до рождения Христа даже... взвесил земной шар!

-- Не будет ли с моими ракетами то же самое,-- продолжал он размышлять вслух,-- что и с работами греческих мудрецов? Ведь они настолько опередили время, что их идеи пришлось открывать заново...

Засядько взглянул в окно. По пыльной дороге брели нищие. Впереди шел высокий седой старик с кобзой за плечами. Глазницы его были пусты, словно их выжгли каленым железом, правой рукой он опирался о плечо босоногого мальчика. Усталый и покрытый пылью мальчишка привычно шлепал потрескавшимися ступнями по раскаленной почве. Сзади шли еще два старика в лохмотьях.

Александр торопливо поднялся и заспешил к двери. Он любил слушать думы в исполнении бродячих кобзарей. Сердце сжималось от тоски и боли, взрывалось торжеством, и он уже видел себя скачущим на горячем коне навстречу врагам. Сверкала сабля, торчали за поясом пистоли, гремела степь под копытами не знающего усталости коня...

На пороге он оглянулся. Ракеты! Межпланетные полеты! И нищие кобзари. Могут ли они одновременно существовать? Слишком уж не вяжется нищета и технический прогресс...

Окончательный удар нанесло военное министерство. Да, оно высоко ценит ратные заслуги полковника Засядько перед отечеством. Да, он известен не только как храбрый воин, но и как опытный и мудрый военачальник. Министерство готово поверить даже в его изобретательский дар, если бы дело касалось усовершенствования уже существующих пушек. Даже создания новых орудий... Но ракеты... Простите, это химеры. Чертежи были рассмотрены авторитетной комиссией. Ее члены редко бывают согласны друг с другом, но на этот раз заключение было единодушным: "Нонсенс! Вернуть автору за беспочвенностью доказательств!"

Засядько тяжело переживал отказ, теперь надеяться не на кого. Не помогли ни боевые ордена, ни заслуги перед Отечеством. Отказ, отказ, отказ... Готовы слушать о чем угодно, только не о ракетах.

В период мучительных раздумий пришло известие о кончине отца. Главный гармаш Запорожской Сечи окончил свой земной путь, оставив в наследство сыну небольшое имение. Можно было осесть в нем и зажить мирной жизнью сельского помещика.

Засядько отбросил эту мысль и вскоре продал имение. Вырученных денег едва хватило на покупку сарая, который он переоборудовал для опытов, и на приобретение пороха, селитры, чистого древесного угля и других необходимейших материалов.

На последней стадии исследований пришлось нанять помощника -- Василия Лашту, работящего деревенского парня, который топил печь, варил обед, носил воду, стирал, убирал, в общем делал всю домашнюю работу, что позволяло Александру все свое время посвящать работе.

Василь не мог надивиться на режим, которого придерживался полковник. Подъем -- в четыре утра. Но прежде чем вскочить с постели,-- жесткой, с крохотным валиком вместо подушки,-- полковник мерил пульс, затем набирал полную грудь воздуха, задерживал дыхание, а сам следил за стрелкой хронометра. Часы у него были с дарственной надписью не то генералиссимуса Суворова, не то светлейшего князя Голенищева-Кутузова Рымникского. Затем полковник умывался, чистил зубы, проделывал ряд физических упражнений, которые иначе как издевательством над организмом нельзя было назвать. После завтрака сразу же принимался за работу, которая длилась обычно двадцать часов с двумя получасовыми перерывами на еду.

За двадцать часов можно сделать немало, и Засядько многое успевал. Строжайший режим понадобился ему, чтобы выдержать нечеловеческое напряжение. Работая за десятерых, он понимал, что сможет выдержать такой темп, если превратит организм в безупречный механизм. И он добился своего. Работоспособность его не падала вплоть до отхода ко сну, мозг работал четко и быстро. Спал он коротким глубоким сном, а просыпался свежим и бодрым.

Однако и в этих жестких условиях ему понадобилось несколько месяцев, чтобы подобрать состав пороховых смесей, затем прошло еще полгода, пока грозное оружие стало обретать законченную форму...

Два года титанического труда! Два года без выходных, праздников, свободных от работы дней. Где-то в ином, далеком мире остались театры, умные беседы, шумные балы...

Засядько чувствовал, что при такой неистовой работе он постепенно превращается в живую машину, человека, одержимого сверхидеей, своего рода маньяка. В глубине души он боялся переступить грань, которая и отделяет гения от безумца. Он, однажды сделавший вместо плана вражеской крепости превосходный рисунок с натуры и получивший за это соответствующий нагоняй, теперь абсолютно равнодушно смотрел на восходы и закаты солнца, которые на украинской земле особенно красочны.

Как-то раз, когда в окно всю ночь стучал дождь, он проспал на несколько минут дольше обычного. Это было неслыханное нарушение режима, но на этот раз Засядько дал себе поблажку: работа подходила к концу!

Проделав гимнастику, обвел взглядом комнату. Половина ее отведена под библиотеку, где им собраны все, которые он смог достать, сочинения по физике, химии, механике, баллистике. Вот когда по-настоящему пригодилось знание иностранных языков! И все-таки Засядько был неудовлетворен даже такой библиотекой. Книг мало. Другое дело, если бы он вздумал собирать труды по военному делу: пришлось бы арендовать несколько домов.

-- Подъем! -- крикнул он.

Василь Лашта, который спал с ним в одной комнате, недовольно дрыгнул ногой. Он всегда накрывался с головой, так что его можно было принять за большой сверток белья.

-- Вот я тебя сейчас холодной водой...-- сказал Засядько. Василь знал, что это была не пустая угроза, и мигом зашевелился, выбираясь из-под ветхого одеяла.

-- Александр Дмитриевич! -- взмолился он.-- Еще и солнце не взошло! Я и заснуть-то не успел по-людски!

Засядько сказал назидательно:

-- Наполеон говаривал, что мужчина должен спать четыре часа, женщина -- шесть, ребенок -- восемь, а дурак -- десять. Уразумел?

-- Уразумел,-- покорно ответил помощник.-- Выходит, я самый что ни есть мужчина, вдвойне мужчина... и просто чудо какой умный!

Он встал, протирая кулаками глаза. Полковник, уже умытый и свежий, возился подле станков.

Василь тоскливо посмотрел в окно. Утро было хмурое, словно у бога болели зубы. С неба сеялась мужичка, трава была мокрая, на дороге блестели лужи.

-- Сыро,-- сказал он безнадежно.-- Мне бы сапоги новые купить...

-- Рано тебе новые сапоги,-- отмахнулся Засядько.-- Ты еще старые не сносил.

-- Рано? -- ахнул Василь.-- Когда я наступлю на монетку, я могу сказать, какой стороной она лежит!

-- Где это ты на них наступаешь? -- удивился Засядько.-- Мне бы походить по таким дорогам.

-- Неужели пойдем в такой дождь? -- спросил Василь, все еще надеясь на отсрочку испытаний.

-- Конечно,-- ответил Засядько весело.-- Мокро? Хорошо! Пожара не наделаем. Да и крестьян не потревожим -- спят еще. И так нас считают слугами дьявола, на луг боятся ходить...

Александр натянул высокие сапоги, велел помощнику взять четырехдюймовые ракеты. Сам тоже прихватил одну. Ракеты меньших калибров испробовал раньше.

Глава 30

Пока шли по лугу, дождь прекратился. На западе уже светлело небо, послышалось робкое чириканье пробудившихся птиц. Одна из самых храбрых решилась даже сесть на странного вида сооружение, которое уже год как появилось на лугу,-- три окованных железом желоба на треноге.

Василь согнал с ракетной установки любопытную ворону, опустил ракету в желоб. Засядько установил вторую на направляющих полозьях, нацелил через весь луг на одинокую вербу на другом конце. Это был условный ориентир: вербы росли за две версты и были вне пределов досягаемости.

-- Ну,-- сказал он торжественно,-- с богом!

И поджег запальный шнур.

Послышалось шипение, искра поползла вверх, добралась до запала, зашипело сильнее, и ракета стремительно сорвалась c полозьев.

Василь сразу же бросился вслед за ней. Засядько напряженно смотрел на дымный след. Больше года он запускает на этом лугу, превращенном в полигон, ракеты различных конструкций. Но только в последние два месяца результаты испытаний стали совпадать с вычислительной траекторией. Пришлось создавать теорию ракетной тяги -- целую отрасль науки, которой еще не существовало...

Через луг бежал, удаляясь, Василь. "Не грохнулся бы",-- подумал Александр озабоченно. Через каждые десять саженей были вбиты колышки с обозначением расстояний. Василь сам их вколачивал и сам же постоянно о них спотыкался.

Ракета все еще шла в фазе активного полета. Засядько понимал, что она умчится дальше предшественниц -- это было предсказано расчетами,-- но все равно сердце стучало особенно громко, словно при радостной неожиданности.

Над серединой луга ракета перешла в пассивный полет, к этому времени уже прошла почти две версты... Александр видел, как она врезалась в густую крону дерева. Ярко полыхнул огонь, полетели вниз отсеченные ветви и листья.

-- Победа! -- прошептал он радостно.

А мозг бесстрастно анализировал, что ракеты больших калибров ложатся к цели точнее. Почему? Ведь основные принципы рассеяния газов у всех одинаковы. Похоже, влияют перемещение центра тяжести ракеты по мере сгорания порохового состава и несимметричность истечения струи газа относительно оси ракеты... Но теперь эти недостатки сведены до минимума.

Через луг обратно брел Василь, неся на плече собранные куски ракеты. Лицо парня сияло. Хоть и непонятным делом занимается барин, зато интересным! Ишь фугануло по небу, ровно Змей Горыныч пролетел! А ударило в дерево почище грома...

-- Беги в лабораторию,-- велел Александр,-- там под крыльцом живет кот.

-- Есть,-- сказал Василь настороженно.-- Что с ним?

-- Излови и неси сюда.

Василь вытаращил глаза. Однако Засядько уже повернулся ко второй ракете и не обращал на помощника внимания. Тот вздохнул и пошел выполнять приказание. Неисповедимы пути господина полковника! Простому человеческому уму не проникнуть в его желания...

Александр запустил вторую и подготовил третью ракету, когда вернулся помощник. В вытянутой руке он держал маленького черного котенка, уговаривая его вести себя смирно, ибо котенок угрожающе разевал розовую пасть, шипел, отчаянно размахивал крошечными лапками с выпущенными коготками.

-- Совсем маленький и дикий, Александр Дмитриевич. Подойдет?

-- Подойдет. Еще лучше. Где взял?

-- У нас под крыльцом. Там кошка троих вывела.

-- Кошка?

-- Да, то была кошка, Александр Дмитриевич. Потому вчера и утащила рыбу, чтобы накормить деток малых...

Василь осекся, заметив действия полковника: Засядько вытряхнул из зажигательного колпака воспламеняющуюся смесь, вместо нее положил комок ваты.

-- Что вы надумали? -- спросил помощник дрожащим голосом.