поскреб могучую грудь с черными, как у зверя, волосами. Одеяло при этом
сдвинулось, платье золотоволосой женщины распахнулось. Томас отшатнулся,
ослепленный нежнейшей белизной кожи, успел увидеть безукоризненной формы
алебастровую грудь, которую венчал ярко-красный бутон розы.
ротик приоткрылся в великом изумлении. Она удивленно всматривалась в такие
же синие глаза, что смотрели на нее через узкую прорезь забрала.
позорнейшего плена, едва не просочилась в какие-то складки и щели души. Он
грубо опустил железную перчатку на голое плечо барона, с силой сжал:
Томас зловеще покачал мечом, бросая багровые блики в глаза барона. За
спиной Томаса на стене висел огромный топор с причудливо загнутыми крюками
у основания. Старик шевелил поленья в полыхающем камине, трясся, хотя
сидел возле пламени, на Томаса внимания не обращал, как и на хозяина.
как лесной зверь. Опять что-то странное показалось Томасу, сердце сжалось
в тревоге: чересчур короткие ноги барона, огромные мускулистые руки,
странная голова, вырастающая прямо из покатых плечей...
за ними, то следом ворвутся десяток стражей!
Томас успел взмахнуть мечом, едва не располосовал барону бок. Со страшным
воем барон резко сорвал со стены топор, круто развернулся к закованному в
железо рыцарю.
неожиданного противника, и вдруг Томас ощутил слабость: глаза барона были
без зрачков, даже без радужного пятна, но не белые, как у слепцов, а
огненно красные! Красный свет становился ярче, наливался кровью, словно
через череп уже просвечивал адский огонь, из которого вышло это чудище.
на глазах, преображалась, покрывалась костяным панцирем.
сорваться на испуганный писк.-- Но ты -- сейчас.
Лезвие меча ударило... Томас ожидал, что меч перерубит дерево как прутик,
рассечет зверя до пояса, но меч отбросило, кисти обожгло острой болью. Он
услышал хохот, больше похожий на рев -- топорище лишь казалось деревянным,
-- упал на спину, избегая удара.
мог в полном рыцарском вооружении упасть на спину, перевернуться через
голову и тут же вскочить на ноги. Это спасало жизнь, спасло и в этот раз.
Страшное лезвие топора рассекло воздух так близко возле лица, что Томас
услышал движение воздуха. Барон поспешно шагнул вперед, спеша прикончить
лежащего, но он не знал Томаса -- иначе мог бы успеть, -- и Томас
выпрямился, тяжело дыша. Щит остался на полу, Томас, не сводя с барона
такого же горящего взгляда, отшвырнул щит ногой, а удлиненную рукоять меча
перехватил обеими руками.
жгучим холодом северного льда, и красные нечеловеческие... Тело барона
медленно менялось: плечи стали еще шире, мощнее, рот превратился в жуткую
пасть, раскрылся, четыре уродливых клыка вылезли наружу. Дышал тяжело,
словно это он, а не Томас, пробежал в тяжелых доспехах по гребню стены и
через два зала. Доносились яростные крики со двора, звон и лязг железа,
ржание коней.
обухе вытягивался острый двойной крюк, а с торца -- зазубренное лезвие
пики. Ударились грудь в грудь, Томас содрогнулся: лицо тролля было рядом
-- заросшее черной шерстью, вывороченные широкие ноздри, багровые глаза
под толстым костяным карнизом. Оборотень распахнул клыкастую пасть, Томас
отшатнулся, это спасло -- огромные зубы лязгнули, едва не зацепив забрало.
Томас оттолкнулся рукоятью, ощутил под густой шерстью твердые как дерево
мышцы.
оказался на полу -- руки занемели от чудовищного удара. Женщина на ложе
приподнялась, глаза распахнулись в немом изумлении. Она переводила взгляд
с закованного в железо рыцаря на тролля, словно не зная еще, на кого
поставить. Томас отступал, с трудом отражал страшные удары, что едва не
вышибали меч из онемевших пальцев. Тролль взвывал, тяжело дышал, острые
концы ушей прядали как у зверя.
лицом в пламя. Его трясло, он совал руки то за пазуху, то прямо в огонь.
Дряблая шея покрылась гусиной кожей. Он не оглянулся, хотя Томас и тролль
едва не спотыкались о его согнутую фигуру, оба наносили жуткие звенящие
удары, от которых немели руки, прямо над его головой.
Тролль от неожиданности отразил удар лишь наполовину, кончик меча достал
лицо, рассек от брови скулу и щеку на две половинки. Кровь хлынула густо,
тролль отшатнулся -- явно оглушенный, меч разрубил толстую кость над
бровью. Огромная лапа дернулась смахнуть кровь, Томас торопливо ударил
дважды. Тролль шатался, но держал натиск, перехватил топорище обеими
руками. Томас рубил быстро, вкладывая всю силу, не давая опомниться, но
тролль медленно приходил в себя, огонь в глазах из багрового стал
ядовито-желтым.
зловонием, сипло рычал. Внезапно он перехватил топор обеими руками за
самый конец длинной рукояти. Острие блеснуло, казалось, через весь зал.
Удар был страшен, неотразим. Томас и не думал парировать, в последний
момент просто шагнул влево -- топор с чмоканьем врубился по самый обух в
дубовый пол. Томас с силой ударил, держа меч обеими руками, как копьем.
Острие пробило толстую, как двойной кожаный панцирь, кожу, просело на две
ладони вглубь.
оленьи рога. Пламя в страхе прижалось к углям, а женщина встала во весь
рост. Тролль изогнулся от боли, рукоять меча с силой вырвало из рук
Томаса.
близко не оказалось. Тролль не спускал с него глаз, ярость полыхала в его
желтых глазах, а меч торчал из бока, будто вбитый в дерево! Тролль дернул
за рукоять топора, перекосился -- вбил глубоко, дернул изо всех сил,
из-под меча наконец-то хлынула густая, черная кровь, зашипела, пузырясь,
прибила густую шерсть, будто поваленный ветром лес. Топор все не
поддавался, и тролль уперся ногой, страшно взревел, спина пошла
чудовищными буграми мышц, лезвие взвизгнуло, высвобождаясь из плотного
дерева, и топор оказался у тролля!
тролль грузно шел к нему, поднимая топор для последнего удара. В боку все
еще торчал меч -- наклонился к полу, едва не выпадая, кровь хлестала по
лезвию через рукоять, за троллем тянулась кровавая дорожка с отпечатками
нечеловеческих ступней.
Чудовищные руки взметнули тяжелый топор над головой. Томас распластался по
стене, не в силах отвести завороженного взора от глаз, что вспыхнув, вдруг
погасли, в черноте быстро исчезала красная искорка. Топор выскользнул из
пальцев, ударив плашмя тролля по голове, с грохотом упал на пол. Тролль
качнулся вперед -- Томас едва успел замороженно сдвинуться, -- громадное
звериное тело рухнуло на стену, когти впились в камень, процарапали,
оставляя глубокие борозды, и тролль сполз на пол.
липкое, горячее, уперся ногой в грузное тело, дернул. Меч вышел легко,
словно его выталкивала хлынувшая упругой струей горячая кровь. Томас
кое-как вытер лезвие о мохнатую спину, тролль еще дергался, все четыре
лапы с жутким звуком скребли пол.
бабочка, трепыхался белый платок с золотой монограммой. Томас стоял, как
столб, с покрытым кровью мечом. Она же быстро сунула платок в его
трясущиеся руки, бросилась на шею -- нежнейшая как дуновение утреннего
ветерка, как облачко, прижалась испуганно. И Томас выронил меч, стоял
дурак дураком, не решаясь испачкать платок, хотя сунула, чтобы вытер
окровавленные пальцы, и остро пожалел, что железный панцирь разделяет их
тела.
Томас так не был прижат к стене, наверняка бы повалила. Томас пробормотал
смущенно, уже ненавидя свои доспехи:
головку, закрывая ему синие глаза. Прекрасное лицо дышало надеждой, глаза
счастливо блестели. Голос прозвучал такой нежный и мелодичный, что у
Конюшевский Владислав
Никитин Юрий
Сертаков Виталий
Пехов Алексей
Шилова Юлия
Шилова Юлия