Чтение 6–й страницы книги ~Карьерский оборотень~

- За то, что у меня милицейская фуражка, - в шутку предполагал он.

- А вот и нет! Я люблю тебя потому, что ты похож на мой подъемный кран - такой же сильный и послушный. Когда я управляю им, чувствую себя сильной и доброй. И когда рядом с тобой - то же самое чувствую! Ты ведь у меня послушный, правда?

- Я подъемный кран! - говорил в ответ Иван и подхватывал Катю на руки, поднимая ее высоко-высоко.

А она смеялась, визжала, дрыгала ногами, а потом прижималась к нему... Ей было так хорошо!

Почему же сейчас она ждет не Ивана, а Егорова?

Опасались Ивана, никто из парней не приглашал ее гулять. Какую-то пустоту чувствовала Катя вокруг себя, и временами это тревожило ее. Что же, всю жизнь ей предстоит встречаться и разговаривать лишь с теми, с кем позволит Иван? Честно говоря, ей и не хотелось ни с кем, кроме Ивана, встречаться, гулять и разговаривать, но ощущение собственной несвободы не радовало. И вот появился Егоров, мужчина интересный, вежливый, умный, и главное, совсем не боится Ивана. Почему бы не прогуляться с ним, только так можно доказать Потапову, что ревность его - зряшная и следить за ней так пристально вовсе не обязательно.

Но было и что-то еще...

Егоров не смотрел на нее, как многие, жадными, похотливыми глазами, не пытался хотя бы мысленно раздеть. Он говорил с нею, как с Женщиной, развлекал ее, увлекал неожиданными суждениями, оставаясь при этом самим собой - спокойным, элегантным, уверенным.

И еще что-то...

В его глубоких черных глазах таилась какая-то первородная страсть, дикая ярость и могущество. Казалось, он знал нечто такое, что позволяло ему презрительно усмехаться при виде стремления людей к деньгам, власти, наслаждениям... А может, это просто казалось.

В конце концов, в чем здесь проблема? Она ведь не собирается бросать Ивана и уходить к Егорову, нет, этого и в мыслях у Кати не было! Просто-напросто у них завязался интересный разговор, который хотелось бы продолжить. Почему бы нет?

Она ведь любит Ивана, любит, любит! Но сегодня хотела бы побродить по вечерним, чистым после грозы улицам вместе с Егоровым.

Только и всего.

А если он не придет, то и не надо. Уже совсем стемнело. Если он боится промочить в темноте ноги - может не приходить, подумаешь!

Роман приоткрыл дверь, просунул голову и сказал:

- Там этот... начальник электроцеха приперся. Пойди скажи ему, что тебя нет дома.

- Володя Егоров? - спросила Катя. - Что же ты сразу мне не сказал? Она торопливо набросила кофточку, повязала платок.

- Я тебе сразу сказал, просто я не могу выйти и сказать ему, что ты не желаешь видеть всяких там...

- Никто тебя не просит думать за меня! И вообще не твое дело, что я желаю, что не желаю.

- Ты что, серьезно собралась гулять с ним? Катька, не дури! - Голос у Романа был серьезный, испуганный. - Не вздумай, Катька, слышишь?

- А что здесь такого? - улыбнулась Катя.

- Он... он страшный человек, может, и не человек даже, - прошептал Роман. - Точно тебе говорю, я боюсь его. Он...

- Оставь при себе свои глупые выдумки!

- Точно, Катя! Я тебе знаешь что скажу?

- Не знаю и знать не желаю. Ты нагрубил ему ни с того ни с сего, а теперь и боишься, вот в чем дело, Роман. Скажешь папе, я вернусь через полчаса. А лучше ничего не говори.

В свежем ночном воздухе чувствовался привкус зрелого винограда "Изабелла", персиков и дынь. Катя и Егоров медленно шагали вдоль обрыва старого карьера. Катя задумчиво смотрела на звезды, мерцающие в провалах черных, низко летящих туч.

- Это похоже на дикую, первозданную природу, - сказал Егоров, глядя вниз.

- Она и есть дикая, - сказала Катя. - Потому что денег не хватает на рекультивацию. Там, дальше, есть еще един старый карьер, папа говорил, его закончили разрабатывать лет двадцать назад. Потом рекультивировали: сгладили обрывы, на склонах посадили сосны, они хорошо растут на песчаном грунте, а внизу, у озера, построили детский летний лагерь. Очень даже хорошо получилось. А этот карьер лет десять назад бросили и ничего делать не стали. Здесь четыре котлована и одно большое дальнее озеро.

- В таком виде он мне больше нравится, - сказал Егоров. - Здесь все устроено так, как захотела сама природа. Это и прекрасно, потому что человек непременно нарушил бы эту дикую гармонию.

- Что же здесь хорошего? - удивилась Катя. - Берега котлованов заболотились, к ним пройти только заядлые рыбаки могут, да и то если в резиновых сапогах. А если бы здесь росли сосны, между ними шли песчаные дорожки? Представляете, Володя, как хорошо было бы? Фонари красивые можно было бы повесить... И все гуляли бы, свежим воздухом дышали. Теперь уж об этом и мечтать не приходится. Денег ни на что не хватает.

- Для кого-то - это предел мечтаний, - согласился Егоров. - Сосны, дорожки, фонари. А для кого-то ближе, интереснее - дикая растительность. Представляете, как здорово мчаться без дороги среди кустов, среди высокого бурьяна, осоки, камыша?! Мощными прыжками преодолевать все преграды, мгновенно уворачиваться от гибких ветвей - простор, стихия!

- А зачем здесь бегать ночью? - не поняла Катя.

- Я бы не стал это называть бегом, - мягко поправил ее Егоров. - Это жизнь, вернее, образ жизни. Видите ли, Катюша, есть люди, которые обожают сидеть в своей городской квартире. А есть те, кто стремится к дикой природе. Только там они чувствуют настоящую жизнь: в горах, в пещерах, в джунглях. Они романтики, и я, похоже, отношусь к их числу.

- Скажете тоже! - засмеялась Катя. - Разве можно сравнить джунгли или пещеры с нашим старым карьером? В джунглях, может быть, и я бы согласилась попутешествовать.

- Многие так считают: джунгли - это далеко, это загадочно. А то, что под боком, неинтересно. И ошибаются. Ну вот, к примеру, что вы знаете об этом карьере? О его ночной, скрытой от человеческих глаз жизни? Кто там ходит, прыгает, ползает, кто нападает, а кто прячется?

- Лягушки там прыгают, - сказала Катя.

- И лягушки тоже.

- Змеи ползают.

- Верно.

- А крокодилов нет.

- И хорошо, что нет! - улыбнулся Егоров. - С крокодилами очень трудно договориться, они весьма твердолобы.

- Откуда вы знаете, Володя?

- Человек зачастую и не подозревает, какие знания лежат в глубинах его мозга, - загадочно сказал Егоров.

- А еще там водятся какие-то бешеные собаки, которые нападают на людей. Вчера какой-то пес набросился на моего брата Романа, Иван даже стрелял в него.

- О да, я слышал эту историю. Сегодня ваш участковый приходил к моей хозяйке, Елизавете Петровне, искал этого страшного пса. И, представьте себе, нашел.

- Да вы что! - удивилась Катя. - А я об этом совершенно ничего не знала.

- Ну, не то чтобы нашел, а выяснил, что это был пес Елизаветы Петровны. Он ночью сорвался с цепи, погулять захотелось. Да так и не вернулся домой. Где-то там, в карьере, ваш участковый застрелил его. Уж не знаю, что там показалось милиционеру и вашему брату, но я определенно могу сказать: это был очень дружелюбный пес. На верите - спросите мою хозяйку. Может быть, он решил поиграть с ними или заблудился в кустах и обрадовался, увидев людей. А милиционер в него - из пистолета...

- Но Роман мне рассказывал, это было какое-то чудовище, которое страшно рычало и хотело разорвать его.

- Вы, Катя, спросите об этом чудовище мою хозяйку, Елизавету Петровну. Кстати, Роман был трезв?

- Не совсем... запах-то я учуяла, - растерянно сказала Катя.

- Вот и ответ на ваши сомнения. Не сомневаюсь, что и ваш участковый, - Егоров намеренно не показывал виду, что знает о предстоящей свадьбе Кати и Ивана, - тоже был под градусом.

- Он не пьет...

- Тогда зачем стрелять в безобидную собаку? Зачем огорчать одинокую старушку, для которой пес был единственным другом?

- Я не знаю... Может быть, Иван... Он в тот вечер очень злой был, вот и решил выместить свою злобу... нет, не знаю.

Катя попыталась представить себе Ивана, стреляющего в собаку, и - не смогла. Но с другой стороны, Егоров... Он и не пытался убедить ее в правоте своих слов. Не веришь - пойди спроси у других. Что же там случилось на самом деле? Откуда здесь чудовища? Но кто-то же набросился на Романа? Не могло же им привидеться обоим сразу?

- Всякое бывает, - усмехнулся Егоров.

- А может быть, Иван стрелял в другую собаку, которая действительно набросилась на брата? - неуверенно предположила Катя, почему-то зная, что у Егорова и на это есть готовый ответ.

Так оно и вышло.

- В эту, Катя, к сожалению, в эту, - вздохнул Егоров. - Милиционер обнаружил следы крови и в огороде моей хозяйки. Подстреленный пес прибежал домой, но, видимо, потом совсем обезумел от боли и умчался в старый карьер. И там исчез. Думаю, навсегда. Я весь день, как мог, утешал бедную Елизавету Петровну.

Катя взглянула на затаившийся во мраке старый карьер и почувствовала, как страх холодным клубком заворочался в груди. Там, внизу, и вправду были джунгли - незнакомый, непонятный, пугающий мир.

- Пойдемте домой, - сказала Катя, - уже поздно, да и прохладно стало.

- Не печальтесь, Катя, - сказал Егоров. - Что было, то было.

Катя интуитивно почувствовала, что он хочет обнять ее, наверное, слова о том, что прохладно, стали своеобразным сигналом к этому. Она вся напряглась, готовая сбросить его руку, если та ляжет на ее плечо. Егоров опустил уже поднятую руку.

Они вышли на центральную улицу. Навстречу группами, парами и поодиночке шли люди - в клубе только что закончился вечерний сеанс. Катя чувствовала на себе укоризненные, а то и просто враждебные взгляды земляков. Она повернулась к Егорову, словно ища поддержки, но ее спутник шел совершенно спокойно, не обращая внимания на людей. Он смотрел вперед, будто бы сквозь идущих навстречу.

"Как неудачно мы попали на эту улицу, - подумала Катя, смущенно опуская глаза. - Не дай Бог Иван появится, устроит скандал, и все будут на его стороне. Что же это я делаю?"

Невысокий старик в фетровой шляпе остановился прямо перед Катей, подергивая себя за рыжий ус. Это был учитель пения Леонид Поликарпович.

- Как же так, Катенька? - удивленно спросил он. - Выходит, то, что люди говорят, - правда?

- Что правда? - спросила Катя.

- Ну, то, что вы с Иваном окончательно разругались?

- Глупости это, Леонид Поликарпович, все у нас хорошо.

- И тем не менее ты гуляешь с другим человеком. А я ведь уже на свадьбу был приглашен, ты помнишь? Сама же просила поиграть на скрипке и на баяне. Я дома репетирую вовсю, жду не дождусь...

- Катя просто показывала мне поселок, рассказала о заброшенном карьере, - холодно сказал Егоров. - Ничего предосудительного в этом, надеюсь, нет.

- Молодой человек, - недружелюбно сказал Леонид Поликарпович, тыча пальцем в грудь Егорову. - У нас не принято гулять с чужими невестами. Казаки строго смотрят на подобные выходки, и я удивляюсь долготерпению Ивана и неосмотрительности Катерины.

- Как это понимать? - спросил Егоров.

- Прямо так и понимайте, молодой человек, - совсем сердито сказал старик. - Что замечательную девушку представляете в нехорошем свете. Если вы не знаете, что Иван и Катя готовятся к свадьбе, так знайте. И сделайте правильные выводы!

- Пожалуйста, Леонид Поликарпович, не надо сердиться, - растерянно попросила Катя.

Егоров вздрогнул, торопливо прикрыл ладонью глаза, будто у него вдруг разболелась голова.

- Я не думал, что из-за пустяка возникнет такой шум, - глухим голосом пробормотал он. - Вы можете осуждать меня, чужого человека, хотя, по правде не за что. Но как вам не стыдно плохо думать о Кате? Вы же ее давно знаете!

- Ты меня не стыди! - строго сказал Леонид Поликарпович. - Лучше отойди от нее подальше!

И, с гордо поднятой головой и ощущением выполненного долга, старик зашагал вперед.

- Наверное, нам не следует больше встречаться, - неуверенно сказала Катя. - У вас и вправду могут быть неприятности, Володя.

- Как скажете, Катя, так и будет, - смиренно ответил Егоров, отрывая ладонь от лица. - Я вам уже говорил, что с трудом переношу явное хамство. Не могу понять, как людям не совестно лезть в чужую жизнь? Неужели не канули в прошлое времена, когда поведение супругов обсуждали на партийном собрании? Прилюдно ворошили грязное белье? Я думал, с этим покончено...

- Да вы не огорчайтесь, Володя, - улыбнулась Катя. - Я ведь действительно пригласила Леонида Поликарповича на свадьбу, вот он и принял нашу прогулку близко к сердцу. Не надо провожать меня до калитки, сама дойду. До свидания, Володя.

- Надеюсь, до скорого свидания, - со значением сказал Егоров.

Некоторое время он стоял посредине улицы, глядя на удаляющуюся стройную фигуру, а потом неторопливо пошел к своему жилью.

В темном переулке от забора вдруг отделился огромный мужик, подошел к Егорову, схватил ручищами за полы куртки, рявкнул, дыша в лицо перегаром:

- Ну ты, козел! С девочками нашими разгуливаешь?! Без разрешения? А ну давай гони тысчонку на бля... гоустройство поселка Карьер!

Егоров брезгливо отстранился. Он узнал мужика, которого часто встречал у магазина, где тот ошивался в надежде залить свою неиссякаемую жажду. Вася Косой, тоже местная достопримечательность. По словам Елизаветы Петровны, притворяется больным, а на самом деле обычный тунеядец и пьяница. Живет один в полуразвалившейся хатенке вот в этом переулке.

- Тебя участковый послал, да? - спросил Егоров, вытаскивая из кармана тысячерублевую бумажку.

- Где участковый? - испуганно обернулся мужик. - Ну ты, городской! Смотри, щас ладонью прихлопну - мокрое место останется! Ты меня не пугай, понял?

Егоров понял.

- Я не сомневаюсь, что за эту тысячу рублей поселок действительно благоустроится, - сказал он и вскинул на Косого горящие глаза.

Тот заграбастал купюру, сунул ее в карман драного пиджака, потом прищурился, глядя на Егорова.

- И не зыркай на меня! - он поднял кулачище.

- Хорошо, не буду, - сказал Егоров и опустил глаза.

Евдокия Андреевна, мать Ивана, пожилая полная женщина с карими глазами и седыми волосами, стянутыми на затылке, подошла к сыну, легонько похлопала его по плечу.

- Ваня! Представляешь, как внесешь в нашу хату молодую красавицу жену, да?

- Опять дождь пошел, - сказал Иван, глядя в окно.

- Чего ж ему не идти, осень пришла. Ты сегодня какой-то особенно задумчивый, Иван. В кои-то веки воскресенье вечером сидишь дома, не гоняешься по поселку за хулиганами и пьяницами. Даже удивительно видеть такое. Что-то случилось?

- А что может случиться?

- Да мало ли... Я вот подумала, а не тесно вам с Катей будет жить в нашей тесной кухне? Может быть, мы с отцом переберемся туда, а вы, молодые, останетесь в хате? Все же здесь поприличнее, да и места побольше. Как ты думаешь?

- Отец уже спит?

- Ему завтра рано вставать. И я тоже собираюсь на боковую. Сочинила план основных мероприятий на октябрь, теперь и отдохнуть можно.

- Тяжело, неверное, завучем быть, да, мам? Может, тебе снова оставить себе только историю?

- Смеешься? Сейчас никто толком не знает, какую же историю нужно преподавать детям. Хоть каждый день посылай учителей на курсы усовершенствования. Завучу проще. А ты мне так и не ответил насчет кухни.

- Знаешь, мам, давай не будем загадывать.

- Вот как?

- Ну да.

- Видимо, что-то случилось. - Евдокия Андреевна испытующе посмотрела на сына. - Прежде ты с удовольствием рассуждал о том, как вы будете здесь жить с Катей, что нужно купить из мебели, посуды, куда поставить телевизор.

- А теперь не хочу, - буркнул Иван.

- И объяснить, в чем дело, тоже не хочешь?

- Тоже не хочу, - упрямо сказал Иван.

- Ты не заболел часом? Вернулся домой весь мокрый... - Евдокия Андреевна покачала головой. - Ну, хорошо, не буду тебе надоедать своими глупыми вопросами. Отдыхай, Иван.

За окном залаяла собака.

- Ну, вот и отдохнул! - всплеснула руками Евдокия Андреевна. Кого-то принесла нелегкая. Не иначе случилось что. Иди, разбирайся, кто за кем с топором гонялся.

Евдокия Андреевна ушла в спальню, откуда уже раздавался храп отца. В доме, который по привычке назывался хатой, было, как и у Фридриха Клейна, три комнаты: родительская спальня, комната Ивана и общая комната. Однако Иван твердо заявил, что жить они с Катей будут в кирпичной кухне, стоящей во дворе. Там две просторных комнаты, им вполне хватит места. И родителей стеснять не будут. И независимость молодой семьи сохранят. Катя думала так же. Вместе они уже обсудили внутреннее убранство своего жилища, прикинули, где какую мебель поставить... Но сегодня говорить об этом не хотелось.

Кого это нелегкая принесла? Ох как не хочется выбираться из теплой комнаты в сырую непроглядную тьму!

У калитки, съежившись под зонтиком, стоял Роман. Увидев будущего родственника, попортившего ему столько нервов в последние дни, Иван удивился, а потом всполошился.

- Что случилось? Ну? В чем дело, Роман?! Катя?

- Я так и знал, если появлюсь, сразу допрос начнется, - сердито сказал Роман. - С тобой можно просто поговорить?

- Вначале скажи, что случилось, что привело тебя сюда, а потом будем решать, как нам разговаривать, спокойно или не очень, отрезал Иван.

- Да ничего не случилось. Просто я пришел поговорить с тобой.

- В такое время? Уже почти двенадцать ночи. В такую погоду? Ты издеваешься надо мной, что ли?

- Нужно посоветоваться, - решительно сказал Роман. - Сегодня вечером Катька опять гуляла с этим хмырем.

- Я знаю.

- Знаешь - и сидишь дома? Молчишь? - возмутился Роман.

- А ты хотел, чтобы я встретил их и набил Егорову морду, да? Он только и ждет этого. Пострадает на глазах у Кати, а она еще больше разозлится на меня. Если б не ты, шпана чертова, ничего бы не было! А теперь давай топай спать.

- Я ее отговаривал, а она... Странная такая стала, - не обращая внимания на последние слова Ивана, сказал парень. - Тогда я решил последить за ними.

- Ну? - в голосе Ивана почувствовалась заинтересованность.

- Близко я, конечно, не подходил, боюсь этого хмыря городского. Они ходили по улицам, потом стояли у обрыва старого карьера, ничего такого не было. Просто разговаривали. А потом на улице на них налетел Леонид Поликарпович, начал стыдить и все такое.

- Поддатый был? - спросил Иван, зная, что учитель пения любил выпить и поскандалить на пьяную голову.

- Конечно. Мне потом ребята рассказали, сначала он возле клуба чуть ли не митинг устроил, объяснял, какая замечательная была советская власть, а когда фильм начался, чуть не подрался с Лопуховым, сидел перед ним в шляпе и снимать не хотел, а тому ничего не видно, он стал возмущаться, а Поликарпыч ни в какую шляпу снимать не желает. Когда фильм кончился, еще с кем-то сцепился, ну а потом к этому хмырю и Катьке привязался.

- А дальше-то что? Меня Поликарпыч не интересует. Я знаю, что он любит поскандалить, хоть и пожилой человек, ничего страшного. Ты мне про Катю собирался рассказать.

- Они попрощались, Катька побежала домой, а этот хмырь тоже погнал домой. Вот и все.

- Послушай, балбес! - сердито сказал Иван. - Если тебе так уж хотелось рассказать мне об этом, не мог раньше прийти, что ли?

- Извини, с ребятами заболтались у клуба. Иван, я тебе другое хочу сказать. Прямо сейчас.

- Ну, давай, - поморщился Иван.

- Я боюсь этого Егорова. Знаешь, почему? Однажды он разозлился и посмотрел на меня... глаза у него были красными, точно такими, как у той твари, что за мной гналась.

- Это все?

- Не веришь? Теперь, когда я вижу его, чувствую такой же ужас, как там, у дальнего озера, перед нападением. Помнишь, я побежал раньше, чем увидел чудовище. Точно такое же чувство, когда подхожу к нему ближе, чем на пятьдесят метров.

- Испугался ты, как это говорится, испытал стресс, вот тебе и кажется теперь...

- Не кажется, Иван! Я точно чувствую! Он не человек. Это он напал на меня у дальнего озера, понимаешь, это был он!

- И я в него стрелял, ранил? - усмехнулся Иван.

И тут же вспомнил два шрама на груди Егорова, кровавый, якобы старый бинт... Чушь какая-то! Пулевое ранение не может затянуться за одну ночь, он просто издевался, пошутить захотел!

- Ты соображаешь, что говоришь, Роман?