Чтение 7–й страницы книги ~Карьерский оборотень~

- А что? Ты думаешь, выстрелил, ранил, так теперь он должен валяться в больнице? Но он не человек, я тебе точно говорю!

- Ну, хорошо, Роман, хорошо, - терпеливо сказал Иван. - Я и сам чувствую, что тут дело темное, странный он, этот Егоров. Вот я присматриваюсь к нему. Можешь не сомневаться, скоро я узнаю, в чем тут дало. И обещаю рассказать тебе обо всем. Тогда и примем решение. А теперь иди спать. Катя завтра в первую смену?

- Да.

- Вечером постараюсь заскочить к вам, нужно поговорить. Скажи ей, что я приеду. Тебя отвезти домой?

- Сам доберусь, я его сейчас поблизости не чувствую. Ладно, Иван, пока.

Егоров сидел на кровати, обхватив голову руками. Человек в нем боролся со Зверем, мучительно, долго боролся и постепенно уступал Зверю. Катя... Прекрасная, чистая девушка, наивная, честная, ради нее нужно постараться не выдать себя. Она почувствовала в нем что-то, она восхищается им, хотя и не говорит об этом. Она тянется к нему, в то же время противится этому, раздваивается, но рано или поздно она будет с ним, будет принадлежать ему! Ради этого и следует терпеть, не выдавать себя.

Когда-то Галя, почувствовав в нем перемену, испугалась. Попыталась сама защитить себя, бросилась к первому встречному, только бы избавиться от него, Егорова! Но это не спасло ее. Она получила то, что заслужила.

А Катя... Та сразу потянулась к нему, не в силах противостоять яростному напору его внутренней энергии. Ее всегда притягивали к себе сила и могущество. Прежде олицетворением этого был участковый, глупый милиционер, но сильный и властный, и Катя тянулась к нему. Потом появился Егоров, и она сразу же почувствовала, кто из них сильнее. Пока еще бессознательно, сопротивляясь, но все же она шла к нему. И придет, и будет принадлежать ему красавица Катя!

И он сделает ее подобной себе. Тогда два Зверя помчатся ночью по старому карьеру, вдыхая и вбирая в себя тайную силу дикой природы. Как это будет прекрасно - вдвоем!

Но Зверь не думал об этом. Он хотел одного: свершить свой суд. Немедленно, несмотря ни на что! Гнусный, никчемный учитель пения, возомнивший, что может указывать существу, которое на много порядков выше его, и отвратительный пьяница, осмелившийся протянуть к нему грязные руки, должны исчезнуть навсегда.

Страшная, жестокая борьба шла в этот вечер внутри Егорова между Зверем и человеком. Но Зверь оказался сильнее, и человек сдался.

Окно было распахнуто, капли дождя стучали по подоконнику. Егоров свалился на пол и забился в конвульсиях.

Через несколько минут жуткое четвероногое создание стояло посереди комнаты, красные глаза горели нечеловеческой яростью, способной, казалось, испепелить любого, кто встанет на его пути.

Егоров легко перемахнул через подоконник и черной молнией помчался вдоль забора по улице. Дождь не пугал его - дождь это кстати, следов не останется.

Красные глаза отлично видели в темноте. Деревья, заборы, кусты, лавочки - все, что, днем было разноцветным, теперь стало однообразно голубым, мерцающим, будто не ночь, а хмурое утро стояло над поселком.

Егоров легко перемахнул через забор Косого Васи, в три прыжка приблизился к двери. Она оказалась незапертой. Косой давно уже решил, что воровать у него нечего, следовательно, думать о замках и запорах - дело ненужное, отвлекающее от главной заботы: где бы найти выпить.

Черная когтистая лапа одним ударом распахнула дверь. Пахнувший навстречу тяжелый запах не смутил Зверя. Он ворвался в комнату, опрокинул стоящее у двери ведро с водой. Сбоку у стены храпел на рваном одеяле Косой Вася. Грохот разбудил его. Ваня открыл глаза и пробурчал спросонья:

- Мужики... козлы драные... какого хрена гремите тут? Не видите - я отдыхаю. - Он потянулся и сел на кровати, сообразив, что гости могли прийти с бутылкой. А иначе зачем им вообще приходить к нему?

Увидев черное чудовище с горящими глазами, Косой дернулся назад, прижался спиной к стене.

- Что за хренотень?.. - пробормотал он. - А ну... пошел вон! Я т-тебе покажу!..

Больше он ничего сказать не успел. Черная лапа толщиной с ручищу Косого метнулась к его лицу, длинные, острые когти в одно мгновение располосовали его до кости. Брызнула кровь, Косой замычал, пытаясь закрыться ладонями, но в это мгновение страшные челюсти сомкнулись на его горле. Обмякшее тело мешком повалилось на грязное одеяло.

С утробным рычанием Зверь вонзил клыки в обнаженную грудь Косого, раздирая ее с силой и яростью. Через минуту все было кончено.

Зверь медленно отошел назад к столу, заваленному грязной, давно не мытой посудой, торжествующе посмотрел на содеянное, облизывая окровавленную пасть.

Потом выскочил во двор, перемахнул через покосившийся забор и помчался по улице. Егоров знал, где живет пожилой учитель пения Леонид Поликарпович. Во время первой прогулки Катя рассказывала ему о местных знаменитостях. Леонид Поликарпович был не то чтобы знаменитой, но колоритной фигурой. В Карьере все знали, что старик любит выпить и на уроках частенько страдает похмельем, и хотя пение - не предмет первой необходимости, многие поколения учеников, вырастая, окончив школу, о Леониде Поликарповиче не забывали.

Егоров перемахнул через красный штакетник. Дворовый пес, выскочивший было с лаем из будки, жалобно заскулил и тут же метнулся обратно. Егоров и головы не повернул в его сторону. Огромными прыжками промчался по двору и прыгнул в широкое окно веранды. Затрещали оконные перегородки, зазвенело разбитое стекло. Рыжая кошка с истошным воплем бросилась под диван. Зверь замер перед закрытой дверью в комнату - она была довольно прочной и открывалась наружу.

- Мурка! - из комнаты раздался ворчливый голос. - Опять на стол залезла и посуду побила? Ох, накажу я тебя, киска!

За дверью раздались шаркающие шаги, она распахнулась, и старик в полосатой пижаме, подслеповато щурясь, потянулся рукой к выключателю. Егоров прыгнул молниеносно и точно, челюсти сомкнулись на худом горле старика.

Леонид Поликарпович умер мгновенно, не успев даже понять, что произошло. Егоров не стал разрывать его тело - Зверь уже насытил свою ярость.

На улице шел дождь. Холодные капли освежали разгоряченное тело, смывали кровь с оскаленной пасти. Черной молнией Егоров мчался к старому карьеру.

Баба Лиза сквозь сон услышала, как кто-то тяжелыми прыжками промчался по двору. Решила, что причудилось, со вздохом перевернулась на другой бок. Но вскоре спохватилась: а вдруг это ее Трезор вернулся? Набегался, загулялся, да и прибежал домой? Кряхтя и охая, поднялась с кровати, подошла к окну, долго всматривалась в ночную темень - никого. Накинула на плечи старую фуфайку, вышла во двор.

- Трезор, Трезор, - позвала негромко.

В ответ - ни шороха, ни звука. Только дождевые капли уныло барабанили по листьям старой яблони. Старушка подошла к собачьей будке, заглянула внутрь - будка по-прежнему пуста. Тяжело вздохнув, баба Лиза поплелась в хату. Бросив взгляд на кухню, увидела, что окно в комнате, которую занимал квартирант, распахнуто настежь. Хоть он и закаленный человек, а все ж непорядок, да и подоконник весь мокрый, вода небось натекла на пол. Куда ж это годится!

Она направилась к кухне, осторожно, не включая света, прошла переднюю комнату, приоткрыла дверь во вторую. И ахнула, испуганно прикрыв ладонью рот. Там на полу ничком лежал голый мужчина. Глаза уже привыкли к темноте, но все же нельзя было разобрать, Володя это или кто другой. Тошнотворный запах крови ударил в нос.

Перекрестившись, баба Лиза бросилась со всех ног. В хате заперла все двери на крючки, не включая света, села на кровать и стала думать, что делать дальше.

Кто там лежит? Что случилось? Может, ограбили и убили? Кто-то влез в окно и... Надо бы побежать к Ивану, ему сообщить, да боязно! В такую темень, в дождь одной идти по улицам после того, что увидела?! Баба Лиза вздрогнула. Видно, надо рассвета дожидаться и идти к Ивану. После такого разве уснешь?..

Так и сидела она у окна, да, наверное, задремала, потому что, взглянув на кухню, неожиданно увидела там свет. Баба Лиза шарахнулась от окна, чуть со стула на свалилась. Приглядевшись, заметила мелькнувшую на пороге фигуру квартиранта Володи.

Баба Лиза осторожно вышла из комнаты, приоткрыла входную дверь и негромко окликнула его:

- Володя, это ты?

- А кто же еще, Елизавета Петровна, - откликнулся квартирант. Голос у него был спокойный, но чуть хриплый, будто много кричал. - Разбудил вас, да?

Баба Лиза решила не говорить о том, что видела.

- Да вот проснулась, посмотрела в окно, вижу - свет горит, дай, думаю, узнаю, что там такое. Ты почему не спишь?

- Потому что заснул нечаянно на полу, делал упражнения, устал, да и задремал. А окно закрыть забыл. А на улица дождь начался, вот он и намочил тут у меня, теперь убираюсь.

- К чему это ночью? Ложись спать, я завтра сама уберусь.

- Моя оплошность, мне ее и исправлять.

- Ну, как знаешь, а я пошла спать. - Баба Лиза закрыла дверь, заперла на крючок и пошла в комнату.

Забравшись в постель, она долго размышляла над увиденным и пришла к выводу: здесь что-то нечисто.

Катя мчалась по старому карьеру, чувствуя, как сердце ее наполняется восторгом от слаженной работы могучих мышц: отталкиваясь задними ногами, она легко перепрыгивала через полутораметровые кусты и мягко, грациозно приземлялась на передние. От упоительной близости, родства с дикой природой - кустарником, густым бурьяном, зарослями осоки и камыша, и всеми, кто обитал там. Окружающее вызывало в ней такие же приятные и радостные чувства, как чистая, мягкая постель у уставшего человека.

Восторг вызывало и то, что рядом с нею мчался кто-то столь же могучий, грациозный и величественный, для кого здесь также нет тайн и загадок. Она не видела его, но чувствовала - он рядом, чуть сзади, также легко перемахивает через кусты, и они - в чем не было ничего удивительного - склоняли перед ним свои ветви.

Внезапно на берегу дальнего озера взвились к небу прозрачно-голубые языки костра. Тревога и страх ворвались в Катину душу. Взмыв вверх, она увидела стоящего у костра Ивана с пистолетом в руке. Черный зрачок дула был направлен прямо ей в грудь.

- Нет, нет, Иван, не стреляй! - закричала Катя.

Иван прищурил глаз и нажал на спусковой крючок. Громыхнул выстрел, потом еще и еще. Голубое пламя вырывалось из черного зрачка, неся с собой... не смерть, нет, но - боль. И не ей, а тому, кто мчался рядом с нею.

- Нет, нет, нет! - закричала Катя.

И проснулась.

Серый свет хмурого утра заполнял ее комнату, а перед глазами все еще стоял Иван с пистолетом, стреляющий в того прекрасного, могучего, родного, кто мчался рядом с нею.

Короткий стук в дверь окончательно разбудил Катю. В комнату заглянул Федор Петрович.

- С тобой все в порядке, дочка? - встревоженно спросил он. - Ты так кричала во сне.

- Кошмар приснился, - сказала Катя. - Все нормально, папа, уже прошло, я проснулась.

- Ты не простудилась? Вчера вечером было сыро, прохладно после грозы... - Федор Петрович вошел в комнату, присел на краешек кровати, потрогал ладонью лоб дочери.

Вроде бы температура нормальная. Все же я приготовлю тебе чаю с малиновым вареньем.

- Не беспокойся, папа, я чувствую себя отлично. Просто кошмар приснился, это бывает. Иди, я сейчас буду вставать, пора уже на работу собираться.

Когда отец ушел, Катя снова вспомнила свой сон. Что бы это значило? И вот что удивительно - так отчетливы, так живы были в ней и восторг безудержного, легкого бега по старому карьеру, и ужас при виде Ивана с пистолетом. Ох, Иван... Красивый, добрый, сильный, смелый, любимый... Чем больше его достоинств Катя перечисляла в уме, тем неприятнее было думать об Иване.

Гибель Леонида Поликарповича взбудоражила весь поселок. Утром соседка увидела разбитое окно на веранде, побежала к Ивану. Он сразу понял, что случилось что-то страшное, вывел за ворота мотоцикл, посадил в коляску встревоженную соседку и помчался к дому учителя пения.

Заглянув в разбитое окно, Иван в сердцах ударил кулаком по кирпичной стене.

- Чего там, Ваня? - жалобно спросила соседка и, поднявшись на цыпочках, тоже глянула внутрь. Увидела старика, лежащего в луже крови, отпрянула, будто голых проводов под током коснулась. Истошно закричала. Ой! Убили, убили Леонида Поликарповича! Разорвали на части! Ой, люди добрые, да что ж это творится?!

- Ну, ладно, ладно, - хмуро сказал Иван. - На части его не разорвали, но убили, это точно. Криками теперь не поможешь.

- Да там же все в крови, ой, жуть какая! - кричала соседка.

- Да замолчи ты! - рявкнул Иван. Подергал дверь веранды - закрыто. Повернулся к испуганной женщине. - Вот что, тетка Настя, принеси-ка топор.

Пока она бегала за топором, Иван, присев на корточки, стал внимательно разглядывать осколки стекла. На некоторых были видны следы засохшей крови и жесткие черные волоски. И сразу же в памяти всплыло жуткое видение: черное существо с красными глазами огромными прыжками настигает бегущего Романа.

Сомнений не оставалось: именно оно побывало здесь. Но что это, кто это? Откуда?

Взломав дверь, Иван вошел внутрь. Стиснул зубы, пальцы сами собой сжались в кулаки. Дверь в комнату была распахнута, на пороге в полосатой, залитой кровью пижаме лежал учитель пения. Страшная рваная рана зияла на месте его горла. На коричневых досках пола были отчетливо видны кровавые следы громадных лап...

Откуда? Почему?!

Тетка Настя заглянула внутрь и снова закричала во весь голос. На улице, у ворот уже собирались любопытные соседи.

- Значит, так, - сказал Иван, выходя во двор. - Никому не входить, ни к чему не прикасаться. Тетка Настя, посиди во дворе, последи за порядком. А я пойду звонить в район. Пусть высылают следственную группу.

Спустя два часа в доме Леонида Поликарповича сидели за столом трое: Иван, следователь Мирошников и судмедэксперт Усачев.

- Первый раз в жизни такое вижу, - сказал Мирошников. И ничего понять не могу. Допускаю, что собака может покусать, даже загрызть может насмерть, но чтобы она врывалась в дом, прыгала в закрытое окно и убивала хозяина... О таком я не слышал.

- Как и о собаках с такими огромными лапами, - сказал Усачев. Скорее всего, это был тигр... или пантера.

- Допустим, тигр, - повернулся к нему Мирошников. - Но представь себе тигра, который подкрадывается к определенному дому, прыгает в определенное окно и убивает определенного человека? Он что, утром встретил его на базаре, поссорился и ночью решил отомстить? Если бы это был голодный зверь, он мог бы поймать какую-нибудь утку или в курятник залезть. Да не видно, чтобы он здесь поужинал - просто убил старика и ушел. Это похоже на умышленное убийство. А раз так, значит, здесь побывал не зверь, а человек.

Иван почувствовал, как мурашки побежали по коже.

- Характер повреждений на теле убитого свидетельствует о том, что рана была нанесена зверем с мощными клыками, - возразил Усачев. - Об этом свидетельствуют следы, черные волосы на осколках... дело ясное - это был зверь. Мы, конечно, проведем тщательную экспертизу, но лично я в этом не сомневаюсь.

- А я сомневаюсь, - настаивал на своем Мирошников. - Можно прилепить какие-то резиновые штуки на ботинки - вот тебе и отпечатки, и собачьей шерсти подбросить. И - убить, кого задумал. Вопрос в том - почему он это задумал. Какие претензии у него могли быть к старику? Иван, а ты что молчишь?

- Нужно спросить всех, кто вчера или позавчера виделся с Леонидом Поликарповичем, - сказал Иван. Сейчас займусь этим. По-моему, это все-таки был зверь. Но почему он убил старика, я не знаю. Кстати... - Иван замялся, не зная, стоит ли рассказывать о случившемся у дальнего озера. Могут ведь и не поверить, сказать, что у страха глаза велики.

Все же он решился и рассказал обо всем, включая и поиски пропавшей собаки.

- И сидит молчит! - воскликнул Усачев. - Да у тебя тут такое творится, Иван! В старом карьере какой-то зверь живет и нападает на людей, а ты никаких мер не принимаешь! Как же это получается?

- Я же сказал, что стрелял в него, а на следующее утро сам обследовал место происшествия, кроме следов крови и отпечатков лап, ничего на обнаружил. Да и те вскоре дождь смыл.

- Думаешь, это был он? - спросил Мирошников.

- Уверен. Я же помню те отпечатки, разве такое забудешь?

- Тому, что было в карьере, я могу поверить, - Мирошников встал, заложив руки за спину, принялся расхаживать по комнате. - Но чтобы в окно прыгать!.. К тому же ты сказал, что ранил его, следы крови до самого поселка тянулись, выходит, серьезно ранил, а он после этого в окно прыгает! У вас что, целая команда этих зверей?

- Откуда мне знать, - хмуро сказал Иван. - Сам ничего понять не могу. Ясно одно: нужно как следует прочесать старый карьер и все прочие места, где можно спрятаться. У меня одного на это сил нет, нужна помощь.

- Мы сейчас доложим обо всем подполковнику Новоселову, пусть решает. Завтра приедешь к нему с докладом, - сказал Мирошников Ивану. - А сегодня опроси всех, кто что-то видел или знает про старика, да предупреди людей, чтобы ночью на улицу не высовывались.

- Если он в окно прыгает, и дома не спасешься, - заметил Усачев.

- Пусть закроют ставни, - Мирошников покачал головой. - Это ж надо, зверь прыгает в окно и убивает людей! Черт знает что! Ну не верю я в это, не верю! Но ставни пусть закрывают.

- Иван прав, нужно прочесать старый карьер, - сказал Усачев. - И чем быстрее, тем лучше. Поехали, доложим Новоселову.

- Иван! Иван! - раздался на улице истошный вопль.

Иван вскочил на ноги, опрокинув табуретку, рванулся к выходу.

- Чует мое сердце, у нас опять работа появилась, - мрачно буркнул Мирошников.

У калитки стоял Женя Липовецкий, тридцатилетний бетонщик с ЖБИ-7. Иван не сразу узнал его: волосы всклокочены, рот перекосился от ужаса, глаза широко раскрыты. Женя орал не переставая, размахивая трясущимися руками.

- Успокойся! - крикнул на него Иван. - Что стряслось?!

- Там... там... Вася Косой, - с трудом выговорил Женя.

- Ну и что? Косой... а дальше? Говори, Женя!

- Разорвали Косого! - выпалил Липовецкий. - На такие вот клочочки. Он соединил большой и указательный пальцы.

Иван в ярости заскрипел зубами. Из дома вышли Усачев и Мирошников.

- Еще один труп? - спросил Мирошников, глядя исподлобья.

- На такие вот клочочки, - трясущимися руками показывал Женя.

- Пошли, - сказал Иван.

Мирошников за двадцать лет работы следователем видал всякое, но, войдя в хату Васи Косого, он зажал рот ладонью и опрометью выскочил во двор. Следом за ним вышли Усачев с Иваном.

Рвотные судороги сотрясали Мирошникова.

- Ужас какой-то, - поежился Усачев. - Серьезные у тебя дела творятся, Иван.

- Серьезней некуда, - сказал Иван, глядя себе под ноги.

Мирошников вытер мятым носовым платком губы, повернулся к Усачеву.

- Давай, Митя, занимайся сам, - сказал он. - Видишь, я что-то расслабился.

- Мне все ясно, - сказал Усачев. - Следы те же.

- Остаемся здесь, - приказал Мирошников. - Я сейчас из машины позвоню Новоселову, пусть присылает омоновцев, нужно немедленно прочесать старый карьер. А ты, Иван, звони медикам. Я найду эту тварь! Я... Я сам разорву ее на части!

Старый карьер - не джунгли, даже не среднерусский лес. Пятнадцать омоновцев за два часа исходили его вдоль и поперек, ничего подозрительного не нашли. Ни норы, ни логова, никаких следов. В это время Иван и Мирошников расспрашивали знакомых Леонида Поликарповича и собутыльников Васи Косого в надежде отыскать хоть какую-то зацепку. Их надеждам не суждено было сбыться. Все говорили, что Леонид Поликарпович любил поспорить, поучить молодежь, но так было всегда. Кто-то, может статься, и не любил его, но чтобы такое... И Вася Косой был человеком нелегким, в гневе мог оскорбить и побить кого-то из собутыльников, случалось, занимался вымогательством, если не было денег, но после того, как однажды "серьезно поговорил" с Иваном, стал более осторожным. Так и это все знали.

Вечером, когда омоновцы уехали, и уставший Мирошников уехал в райцентр, поселок словно вымер. Иван, доложив по телефону обстановку начальнику районной милиции подполковнику Новоселову, получил приказание явиться завтра в районное управление с подробным докладом. Чтобы завершить работу, начатую днем, Ивану оставалось встретиться и поговорить еще с одним человеком. С Катей. Эту встречу он отложил на вечер. Чувствовал, что Катя все еще злится на него. Тут бы подождать еще денька два, не навязываться, да что поделаешь, служба есть служба. Ведь Роман вчера сказал, что Леонид Поликарпович повздорил с ее спутником, этим подлым Егоровым. И Катя присутствовала при разговоре.

Федор Петрович проводил Ивана в дом, старательно заперев за ним дверь.

- И ставни закрыл, - сказал он. - Просто ужас, что творится. А ты почему-то не заходишь к нам, обиделся, что ли? Я тебе честно скажу, Иван, злился на тебя. Но когда Роман все рассказал, у меня просто камень с души свалился. Ох, этот Роман, молодой еще, глупый. Но ты ведь человек солидный, умный, не должен обижаться на нас, тем более на Катю. Она переживает.

- Я не обижаюсь на вас, Федор Петрович, - сказал Иван. - Просто работы много, вы же сами знаете, что тут у нас творится. Сколько живу, не помню такого. Начальство требует поимки преступника, а как его поймаешь, если даже неясно, что это за существо.

Проходи к столу, садись, Ваня. Чаю хочешь?

- Можно и чаю, - кивнул Иван. - Но прежде я хотел бы поговорить с Катей. По делу. Вы не возражаете?

- А я тебе что говорил? - сказал вошедший в комнату Роман. - Все сходится.

- Вот что, - сказал Иван. - Пожалуйста, больше никому об этом ни слова. И вообще все это чепуха.

- Я кроме тебя - никому. Но это не чепуха, а правда.

- А что ты такое говорил? - прислушался Федор Петрович. - Что это дело рук оборотня? Согласен с Иваном - чепуха. Ты у нас великий выдумщик, Роман.

Иван постучал в дверь Катиной комнаты.

- Да, - послышался усталый голос.

- Здравствуй, Катя, - сказал Иван, войдя к ней. - Надо бы нам с тобой поговорить.

- О чем? - холодно спросила Катя.

Она повернулась и вызывающе посмотрела на него. Иван заметил, что у нее усталые глаза.

- Почему злишься на меня? Что с тобой происходит, Катя?

- Потому что от тебя одни неприятности! То ты в собак стреляешь, то людям угрожаешь расправой, а когда нужно поймать страшного убийцу, выдумываешь какие-то сказки про оборотней! Глупо!

- Это не я выдумывал, а твой брат.

- Вы оба хороши! Надоело!

- Ладно, Катя. Я вижу, ты сегодня не в духе, я тоже. Но сейчас я к тебе пришел по долгу службы. Ты вчера опять прогуливалась с Егоровым.

- Следишь за мной?

- Нет. Об этом все знают. Егоров последний, с кем вчера разговаривал Леонид Поликарпович, и не просто разговаривал, а ругался. Ты при этом присутствовала. Расскажи, как было дело.

- Почему ты меня об этом спрашиваешь?

- Пожалуйста, Катя, расскажи мне о том, что произошло вчера вечером между Егоровым и Леонидом Поликарповичем.

- Ничего особенного. Старик набросился на него с упреками, больно не понравилось ему, что Володя со мной гуляет. Тот все выслушал и очень огорчился. И я огорчилась. А потом Леонид Поликарпович ушел, мы с Володей попрощались и тоже пошли по домам. Вот и все.

- Он угрожал старику?

- Кто, Володя? О Господи! Ну нельзя же обо всех судить по себе! Это ты, Иван, всем угрожаешь и бьешь в морды, а Володя человек культурный, он на такое не способен. Я же сказала: он просто огорчился. Ну, ходили мы с ним, разговаривали, что в этом плохого? Почему всякий считает возможным останавливать нас и читать нотации? Я не твоя крепостная, мне уже двадцать один год, могу сама решить, что мне следует делать, а что нет.

- Ты очень изменилась, Катя, - с тоской сказал Иван. - Ты стала сама на себя не похожа. Не знаю, Егоров так влияет на тебя или здесь кроется что-то другое... Нам нужно разобраться во всем, что случилось. Не сейчас, но обязательно надо, Катя. Я люблю тебя.

- А я... ох, Иван, пожалуйста, оставь меня в покое, я так устала, сил нет даже разговаривать. Потом, ладно?

Иван согласно кивнул. Он смотрел на красивое, утомленное лицо Кати и почувствовал, как что-то тоскливо сжалось у него в груди. Она была далека от него в эту минуту, она была чужой. Ему так хотелось обнять ее, посидеть рядом молча или рассказать о своих сомнениях, поделиться предположениями но именно сейчас она стала совсем чужой. И не с кем ему поговорить, никто не поможет, не успокоит, слова доброго не скажет... Кроме Кати - некому.

- Не сердись на меня, Ваня, - неожиданно сказала Катя. - Ты прав, что-то происходит, но я не знаю, что это.

- Давай вместе разберемся, я помогу тебе, - с надеждой сказал Иван.