Чтение 46–й страницы книги ~Восставшие из рая~

неурочное время иногда хочется. Да мало ли чего хочется?! Ведь не в пиве
же дело... Страничник наш, Белый Свидольф, к примеру, уже в печенках у
меня сидит, так иногда тянет ему по загривку съездить - мочи нет! А
Словнику Прусу я вчера-таки съездил...

- Э-э, - усмехаюсь, - друг Пупырь, а ты, я смотрю, в душе сявка!..

- Какая-такая сявка? - не понял Пупырь. - Это плохо или хорошо?

- Да как тебе сказать... Не очень хорошо, в общем. Это когда
захотелось человеку - он выпил, захотелось - в морду кому дал или еще чего
в этом роде...

- Ага, понял! - расплылся в улыбке Пупырь. - Как ты!

Я чуть самогоном не поперхнулся. А потом мозгами пораскинул - так
ведь правда! Пью? Пью. Морды им бил? Бил. Что хочу, то и творю. Выходит -
сявка. По моему же определению.

- Да, - подтверждаю, - как я. Вот и не бери с меня пример. Что хочу,
то и творю - не лучший, знаешь ли, вариант. Вот хочу, а не творю - и не
из-за Переплета, а из-за себя самого - это уже серьезнее. Вот тебе
понравится, если я возьму и ни с того ни с сего тебе по шее дам?

- Нет, - прикидывает, - не понравится. Не давай мне по шее.

И отодвигается. На всякий случай.

- Да ты не бойся - это я так, для примера... Просто даже когда все
дозволено, человек сам понимать должен, что стоит делать, а чего - нет.
Уразумел?

- Уразумел... - а я-то вижу, что черта лысого он уразумел. Ему
высокие материи, да еще в моем первобытном изложении, как Книге уши!

- Голова, - поясняю, - человеку дадена, чтоб думать. Вот и думай.
Хочешь жениться на своей Валонге - женись, только прикинь сперва - всем ли
от этого хорошо будет?

- Не всем, - встрял Пупырь. - Страничнику Свидольфу плохо будет.

Подумал я.

- Ну и хрен с ним, со Свидольфом этим, - говорю. - Валонге хорошо
будет?

- Хорошо, - тянут Пупырь неуверенно.

- А тебе?

- Хорошо, - это уже уверенней.

- Ну вот и женись.

Вижу - понимать начал.

- Ну а Белому Свидольфу по роже дать можно? - спрашивает.

Вот уж достали человека, так достали! Видать, Белый Свидольф моего
новообращенному Пупырю и впрямь поперек глотки...

- Валяй, - милостиво разрешил я. - Разок можно. Ежели за дело.

Вот тут-то как раз и возникла меж нами давешняя личность в белом
одеянии с капюшоном.

Страничник.

Надо понимать, Его Преосвященство Белый Свидольф.

Собственной персоной.

Вовремя явился. Я даже как-то начал понимать Пупыря...

- Не могу я долее смотреть на это безобразие и непотребство, -
заканючил Страничник у меня над ухом, - когда Люди Знака вместе с
выползнями приблудными в неурочное время хмельное распивают да речи
вредные держат. И посему властью, данной мне от Страницы Книги Судеб...

Я понял, что грядет беда. Следовало как можно скорее утихомирить
этого хрыча-чистоплюя, а Талька, как на грех, куда-то запропал. А из меня
колдун при огрызке Вилиссиного Дара, непонятно на что годного, да еще
после двух кружек Черчекового первача...

Кто-то снова дернул меня за рукав.

- На себя берешь? - заговорщически шепнул подвыпивший Пупырь.

- Да беру, беру! - отмахнулся я, лихорадочно соображая, что делать.

И тут оказалось, что Пупырь, в отличие от меня, прекрасно знал, что
надо делать.

Он подошел к Страничнику Свидольфу и со словами:

- И ничего мне за это не будет! - треснул того кулаком в лоб. Не
очень умело, но весомо. Достаточно, чтобы наш достойный старичок сел на
землю и умолк, растеряно и обиженно хлопая ресницами.

- Эй, Пупырь-богатырь! - крикнул я. - Кончай буянить! Отвел душу - и
довольно! Тащи его теперь сюда, нальем деду мировую!..

Дважды повторять не пришлось. Все-таки вымуштровала их Книга отлично.
Пупырь с готовностью схватил слабо упиравшегося Страничника за шиворот и
без особого труда пододвинул ко мне. Остальные парни смотрели на это
испугано распахнутыми глазами и явно были готовы удрать в любой момент. Я
взглянул на обалделого Свидольфа и налил ему самогону, пополам разбавив
его пивом.

- На, выпей, святой отец, успокойся.

Он затравленно переводил взгляд с меня на Пупыря и обратно.

- Да ты не трясись, Белый - Пупырь у нас мирный! Ну, дал тебе разок
по лбу - так ты сам виноват, что довел человека. Пей, пей, это не отрава,
это совсем наоборот...

И тут я вспомнил! Волшебное слово!

- Ты не беспокойся, пей - это дело я на себя беру! Понял? На себя!
Все беру на себя! Пей, мать твою!

И Его Преосвященство Белый Страничник Свидольф выпил.

А потом - еще.

И еще.

И ничего страшного ни с кем не случилось.

- ...а правду говорят, что вас тут трое - а на самом деле Один?..

Я прикинул. Действительно, нас тут трое. А вот Дар у нас - один на
троих. Как бутылка. Так что в чем-то прав Страничник.

- Правда.

Свидольф смотрел на меня круглыми, изрядно посоловевшими глазами.

- И что, вы действительно все на себя берете?

- Берем. Все берем. Хошь, прямо сейчас возьму? На спор?

Я тоже успел не раз приложиться к бутыли, и слова давались мне с
некоторым трудом.

- И что теперь будет? Ведь сказано, что когда придет Тот, Кто Берет
На Себя, настанет конец Переплету... Как же мы после этого жить будем?

Свидольф жалостливо шмыгнул носом и мазнул рукавом по потному лицу.

- Как в сказке. Жить поживать, добра наживать. Там, за Переплетом
вашим долбаным, тоже люди живут. Я вот, например, жил... пока не помер. И
ничего, получше вашего. Во всяком случае, веселее. Чего и вам желаю.

Белый Свидольф долго молчал, переваривая услышанное, а я тем временем
тоже осмысливал то, что узнал от него.

Значит, Анджей теперь - Глава? Глава этой паскудной Книги?! Или Глава
над Страничниками и прочими?..

Неужели продался?

После этой мысли у меня в голове неожиданно возник отчетливый образ
Энджи - и я покраснел, словно схлопотал от него оплеуху.

Ладно, Энджи, ладно, я ж и сам в это не верю, ты не злись... дурак я,
и все тут. Нет, но каково получается - Один-Трое! Три в Одном, и Один на
Троих! Един, понимаешь, в трех лицах...

Это, выходит, Анджей - Отец, Талька - Сын... а я?

Дух Святой?

Дожил, Баксик, докатился... говорила ж тебе мама - не водись с
плохими мальчиками...

...К нам уже давно присоединились и Черчек, и Кунч, и переставшие
опасливо жаться в сторонке ребята с Выселок.

Черч со Свидольфом вразнобой затянули какую-то полуразбойничью песню,
то и дело перебивая друг друга, хлопая по плечу и восклицая:

- А ты помнишь?

- Нет, а ты помнишь?

- Помню!..

Потом Свидольф, как репей, прицепился к Пупырю, чтоб тот тоже спел с
ними за компанию, клялся чуть ли не в дружбе до гроба (до которого
Свидольфу было, надо полагать, рукой подать), обещал устроить Пупыриную
свадьбу с Валонгой, полностью согласился с Пупырем, что "Улька - дура
толстозадая, и пусть идет себе за Толстого Мяся и рожает ему Толстеньких
Мясиков!" Правда, петь Пупырь наотрез отказался и в конце концов
признался:

- Голос у меня сильный - но гнусный! У комарей на лету носики
отваливаются...

Тогда от него отстали, сочтя причину достаточно уважительной.

А вот Талька так и не объявился, и это начало меня не на шутку
беспокоить. Веселье было в полном разгаре, так что моего ухода никто и не
заметил.

...Я нашел его в сарае, на куче сена. Пацан метался, словно в бреду,
глаза его страшно закатились, губы посинели, руки судорожно дергались, и
изо рта время от времени вылетали какие-то невнятные выкрики...

Хмель как молотом вышибло у меня из головы.

- Чек, Вила, идите сюда! Тальке плохо! Да скорее же!..

Послышался топот ног.

Примчались все. Вила тут же захлопотала возле Тальки, Черчек побежал
за своими припарками, в дверях толпились испуганные и притихшие ребята с
Выселок, а сквозь из заслон все пытался прорваться спотыкающийся Свидольф.

- Пустите, пустите меня! - чуть не плакал он. - Я помогу, я лечить
умею, у меня сила есть, Ее сила, но все равно... да разойдитесь же, чтоб
вас всех добром завалило!..

А потом Талька открыл глаза и посмотрел на меня совершенно
осмысленно.

- Дядя Бакс, - прошептал он, - нам в Ларь идти надо. Там... Дядя
Бакс, Вила - дайте мне руки, я вам покажу! Там - мама...