Генри Лайон ОЛДИ

ГЕРОЙ ВАШЕГО ВРЕМЕНИ

Рассказы невежественных людей поражают слух.

Мудрый удивительного не рассказывает.

Из древних

Человек, не имеющий чувства юмора, должен

иметь хотя бы чувство, что у него нет чувства

юмора.

С.Е.Лец

КОЛЛАПС

Тангенциальный коллапсатор изобрел инженер Павел Лаврентьевич
Манюнчиков. Не хватайтесь за энциклопедию - в ней не найти Павла
Лаврентьевича. Гораздо проще найти его в курилке маленького института
"НИИЧТОТОТАМПРОЕКТ", коротающего восемь рабчасов за обсуждением последнего
заседания Верховного Совета. А зря, зря не берутся биографы за
жизнеописание господина Манюнчикова, ибо был господин Манюнчиков человек
обиженный и втайне страдающий.

Надо сказать, что Павла Лаврентьевича обижали все. Его обижали
коммунисты ("Почему у нас так плохо?!"), а также капиталисты ("Почему у
них так хорошо?!"), правительство ("Умники!"), народ ("Дураки!"),
начальство ("Хам и бездарь!"), сослуживцы ("Выскочки и сопляки!"), жена
("Стерва безмозглая!"), работники торговли ("Жулье!"), работники милиции
("Сатрапы!") - и многие-многие другие, полный перечень которых вполне
заслуживает упоминания если не в энциклопедии, то уж хотя бы в телефонном
справочнике.

И вот как-то раз сидел Манюнчиков в своем совмещенном санузле,
неисправный бачок которого лишь усугублял страдательные порывы, и думал,
придерживая брюки: "А как хорошо было бы, если бы все они, которые меня
обижают, вдруг взяли бы и исчезли к соответствующей матери!.. И, может
быть, тогда проявились бы, наконец, мои выдающиеся способности, талант,
или - чем черт не шутит? - даже гениальность!.."

И тут неожиданно Манюнчиков ясно представил себе схему. Не сразу он
понял, что это такое, но почувствовал всем своим существом, что это нечто
очень важное и лично ему крайне необходимое - и сразу же принялся
лихорадочно срисовывать видение, портя импортную женину помаду и
разматывая рулон дефицитнейшей туалетной бумаги.

Когда бумага смоталась окончательно, а вместе с ней смоталось и
озарение, Павел Лаврентьевич удовлетворенно откинулся на неисправный
бачок, оглядел свое творение, ничего не понял и укрепился в мыслях о
собственной гениальности.

Умыв руки и вернувшись в комнату, Манюнчиков вновь предпринял попытку
разобраться, что же он все-таки наваял. Получилось нечто среднее между
пылесосом, электрошашлычницей и противотанковым ружьем.

Долго сидел Павел Лаврентьевич над детищем своим, и уже потихоньку
злиться начинал, не находя ему ни объяснения, ни применения, но решил для
отдохновения души в журнале научно-популярном порыться, кроссворд
поискать. Полистал-полистал, кроссворда не нашел, зато статейку одну
обнаружил. Пульсары-коллапсары, дыры разные черные и белые, тарелки
летающие некондиционные - в общем, пришел гений Манюнчиков в волнение
страшное, потому как понял суть изобретения своего.

А изобрел Павел Лаврентьевич оружие ужасное, название которому -
ТАНГЕНЦИАЛЬНЫЙ КОЛЛАПСАТОР!

На следующий же день принялся Павел Лаврентьевич за расчеты, потому
как без расчетов скрупулезнейших самая замечательная модель у тебя же в
руках шарахнуть может и родителя своего же сколлапсировать.

И вот тут-то и выяснились в знаниях Манюнчикова пробелы немалые, а
точнее - один большой девственный пробел с редкими оазисами обрывочных и
весьма куцых знаний. И от открывшейся истины в расстройстве душевном засел
Павел Лаврентьевич в библиотеке - книжки умные читал, выписки делал. А
когда заполнился пробел бездонный выписками до середины - приступил
товарищ Манюнчиков к сборке аппарата своего, с немалым трудом
рассчитанного.

Только вот сослуживцы Павла Лаврентьевича, выскочки и сопляки
вышеупомянутые, как-то косо поглядывать на него начали. Да и то сказать -
на перекуры не ходит, кроссворды не решает, о заседании последнем и
говорить не хочет - совсем, видать, свихнулся человек. Пришлось
Манюнчикову в целях конспирации включаться обратно в жизнь коллектива,
отчего работа пошла куда медленнее, зато сигареты закончились куда
быстрее. Ну да бог с ними, с сигаретами, а только сделал Павел
Лаврентьевич модель действующую, сделал все-таки, несмотря на общественную
нагрузку, чтоб ей пусто было...

Коллапсатор вышел большой, черный, тангенциальный, работающий на
батарейках "Крона". Долго сидел Павел Лаврентьевич на кровати, долго
вертел в руках детище свое родимое - и, наконец, решился. Выставил он
мощность (самую малую), прицелился в старый будильник "Чайка" (звонивший
на редкость противно), и нажал кнопку.

Загудел слегка коллапсатор, засветился, буркнул что-то невнятное... И
исчез будильник "Чайка", исчез со всеми своими семнадцатью
псевдорубиновыми камнями!

Павел Лаврентьевич даже рукой провел по пустому столу. Чисто.
Сколлапсировал будильник! Ай да Манюнчиков, ай да сукин сын!..
Получилось!.. И тут Манюнчиков, действительно сукин сын, не утерпел.

Сунул он коллапсатор свой за пазуху, квартиру запер тщательно и во
двор вышел. Идет по двору Павел Лаврентьевич Манюнчиков и чувствует себя
сильным и уверенным. "Теперь, - думает, - кого хошь сколлапсирую. Нету на
меня теперь никакой управы, вплоть до милиции, потому как вещественных
доказательств аппарат мой не оставляет. Раз - и нет! А на нет и суда нет".

Вот так, думая о разных приятных для себя вещах, дошел Манюнчиков до
голубятни в углу двора. А надо сказать, что голубей Павел Лаврентьевич
тоже не любил - и за бульканье их глупое, и за окраску несерьезную, и за
гнусную склонность гадить куда попало, не исключая и его, Манюнчикову,
личность. Так что подошел он к голубятне, по сторонам оглянулся,
коллапсатор свой вытащил... Хлоп - и нет голубятни, как и не бывало, со
всеми ее гадами пернатыми.

Хихикнул злорадно Павел Лаврентьевич и хотел было дальше направиться,
как вдруг услышал за спиной:

- Ах ты, ирод, антихрист окаянный! Что ж ты птичку невинную, божье
творение, изничтожаешь?! А ну подь сюды, сто чирьев тебе на седалище! В
милицию пойдем...

Обернулся испуганно Манюнчиков, и увидел деда-голубятника, коего в
сумерках ранее не приметил. Вредный был дед, злопамятный,
склерозоустойчивый.

Глянул еще раз по сторонам Павел Лаврентьевич - на этот раз
внимательно - улыбнулся ехидно ругателю-орнитологу - и кнопочку надавил.
Раз - и нет деда.

Плюнул тогда Манюнчиков на асфальт и в приятном расположении духа
домой пошел.

Утром Павел Лаврентьевич на работу опоздал по причине
сколлапсированного будильника. И не просто опоздал, а на целых сорок три
минуты. Так что вахтер на проходной аж подпрыгнул от радости и служебного
рвения и палец в телефонную дырку сунул - начальству доносить. Посмотрел
Манюнчиков - одни они в холле с вахтером. Давно ему, кстати, этот вахтер
не нравился, и фуражка его противная, и морды выражение неприятное для
глаза, и вообще...

Рванулся подлец-вахтер в сторону, но не зря коллапсатор у Павла
Лаврентьевича звался тангенциальным, ой не зря! Хлоп - и нет вахтера. А на
нет - и суда нет. Пора идти на работу.

В тот же день Манюнчиков подкараулил на лестнице своего начальника -
хама и бездаря - и отправил вслед за вахтером. А назавтра пришла очередь и
зама - тупицы и чистоплюя - имевшего неосторожность разогнать в туалете
курильщиков, в том числе и Павла Лаврентьевича лично. Хотели еще
Манюнчикова в колхоз заслать, но ответственная за колхозы - дура крашеная
- запропастилась куда-то, искали ее, искали, не нашли и бросили.

Думал Павел Лаврентьевич и жену свою, Люсю, сколлапсировать, да
передумал ввиду некоторой пользы ее существования, в горячих обедах и
стираных носках проявляемой. Так что с этим пришлось повременить.

Ну, ясное дело, стал народ вокруг нервничать, слухи поползли разные,
дескать, люди куда-то пропадают. Кто международный империализм винит, кто
- сепаратистов и номенклатуру, а некоторые, страшно сказать, - самого...
Пришлось милицию вызывать. Двух не в меру ретивых служителей порядка Павел
Лаврентьевич быстренько сколлапсировал, а остальные сами смылись. По
причине отсутствия вещественных доказательств и скудной оплаты
героического труда работников органов.

И всем бы доволен был Манюнчиков, но стала к нему закрадываться
этакая подленькая мыслишка: "А куда ж все эти, сколлапсированные,
деваются? Хоть и подлецы они все, а интересно..."

Снова засел Павел Лаврентьевич за книги да расчеты, еще треть пробела
своего с великим трудом засыпал и вывел-таки формулу конечную, вывел,
глянул - и ужаснулся, потому как по формуле этой треклятой выходило, что
все, кого он сколлапсировал, живы-здоровы, только перешли они все в
восемнадцатое измерение, где испытывают неудобства немалые, и ровно через
девять дней и шесть часов после факта исчезновения вернутся обратно крайне
обозленные - и окажутся в радиусе трех с половиной метров от