нетерпеливо облизывающейся пасти обрыва - где внизу стояла и не падала
нелепая, невозможная, чудовищная волна-постамент.
неминуемо растоптаны. Так же они, волей случая оказавшиеся на пути
колесницы Амфитриона, мгновенно рассыпались в разные стороны - воинские
навыки не раз спасали солдат в тех случаях, когда мудрая Метида-Мысль
оказывалась совершенно бесполезной - а умница-Гундосый вихрем слетел на
землю и подхватил под уздцы лошадей своей упряжки, всем весом повиснув на
них и отворачивая оскаленные морды вправо к обрыву, заставляя животных
танцевать на месте и позволяя Амфитриону на полной скорости пройти
впритирку к левому боку его колесницы.
было совершенно неважно; и соленые брызги сорвались с гигантской волны,
подобно невольным аплодисментам.
с головы, земля качалась в такт скачке, поводья жгли ладони, пытаясь
вырваться из окостеневшей хватки, дважды колесница отрывала от хрустевшего
щебня оба левых колеса, и оба раза хрипящий Амфитрион чудом удерживал
равновесие, а пот стекал по лбу и невыносимо разъедал глаза, но Амфитрион
все равно видел, что Ликимний до сих пор не справился с проклятыми
кобылами... вот он ближе... еще ближе... заднее колесо на миг зависает над
краем обрыва, но Ликимний, страшно оскалившись, рвет левый повод - и ему
удается выиграть у безымянной судьбы один локоть жизни... два локтя...
три... почти пять локтей жизни - и в этот промежуток между бортом
колесницы Ликимния и краем обрыва, за которым начиналось пенящееся
небытие, Амфитрион вбил себя, коней и свою колесницу, как в бою вбивал
копье между краем щита и выставленным вперед мечом врага.
друг в друга бортами - и Амфитрион, не понимая, что делает, боком взлетел
в воздух, обрушиваясь на закричавшего Ликимния, чуть не выбросив юного
шурина на камни, и пальцами-когтями вцепился в кулаки брата Алкмены,
омертвевшие на поводьях.
порвется.
боль, потому что земля замедлила бег, постепенно перестала нестись
навстречу, грохоча и подпрыгивая; и Амфитрион слизывал с губы кровь,
наслаждаясь ее соленым вкусом, и пробовал разогнуть пальцы: сперва свои, а
позже - растерянно моргавшего Ликимния.
потерявшуюся во время скачки, набросил ее на скорчившуюся в углу жену;
взгляды его и Алкмены на миг встретились, переплелись, стали единым целым,
как тела любовников на ночном ложе - и Амфитрион медленно отвернулся,
сгорбившись под невидимой тяжестью.
он приблизился к краю обрыва и остановился, глядя на море. Мокрые волосы
кольцами облепили его лоб, хитон лопнул от подмышки до середины спины, на
бедре алела широкая ссадина; он стоял под дождем и смотрел вниз, туда, где
на узенькой полоске берега, на мокрой гальке валялись обломки его
колесницы, бился в агонии конь с переломленными ногами, а отпрянувшее море
неуверенно облизывало труп второй лошади.
ржала гнедая виновница всего случившегося.
кобыла.
стороны, то расшибаясь о скалы, то бодая друг друга, а из косматых туч,
грозно нависших над заливом, вырываются пучки ослепительных молний и
полосуют кипящее море... одно море... только море - и ничего больше.
землю пытались раскачать, но некто сильнейший держал земные корни в своих
руках, как еще недавно Амфитрион - поводья колесницы, и земля вопреки
всему оставалась неподвижной, хрипло ропща от боли.
море неохотно огрызалось, словно взъерошенный зверь, еще рычащий и
скалящий зубы, но уже готовый припасть на брюхо и отползти назад; в рокоте
земли и раскатах грома звучали какие-то, непонятные людям слова - а между
небом и морем стоял измученный человек в порванном хитоне, и стихии
боялись взглянуть ему в глаза.
испуганно молчащее воинство, криво улыбнулся жене и охающему Ликимнию - и
запел... нет, скорее заорал на все побережье:
Ехидны! Хаа-ай...
ветераны, и даже изрядно помятый Ликимний присоединился к общему хору. -
Хаа-ай, гроза над миром!..
бедре, поморщился и зашагал прочь от обрыва.
но без приключений, и жрецы местного храма Аполлона-Эглета [Эглет -
Сияющий, одно из прозвищ Аполлона], едва завидев священные лавровые венки,
тут же разместили всех в примыкающих храму помещениях, специально
предназначенных для паломников.
с ним, размахивая руками и втолковывая опешившему старцу что-то о внуках
Персея, любимцах богов и тому подобных вещах. Лысина старого жреца
встревоженно отражала свет звезд, Гундосый увлеченно ораторствовал - и,
когда Телем вернулся, то следом за ним шла вереница храмовых рабов,
согнувшихся под тяжестью плетеных корзин с разнообразной снедью и винными
амфорами.
главной причиной любезности жреца были отнюдь не речи Гундосого, а
торговые галеры в гавани Крис, нагруженные тафийской данью; так что лысый
служитель Солнцебога не без оснований рассчитывал на изрядную мзду в
пользу храма.
проснулся с дикой болью в спине и содранных чуть ли не до мяса ладонях, на
все намеки жреца только хмыкал и чесал расцарапанное бедро, а потом послал
в гавань Ликимния и семерых солдат, отказав жрецу в невинном желании
направить с Ликимнием добрый десяток дюжих рабов в качестве
сопровождающих.
только преступников, но и скупердяев, а также о возможных дурных
пророчествах пифии в Дельфах - но Амфитрион довольно-таки невежливо
повернулся к жрецу спиной и без лишних слов пошел прочь.
источник, излечивающий по поверью девяносто девять различных болезней.
Таким количеством недугов Амфитрион не страдал, но, добравшись до
источника, с удовольствием окунул в ледяную воду многострадальные руки и
долго стоял так на коленях, закрыв глаза и наслаждаясь покоем полного
безмыслия.
минута слабости прошла, и звериное чутье, не раз выручавшее Амфитриона в
его бурной жизни, подсказало ему обернуться и внимательно оглядеться по
сторонам.
шиповника, на таком же морщинистом, как и он сам, бревне сидел старик.
Жирный, обрюзгший старик с отвислой, почти женской грудью - отчего старику
не стоило бы носить одежду, открывающую левое плечо и часть груди. Не
стоило бы, а он носил. Может быть потому, что не мог увидеть себя. Впалые
веки его, казалось, давно срослись и провалились вглубь глазниц, туда, где
когда-то были глаза, а теперь были лишь мрак и память.
прекрасно слышит его. - Ты Тиресий, знаменитый прорицатель и уроженец Фив.
Креонт еще жаловался, что как раз дома, в Фивах, ты объявляешься реже
всего - особенно когда нужен позарез.
ему на щеку и деловито засучила передними лапками, но он даже не попытался
согнать ее.
на земле, а этот слепец на бревне, то почему бы мухе не сидеть на его
Роллинс Джеймс
Аникина Наталья
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Лондон Джек
Белов Вольф