из-за колдуна Стаха меня гнать? - с усмешечкой продолжил Великий Здрайца.
- Я ведь вас обманом на мельницу не волок, глаз не отводил, опять же на
Мартину душу не зарюсь! И жизнь ее мне ни к чему. Не верите? Тогда
спросите у нее самой, или лучше прикиньте: неужто наша мирная трапеза
похожа на насилие?! А этот замечательный старичок, святой отец,
вознамерился проклятую душу сына своего на вашу сестру выменять, а вашей
сутаной бенедиктинской прикрыться! Вот возьму я сейчас, порву договор на
Гаркловского вовкулака и уберусь восвояси - как полагаете, святой отец,
долго вы проживете с той минуты? Ведь вы теперь для Стаха Топора - огнь
пылающий, вечная гроза над головой!
он) таится подвох, но пока не мог ничего возразить.
Здрайца. - Я и сам уйти могу. А могу и не уходить. При мне-то Стах вас
тронуть побоится. Знает, старый хрен - захочу, и собственного сына отцу на
глотку брошу. Езжайте с богом в свои Шафляры, а с Мартой мы после
договорим. Правда, воровочка?
при словах "с богом", произнесенных нечестивыми устами.
был ему верить - сатана никогда ничего не делает просто так, никому не
помогает даром, и за все оказанные им услуги потом придется
расплачиваться, но... никакого другого выхода, кроме как воспользоваться
предложением Великого Здрайцы, аббат придумать не мог!
правильное решение; мельник, потупясь, тоже пытался что-нибудь придумать,
да только ничего не придумывалось - Марта ускользала из рук Стаха Топора,
так хорошо задуманная сделка рушилась! А Марта с замиранием сердца ждала,
чем дело кончится. Ей было страшно и почему-то одновременно весело: все,
что могло случиться, уже случилось, и хуже наверняка не будет; подобно
игроку, поставившему на кон все, что у него есть, она ждала развязки.
начавшего светлеть тумана вылетела громада бешено несущегося всадника.
копыта вдребезги разнесли стоявший с краю горшок душистой подливы; всадник
натянул поводья, подняв громко заржавшего коня на дыбы, и в следующее
мгновение уже соскочил на землю.
принялось облизывать лицо мокрым шершавым языком.
из-за пояса тяжелый пистоль и стал проверять, не отсырел ли порох, и
исправен ли ударный механизм.
лицах, руках; муть перед рассветом...
Марте полузабытая пастушья песня, - хлещет-плещет старый баца длинным
батогом..."
оплывающий в руках Михала, своего приемного сына, а Костлявая стоит за
плечом, скалится, падаль!..
нарастала, оглушала, обволакивала пульсирующим покрывалом; все, кроме
воеводы Райцежа, инстинктивно попятились к тарантасу Петушиного Пера,
словно ища там защиты, один из подмастерьев замешкался, испуганно озираясь
- и бедолага почти сразу был насмерть стоптан вырвавшимися из тумана
верховыми.
пистоль, а правая удлинилась на два с половиной локтя стали драгунского
палаша, некогда сослужившего славную службу барону фон Бартенштейну.
неподалеку от воеводы, возбужденно переговариваясь. Кучка людей у
тарантаса, равно как и мертвый подмастерье на траве, их нисколько не
интересовали. Мало ли кого черти вытащили в такую рань позавтракать у
погоста, бросив под копыта...
верховых и встал между Михалом и преследователями. Намокшая от росы сутана
тяжко свисала с узких плеч, молитвенник был воздет к серому небу, и если
глаза человека и впрямь способны метать искры, то это был именно тот
случай.
пистоля - нетерпеливо махнул отцу Яну.
сказано!
монаха, посмевшего встать на их пути, но тут из тумана объявилось новое
действующее лицо; объявилось неожиданно для всех, и для себя самого в том
числе. Собственно, лицо это было не такое уж новое, а весьма и весьма
поношенное, налившееся кровью от быстрого бега, и вся толстая фигура
квестаря Игнатия вздымалась и опадала с каждым вдохом-выдохом, как тесто в
квашне. Умудрившись часа полтора тому назад выломать одну из неплотно
пригнанных досок в задней стене сарая - туда его заперли подмастерья от
греха подальше - доблестный квестарь все это время блуждал в проклятом
тумане, плача от бессилия, тщетно пытаясь выбрести хоть куда-нибудь и
принимая конский топот за издевательства нечисти. Он и не знал, что ходит
кругами возле погоста, пока крик отца Яна не хлестнул Игнатия почище
ременного батога, указав верную дорогу к спасению души и тела.
облобызать край его сутаны. - Ой, счастье-то какое! А я уж думал: все,
пропали мы с вами, осиротел монастырь тынецкий без пастыря!.. ан нет, вон
вы где, слава Господу нашему во веки веков!..
кустистые брови и пришпорил лошадь. Оказавшись подле растерянного усача,
он склонился к товарищу и зашептал ему что-то прямо в поросшее белесым
волосом ухо.
тоном. - Говоришь, что разбой творим, а того не видишь, что не разбойники
пред тобой, а честные люди!
графа Висничского по полям гоняетесь и невинных поселян конями топчете? -
глумливо осведомился аббат Ян.
ответствовал усач, - а во вторую, их ясновельможной милости князя
Лентовского. Сам понимать должен, святой отец: ты в своем монастыре
хозяин, что ни повелишь, то монахи исполнят; нам же князь велит, а мы
исполняем, и не тебе препятствовать княжеской воле!
спросил усач. Чувствовалось, что беседа с аббатом успела ему поднадоесть,
и он еле сдерживается, чтобы не отстранить тынецкого настоятеля в сторону
и продолжить охоту на прижавшегося к ограде беглеца.
князь побеждал.
кивнула брату: дескать, правда, было дело, а почему Михалек не поведал
тебе о поединке над речкой Тихой - того я не знаю.
понятно... Послушай, верный слуга Лентовского: я, настоятель тынецкого
монастыря, даю тебе слово, что вскорости прибуду в маеток твоего пана и
привезу с собой воеводу Райцежа. Тогда и рассудим, честный был поединок
или нет, и одна ли на всех честь шляхетская! А сейчас дай нам ехать своей
дорогой. Или ты не веришь моему слову?
снимать с седел волосяные арканы. - Приедешь ты, святой отец, с паном
воеводой в маеток Лентовских через месяц-третий, а я к тому времени давно
уже на колу криком изойду. Когда их княжеская милость огнем гнева пылает,
ему поленья сейчас подбрасывать надо, не завтра, и уж тем паче не через
месяц. Не серчай, отец настоятель, но мне лучше сегодня через твое слово
перешагнуть, чем завтра объяснять князю, почему отпустил убийцу княжича
Яноша! Иезус-Мария, своя рубашка ближе к телу!
Седым, не выдержала.
чувствуя, как хмель безумной ночи кружит голову и вырывается наружу
Белоусов Валерий
Дальский Алекс
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия
Ибсен Генрик
Маккарти Кормак