Генри Лайон ОЛДИ

ПРОРОК

"Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей."

А.С.Пушкин

...Антисфен взял пробирку и посмотрел жидкость на свет. Эликсир был
темно-золотистый, густой, напоминавший старое токайское. Он или не он?

Надежда, вечная спутница Антисфена, кричала, что да, он! Но
скептицизм - неизменное бремя ученого - требовал проверки.

Антисфен подошел к старому, прожженному кислотами, кое-где
обугленному столу, взял колбу с реактивом. И в этот момент раздался
требовательный стук в дверь. Он знал, что рано или поздно так случится,
но... только не сейчас! Это было слишком больно.

В дверь колотили все настойчивее.

Антисфен очнулся. Дверь выдержит не более двух минут. Надо
действовать. Он лихорадочно сгреб со стола пачку потрепанных листов,
исписанных формулами, цифрами и схемами установок, и швырнул их в камин.
За ними полетели бумаги из ящика. Что еще? Установка! Антисфен схватил
кочергу и, закрыв глаза, с размаху ударил в переплетение змеевиков,
фильтров, нагревательных реторт и медной проволоки. Что-то зашипело,
повалил дым. Вылетел верхний замок на двери, засов еле держался. Антисфен
ударил еще раз, потом еще... Ему казалось, что он ломает собственные
ребра.

Ну, вот и все. Может быть, он еще успеет бежать?

Антисфен рванулся к окну, и тут взгляд его упал на пробирку, которую
он все еще продолжал сжимать в руке. Эликсир? Или яд?.. Теперь это было
уже все равно - и он одним глотком осушил пробирку. Вкус у жидкости был
горьковато-терпкий, с привкусом чего-то неуловимого, от которого
перехватывало дыхание и сжимало виски.

Секунду он стоял, прислушиваясь к происходящему внутри него. Но что
бы ни было в пробирке - оно не действует мгновенно. Антисфен швырнул
пробирку в огонь. В следующее мгновение петли двери не выдержали, она
обрушилась, подминая остатки установки, и в комнату ворвались гвардейцы.
Бежать было поздно. Он не успел заметить удара - но комната поплыла перед
глазами и померкла...

...Диктатор, розовощекий, гладко выбритый, сидел за массивным дубовым
столом старинной работы и улыбался. Во всем огромном зале с колоннами и
арочным потолком с лепными завитушками не было ничего, кроме этого стола.
На столе стоял телефон и лежала потертая канцелярская папка.

Антисфен молча смотрел в лицо, хорошо знакомое по газетным вырезкам и
телепрограммам. Болела разбитая губа, язык непроизвольно ощупывал пустоту
на месте выбитого зуба, но, в общем, он сравнительно легко отделался.

Диктатор молчал, и это молчание было в его пользу - поэтому Антисфен
заговорил первым.

- Что вам от меня нужно?

Диктатор молчал.

- В конце концов, по какому праву?..

Диктатор молчал.

- Что вам от меня нужно?! - Антисфен сорвался на крик.

- Эликсир, - диктатор произнес это слово очень тихо, одними губами,
но Антисфен понял бы его, даже если бы тот снова промолчал.

- Я вас не понимаю.

- Не морочьте мне голову. Я не специалист, и не знаю точно, какими
конкретно свойствами обладает ваш эликсир - продлевает жизнь, возвращает
молодость, дарит бессмертие... Подробности вы изложите потом. И технологию
- тоже. А сейчас мне нужна одна доза. Одна доза в обмен на вашу жизнь.
Плюс большие деньги. Вы меня понимаете? Очень большие. Очень.

Антисфен молчал.

- Хорошо. Крустилл!

За спиной Антисфена щелкнули каблуки.

- Слушаю, ваше превосходительство.

- Этот человек должен сказать "да". Уведите.

Самостоятельно идти Антисфен уже не мог, и конвойные несли его за
руки и за ноги. Потом его прислонили к стене. Антисфен покачнулся, но
устоял. Площадь металась перед глазами. Офицер начал читать приговор.
Антисфен знал приговор. Короткий и ясный, как автоматная очередь.

Согнанная на площадь толпа угрюмо молчала. Антисфена считали чудаком,
тронутым, юродивым - никому не делавшим зла. Поэтому они молчали - это
была привычная форма протеста.

К концу приговора часы на ратуше начали бить полдень, заглушая слова.
Слова, слова, слова... Кто сказал?.. Не помню.

Четверо солдат выстроились напротив. Защелкали затворы автоматов.
Офицер с парадными шнурами поднял руку. Антисфен ясно видел черные дырки
стволов. Сейчас...

Ударило рваное пламя. И наступила тишина.

- Вы что, ослепли?! - орал офицер. - С тридцати шагов в человека
попасть не можете? - он снова махнул рукой. Ударили автоматы. Пули
выбивали куски кирпича из стены, но Антисфен продолжал стоять.

Офицер выругался, вырвал автомат у одного из солдат и тщательно
прицелился. И в этот момент Антисфен понял.

Люди видели, как разлепились в улыбке разбитые, запекшиеся губы, как
приговоренный отделился от стены и пошел навстречу солдатам. Офицер
судорожно дернул спусковой крючок, но очередь снова обогнула избитого
человека и впилась в стену, кроша штукатурку. Несколько женщин из толпы
забились в истерике. И тут солдаты бросились бежать. Молодые, здоровые
парни - им никогда еще не приходилось стрелять в пророков...

Антисфен ускорил шаги. Он не знал, сколько длится действие эликсира,
и ему надо было успеть дойти до дворца. А позади него, все увеличиваясь,
шла толпа, подбирая по дороге брошенные гвардейцами автоматы...

...Антисфен поставил точку, отложил рукопись на край стола и с
удовлетворением откинулся на спинку кресла. И в этот момент раздался
требовательный стук в дверь. Он знал, что рано или поздно так случится,
но... Это было слишком больно. Теперь эту книгу вряд ли кто-нибудь
прочтет.

Дверь рухнула, и в комнату ворвались гвардейцы.

Диктатор, розовощекий, гладко выбритый, сидел за массивным дубовым
столом старинной работы и улыбался. Во всем огромном зале с колоннами и
лепными завитушками на арочном потолке не было ничего, кроме этого стола.

- Не буду утомлять вас молчанием, как в вашей книге, - он продолжал
улыбаться. - Оставим эликсиры алхимии. От вас мне нужно отречение. Хорошо
поставленное, публичное, с представителями прессы. Награды не обещаю. Но
жить будете.

Антисфен молчал.

- Знаете, я читал ваши... опусы. Хорошо пишете. Но не стоит так
подробно следовать сюжету. Ведь у вас там, насколько я помню, дальше идет
пытка. И расстрел.

Антисфен молчал.

- Хорошо, тогда не будем ограничивать фантазию автора. Только без
эликсиров. И расстрел мы не будем откладывать на завтра. Крустилл!

За спиной Антисфена щелкнули каблуки.

Самостоятельно идти Антисфен уже не мог, и конвойные несли его за
руки и за ноги. Потом прислонили к стене. Антисфен покачнулся, но устоял.
Площадь плыла перед его глазами. Приговор он знал - короткий и ясный, как
автоматная очередь.

К концу приговора часы на ратуше начали бить полдень, заглушая слова.
Слова, слова, слова... Кто сказал? Гамлет.

Четверо солдат выстроились напротив. Защелкали затворы автоматов.
Офицер с парадными шнурами поднял руку. Сейчас...

Ударило рваное пламя.

Но Антисфен продолжал стоять, оцепенело глядя, как пули выбивают из
стены куски штукатурки вокруг него.