Чтение 3–й страницы книги ~Путь меча~

что ятаган за ширмой непринужденности упорно скрывает истинную цель своего
прихода и что сейчас я согласился не только на присутствие при Церемонии
Посвящения, но и на что-то еще, на что, может, и не стоило бы соглашаться.

Мало у меня забот?.. харзиец этот непонятный, Метла опять же уехала и
когда вернется - неизвестно, а теперь еще и нежданная любовь к мэйланьцам
со стороны дома фарр-ла-Кабир...

- Просто прекрасно! А то на таких торжествах ржавеешь от скуки! Ты
обязательно приходи, Единорог, расскажешь нам что-нибудь интересное...
Помнишь, твой брат, Большой Да-дао-шу ваши предания любил рассказывать,
пока не уехал домой? О походах Диких Лезвий, о подземной кузнице Нюринге,
о мертвых Блистающих с вечно теплым лезвием... как вы их называете?
Отблестевшие, что ли?

- Тусклые. Тусклыми их зовут...

Это вырвалось у меня непроизвольно. Не та была тема, чтобы вот так,
попусту, звенеть о ней после захода солнца. Шешез прав - в древнем Мэйлане
верили во многое, на что большинство Блистающих эмирата предпочли закрыть
глаза или сделать вид, что закрыли... а вот мне все не удавалось. Да и
глаза - их Придаткам закрывать привычнее, а в Мэйлане говорят: "От страха
в ножны не спрячешься".

Шешез не знал, отчего мой старший брат Да-дао-шу, рядом с которым и
Шешез, и гигант Гвениль казались не такими уж большими, прошлым летом
спешно бросил все дела в Кабире и вернулся в Мэйлань. Я и сам-то не слыхал
послания от наших старейшин, которое и выдернуло Большого Да из Кабира.
Посчитали, видно, что молод Единорог...

А еще Шешез не знал, отчего тринадцать отпрысков знатнейших
Мэйланьских родов согласно приказу Старейшин Совета Высших Мэйланя в свое
время оставили родину и уехали, не оглянувшись. Я и Да-дао-шу - в Кабир,
меч-крюк Цзяньгоу - в Хину, остальные - кто куда...

Ну и не надо ему об этом знать. Я не много знаю, как младший в роду -
так, все больше догадки строю - а Шешезу и вовсе ни к чему.

- Да-да, верно, - Шешез довольно потерся о ложе подставки, выложенное
трехслойным войлоком. - Тусклые, конечно! А я все никак не вспомню... у
Фархада спрашивал - не отвечает. Совсем старый, видно, стал! Собственную
тень пополам резать хочет. Ну да ладно, это дела семейные... так ты
приходи, Единорог, приходи обязательно!

...Еще около часа мы болтали о всяких светских пустяках, а потом
Шешез Абу-Салим резко засобирался домой, словно вспомнив о чем-то
неотложном.

- В Хаффе, на открытом турнире, - вскользь бросил ятаган, пока его
Придаток поднимался из-за стола, оправляя алый кушак на объемистом животе,
- у Кривого Килича Энгра неприятность вышла. Ты вот его не знаешь, а у
него Придатка испортили. По-крупному. Сам понимаешь, сабельные кланы - они
горячие, им молодые Придатки нужны, а тут правую ногу подчистую отрезало.
Выше колена. И самого Кривого Килича выщербили...

- Кто? - холодея, перебил я, забыв о приличиях. - Может, кто-то из
неопытных, вчера кованных? Нет, глупость говорю, их на открытый турнир и
не допустили бы, на первой же рубке отсеяли!.. Или бывает, что
какая-нибудь алебарда у своего Придатка болезнь проглядела...

- Бывает, - уклонился от прямого ответа сиятельный фарр-ла-Кабир. -
Всякое бывает. Вот и в Дурбане тоже было... Бывает - это когда раньше,
причем так давно, что и не вспомнить; а было - это когда почти сейчас,
сегодня или в крайнем случае вчера...

И не договорил.

- На Посвящение приходи, - добавил он уже от дверей. - Ты расскажешь,
мы расскажем... глядишь, и время веселей пройдет.

Оставшись один, я представил себе Щербатого Килича, затем подумал,
каково это - теплое и тусклое лезвие - и до утра меня мучили кошмары.

Мне снились испорченные Придатки. Я чувствовал приторно-пьяный запах
красного вина, хлещущего из разрубленной плоти.

Придаток Чэн всю ночь просидел над кувшином, и я не гнал его из зала.

Утром, в середине четвертой стражи я отправил Заррахида с поручением
узнать точное время Посвящения у Абу-Салимов - вчера я так и не удосужился
спросить об этом у Шешеза - и заодно послушать свежие городские сплетни.
Заррахид был не самым лучшим сборщиком слухов, но зато мой эсток умел
мгновенно отсеивать шелуху болтовни от редких зерен истины - что сейчас
волновало меня в первую очередь.

Я надеялся выловить в мутной реке легкомыслия форель смысла, как
говаривал иногда Трехзубый Кра, любивший в часы досуга бить верткую
серебристую рыбу в брызжущих пеной горных потоках Айера и Бек-Нэша на
северо-востоке от Кабира.

Цветистость слога была нынче в моде. Заразная, однако, штука... Я с
сожалением отмечал, что даже в Беседах коротким и ясным выпадам или ударам
без замаха предпочитались длинные "фразы" с множеством уверток и
двусмысленностей. Увы, столичные нравы оставляли желать лучшего...

Не прошло и полторы стражи, как эсток вернулся и доложил,
одобрительно похлопывая взмокшего Придатка эфесом по бедру, что в Кабире
ничего не говорят. То есть не то чтобы совсем ничего, и не то чтобы все
Блистающие столицы спрятали клинок болтливости в ножны осторожности - я
мысленно проклял Трехзубого Кра с его манерой изъясняться - и так далее, и
тому подобное, и еще много слов было произнесено эстоком в том же духе.

Когда я наконец понял причину многоречивости обычно молчаливого
Заррахида, то еле сумел не расхохотаться.

Клянусь грохочущей наковальней Нюринги, он пытался меня развеселить!
Видимо, после визита Шешеза и бессонной ночи я выглядел не лучшим образом,
вот верный Заррахид и старался вернуть расстроенному Единорогу былой
блеск.

Ну что ж, если так - то эсток преуспел в этом. Правда, ненадолго,
потому что мое взыгравшее было настроение быстро вернулось к прежнему
унылому состоянию, едва я задумался по поводу всеобщего онемения
Блистающих. Слог слогом, а врать мне Заррахид не станет.

Кабир молчит за три дня до турнира?! Скорее дерево перестанет гореть
в огне, а вода - вызывать ржавчину! И все же...

Неужели призраки мэйланьских легенд достанут меня и в Кабире? Я не
знаю тебя, выщербленный Кривой Килич с навсегда испорченным Придатком, но
если в маленькой Хаффе объявились Тусклые, то многие разделят твою участь.
Тебя это утешает, Килич? Меня - нет.

- Все готово к выезду, Высший! - доложил Заррахид, только что
выслушавший слугу из Малых.

Ах да, я ведь собирался в город...

...А во дворе у внутренних ворот уже били копытами по крупному
булыжнику две лошади, заблаговременно приведенные из конюшен, и
Блистающий-привратник - Южный трезубец Цзи по прозвищу Третий Ус Дракона -
презрительно поглядывал на суетившихся конюхов-Придатков.

Привратника мне в свое время порекомендовал Заррахид, и с тех пор
Третий Ус бессменно стоял на страже у входа в кабирский дом Единорога.
Бессменно - потому что трезубец имел сразу двух Придатков, и пока один из
них ел или спал, второй был готов к несению службы.

Было в этом что-то неприличное, но я доверял выбору Заррахида, да и
Третий Ус Дракона никогда не участвовал ни в Беседах, ни в турнирах - так
что повода к сплетням не давал. А однажды мне случайно довелось увидеть,
как он танцует глубокой ночью в пустом дворе, перебрасывая звенящую луну
через свои волнообразные лезвия - и я перестал задумываться над
странностями своего привратника.

И полюбил выглядывать в окно, когда наступает полнолуние.

Обо всем этом я думал, пока Придаток Чэн выходил во двор и садился на
лошадь, откидывая левую полу верхнего халата-кабы зеленого шелка - чтобы
ткань не заслоняла мне обзор и не мешала во время поездки общаться с
Заррахидом. Сам сопровождающий меня эсток обычно располагался на правом
боку своего Придатка, одинаково владевшего обеими руками, так что при
конном выезде в город мы оказывались почти вплотную - что, конечно, очень
удобно для личных разговоров в городской толчее.

И не обязательно верхом.

- Открыть ворота перед Высшим Мэйланя Дан Гьеном! - коротко и властно
прозвенел эсток Заррахид, строго соблюдая все положенные интонации и
ритуальную дистанцию между нами - ровно полторы длины моего клинка.
Понятное дело, ворота открыли бы и так, без особого приказа, но традиции
есть традиции, и не мне менять установленное предками.

А если уж менять, то начинать надо не с церемонии выезда в город.

Придаток Чэн привстал в седле, устраиваясь поудобнее и слегка задев
каблуками конские бока, отчего нервное животное заплясало под нами, прядая
ушами и норовя подняться на дыбы. Я звонко шлепнул лошадь по крупу,
Придаток Чэн туго натянул поводья - и спустя мгновение мы двинулись
вперед, мимо молодцевато вытянувшегося Цзи Третьего Уса.

Я не разбираюсь в лошадях, и мне не стыдно в этом признаваться.
Некоторые кабирские Блистающие открыто предпочитают конные Беседы, и от
них только и слышишь о седлах, правильной посадке Придатков и о
преимуществах рубящего удара на всем скаку. Нет уж, увольте... Дан Гьены,
конечно, признавали лошадей, но лишь как удобное средство передвижения, а
вести Беседы мы любили по старинке - не на подпрыгивающей спине глупого
животного, а имея под ногами Придатка надежную и привычную землю.

Мэйланьские Дан Гьены Беседуют в пешем виде, и поэтому мы всегда
отдавали должное молниеносному выпаду, равнодушно относясь к рубке. Разве
что в крайнем случае...

Впрочем, я не сомневался, что в столичных конюшнях Мэйланьского
Единорога жуют свой овес не самые плохие кони не самых плохих пород.
Наверняка Заррахид постарался... вон, едет позади, как влитой, словно
родился в седле!

Интересно, а где на самом деле родился мой потрясающий дворецкий, мой