Чтение 48–й страницы книги ~Рубеж~

Нет! Уже не смогу! Перед глазами вновь встал горящий сад,
горло запершило от жирного густого дыма. Кем ты должен был стать,
Двойник? Великим ученым? Великим правителем?

Ты не стал - как и я.

Только у меня не было сада, не было дома с колоннами розового
мрамора. Маленькая хибарка на окраине Умани, вишневое дерево у входа,
единственный лапсердак с заплатками на локтях, доставшийся от щедрого
дяди Эли...

- ...Ваш сын станет великим учителем, уважаемый ребе Иосиф!
Может быть, даже наставным равом в самом Кракове! Хотел бы я, чтобы
мои великовозрастные балбесы понимали Тору хоть вполовину так же, как
и он. А ведь вашему сыну, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, только
двенадцать!..

...Да, мне было только двенадцать, когда проклятый Зализняк
ворвался в Умань.

Отец не верил - и отказался бежать. А потом стало поздно. Мы
успели выбраться из северных ворот, но только для того, чтобы
наткнуться на очередную гайдамацкую ватагу, - люди Зализняка спешили в
горящий, гибнущий город.

- ...Хлопцы! Глянь! Так то ж жиды! А ну, робы грязь!..

Отцу повезло - он упал сразу под ударами шабли. Повезло и
матери - ее проткнули острой косой. И Лев Акаем, жених сестренки
старшей, погиб без мучений - бросился на врагов и упал бездыханным.

Нам повезло меньше - мне, сестрам, братьям.

Лея, младшая, умерла быстро - уже под третьим или четвертым
ублюдком, терзавшим ее юное тело. А Рахиль жила долго - и все кричала,
кричала... кричала.

Пока одни убивали сестер, другие разжигали огонь. Дрова
разгорались плохо, недавно прошел дождь...

- А ну, говорите, жидята, где ваш батька червонцы запрятал?..

Голые ноги - в костер...

Страшный дух горящей плоти.

И крик...

До сих пор он стоит в ушах, этот крик! Сначала умер Ицык,
самый младший, затем - Шлема... Потом замолчала Рахиль - страшная,
непохожая на себя. Кто-то взмахнул шаблей, поднял ее голову, насадил
на пику. На меня взглянули широко раскрытые пустые глаза...

Веревки впивались в запястья. Я знал - смерть рядом. Но страх
исчез, остались лишь ненависть - и жуткая, рвущая душу жажда Мести. За
мою семью. За мой народ. За себя. Ухмыляющиеся рожи подступили ближе,
кто-то плюнул в лицо.

- А вот и мы, жиденок! Ну, может, ты чего скажешь, перед тем
как сдохнешь?

И тогда воззвал я к Небу, к низкому, покрытому тучами Небу.

К Нему!

К Б-гу Авраама, Ицхака и Иакова, к Г-ду народа моего.

...Темным пламенем вспыхнули веревки. Вспыхнули - упали. Рука
рванулась вперед, вырывая чью-то шаблю...

- ...Твое желание услышано, Иегуда бен-Иосиф! Да будет так! И
знай, что жалеть уже поздно! Ты станешь Смертью, Мстителем за свой
народ, пока не встретятся Смерть, Двойник и Пленник. И да будет так!..

И вот они - встретились.

Ярина Загаржецка, сртникова дочка

В последние дни Ярина редко заходила в отцовский дом. Что там
делать? Пусто, тихо, комнаты заперты, из всей прислуги - вечно сонная
Глашка, которую никогда не застанешь на месте. Ночевать - и то
страшновато, словно в детстве, когда из всех углов темной комнаты
начинают лезть упыри с чертями и Черная Рука над кроватью нависает.
Особенно после страшных баек языкатого Хведира - уж он-то старался!

Но этим вечером довелось и залу открыть, и камчатой скатертью
стол устелить. Глашка, так и не проснувшись до конца, выставила
зеленую бутыль с рейнским да филижанку с варенухой, да знаменитый мед,
что был сварен еще покойной супругой сотника Логина.

И к этому - угощение, как водится. И зубцы, и путрю, и борщ-
квашу, и шулики. Есть чем брюхо потешить!

А все потому, что гости. Вернее, один гость - пан Рио.

Виделись они, понятно, каждый день, но Ярина обычай помнила.
Раз она - наказной сотник, то тех, кого на службу берет, должно домой
пригласить да угостить от души. А пан Рио - не обычный сердюк. И роду
зацного, шляхетного, и прибыл издалека.

Девушка и пана Крамольника пригласила, да лекарь отговорился.
Не иначе усидеть в кресле не мог. Оно и ясно - знатные канчуки у Павки
Гончара!

Итак, гости. Ярина была не одна, а с Хведиром, и Агмет тут же
- за креслом ее стоял, брови хмуря. Все по обычаю, разве что
гарматного салюта после здравиц не учиняли. Впрочем, пили мало, да и к
угощению едва притронулись (Глашка, по такому случаю нацепившая новую
керсетку вкупе с ненадеванной шапочкой-кибалкой, даже обиделась). Не
до того - Хведир-Теодор молчал, Ярине говорить не хотелось, а пан Рио
хоть и улыбался, стараясь хозяйку беседой увлечь, да тоже, видать, к
веселью был не сильно расположен.

Посидели по чину, чарки подняли, донышками по столу ударили.

Хведир сразу распрощался - пошел к себе, новое письмо в
Полтаву строчить. Агмета Ярина услала в город - стражу на улицах
проверить.

Самой полагалось бы, так ведь гость в доме!

Вот и остались вдвоем. Остались - да и разговорились.
Странное дело: слушать пана Рио оказалось интересно, почти как
Хведира. Да только бурсак больше книги мудрые пересказывал, а гость
все своими глазами видел. Слушала Ярина, дивилась. В каждой земле свой
норов, свой обычай. А тут и ежи с волка величиной, и карлы лесные, и

Чудило Глиняное, что страхи на людей насылает.

Слушала - и верила. Потому верила, что сам пан Рио многому
удивлялся - и зброе огненной, и книжкам друкованным, и черкасскому
ладу вольному. О таком в его дальней земле и не слыхали. А когда Ярина
вспомнила о чуде-чудном, что в стране французской недавно сотворили, -
летуне-монгольфьере, - гость только руками развел. Девушка не
удержалась - варшавскую газету принесла, где то чудо нарисовано было.
Пан Рио дивился, а Ярине приятно стало. Хоть и не встретишь у нас
карлов лесных, а все равно есть чем гордиться.

После о жизни заговорили. Пан Рио о себе поведал, Ярина - о
себе.

И вновь дивно стало. О том, что батька гостя - человек
шляхетный, Ярина и раньше слыхала.

Слыхала - и в толк взять не могла: отчего тогда пан Рио по
чужим землям шастает? Ведь не на службе военной, а в доме хозяин
нужен!

Теперь поняла - батька пана Рио тамошнего гетьмана прогневал,
за то и был по суду на смерть покаранный. Но ведь сейчас банацию эту
вроде как отменили? Чего ж пану Рио в свой маеток не вернуться? Что
вороги дом пожгли - беда, так ведь и не такое бывает. Дом отстроить
можно, после - жену привести, а там и детки забегают.

Или серебра мало? Потому и в сердюках пан Рио? Гость
улыбался, пытался объяснить, но тут и толмач невидимый не всегда мог
помочь.

- В нашей земле... нашем мире... несколько иные законы...

Пан Рио задумался, подбирая слова, вздохнул.

- Это трудно пояснить. Но мне кажется, что в моем мире законы
магические... волшебные имеют большую силу, чем законы физические. У
вас такое - исключение. У нас - правило. Мы говорили с господином
Теодором, и он предположил, что мой мир находится ближе к Внутренней
Сфере, поэтому в нем больше тонких материй...

Ярина испуганно моргнула. Все, тонкие материи пошли! Ну,
Хведир, погоди!

Гость понял, улыбнулся.

- Скажем, наш мир... более волшебный.

Девушка не стала отвечать. Может, и так, а все равно дивно.

- Хотя кто знает? - пан Рио медленно встал, шагнул к окошку,
зачем-то тронул рукой толстое стекло. - Сегодня мне снилось... Очень
странный :он... видение. Будто кто-то допрашивает меня... мою душу...
Кто-то черный...

Ярине стало не по себе. Полутемная зала, густые тени в углах,
за жошком - сизый вечер... Бр-р-р!

- Сны, конечно, всякие бывают, - гость словно понял: подошел
ближе, улыбнулся. - Иногда и чужая жизнь снится, словно своя. Но
этот... черный... Он рассказал кое-что очень важное...

- Да будет вам, пан Рио! - девушка заставила и себя
улыбнуться. - Сны Бог посылает. А если какие не от Бога, то в церковь
вам надо, да свечу поставить. Как вы там у себя без Бога живете?

Гость развел руками - так, мол, и живем.

- Как я понимаю, господин Теодор будет жрецом... священником?
Ярина кивнула.

- Я слыхал, что у вас жрецам... служителям Бога запрещено
жениться. Такой странный обычай!

- И вовсе не у нас! - возмутилась девушка. - То у латинов, а
латины истинного Бога забыли, в ересь впали. У нас только монахам того
не можно, . священники женятся. Вот пан Хведир...

Она осеклась, замолчала - и с изумлением поняла, что
краснеет.

С чего бы это?