следователю в милицию и рассказать ему про инвалида и про покупателя в
кроличьей шапке. А вдруг останкинская милиция окажется сильнее и
расторопнее порученца Валентина Сергеевича?
когда душа его так сливалась с музыкой Петра Ильича, что Данилов
чувствовал себя принцем Зигфридом, а Наташа виделась ему бедной
заколдованной лебедью, и Данилову хотелось пойти и разрушить в прибрежных
камышах злые чары. Когда партия альта в партитуре по желанию Петра Ильича
отсутствовала, Данилов доставал из кармана клочок с телефоном Наташи и
рассматривал его. Но вот злой гений был сломлен, утих перьями на
подметенном в антракте полу, музыка воссияла финалом. Зажглись и
электрические огни. Чуткий на ухо дирижер за сценой подошел к Данилову,
сказал ему: "Спасибо!" Данилов удивился, он был смущен, он чувствовал, что
играл хорошо, но от дирижера одобрения не ожидал. "Ваш инструмент сегодня
украшал наш оркестр", - добавил дирижер, поклонился и пошел по коридору.
"Он-то, наверное, думает, что при мне Альбани..." - пришло в голову
Данилову. Отрадно было то, что слов дирижера никто не слышал...
дорого - по тому и били. Пока были довольны альтом, а узнали бы про
близкого человека - и человека этого тут же бы смяли ради своих холодных
забав. Даже если сейчас Наташе плохо, даже если он ей нужен, все равно
оттого, что он окажется рядом с ней, ей же в конце концов станет хуже. Он,
Данилов, человек, но он еще и демон на договоре. И рисковать будущим
Наташи, а то и жизнью ее, он не имеет права. Ему уже сообщено о времени
"Ч", оно ему еще не названо, но где-то определено с точностью до
микросекунд и может быть объявлено ему в любое мгновение. Судьба его
взвешена и просеяна в ситах, что же ему теперь-то морочить Наташе голову и
ранить душу, коли завтра он станет вдруг никем, утеряет свою сущность и
даже не перейдет ни в какое вещество! Но это ладно, это его жизнь. А как
бы не пострадала Наташа оттого, что он, Данилов, был теперь влюблен в нее,
как бы не сгубила ее его земная любовь.
бумажки в ящик для использованных билетов. Однако облегчения не испытал -
номер телефона он помнил.
засыпал быстро. А теперь все ворочался. Как будто бы и не Наташа его
беспокоила, с Наташей дело было решено. Данилов выпил барбамил, но
барбамил не помог. Стараниям барбамила явно препятствовало нечто
постороннее. И тут пластинка с буквой "Н" на его браслете сама собой
сдвинулась вперед, подтолкнув Данилова в демоническое состояние. "Вот оно!
Вызывают! Сейчас и назначат уточненное время "Ч"!" - подумал Данилов, хотя
и знал, что время "Ч" объявляется иным способом. "Примите депешу!" -
ощутил Данилов деликатный сигнал. Депеша была короткой, Данилов
расшифровал ее сразу же и уяснил, что на Землю по премиальной путевке
Канцелярии от Наслаждений на две недели каникул направляется однокашник
Данилова по лицею Кармадон.
блестящие операции в созвездии Волопас, теперь премирован отдыхом на
Землю, и Данилов обязан взять на себя хлопоты об его ночлеге и
развлечениях. "Что же, они не знают, что ли, что мне назначено время "Ч"?
- подумал Данилов. - Если не знают, то и пусть!"
Засыпая, опять вспомнил слова Миши Коренева: "Помни, Данилов, боящийся не
совершен в любви!"
- вскочил с постели Данилов. Звонила его бывшая жена, Клавдия Петровна.
профессора Войнова...
экономике Турции... Я рад за тебя...
испытательный срок, ты должен освободить меня от всех забот, я прошу тебя
как друга, - решительно сказала Клавдия.
надо развязать руки, ты сам понимаешь, как трудно и рискованно будет мне
поначалу при таком серьезном человеке, как Войнов.
не муж. Мы разведены судом!
другом... Ну смилуйся, государыня рыбка! Ну-у... А, Данилов?.. И потом,
наконец, прости, что я тебе об этом напоминаю, но ты ведь мог быть отцом
моего ребенка... Даже отцом многих моих детей... - Последние слова Клавдия
произнесла с прежней лаской, но и с угрозой, давая Данилову понять, что
имеет все права на исполнительный лист и из-за несговорчивости Данилова
своими правами вынуждена будет воспользоваться, хотя это - крайний случай
и дурной тон.
голосом, каким могла заговорить умирающая лебедь Сен-Санса - Плисецкой,
уже затрепетавшая ослабшим крылом:
шестнадцать пунктов. Данилов записывал заботы и думал о том, что и
сегодня, верно, он снова не получит из химчистки синие брюки.
от него движения демонической пластинки браслета или уж, на крайний
случай, совершенно необыкновенного, скандального знака, объявившего бы о
прибытии Кармадона. Но нет, Кармадон не являлся. "А жаль", - думал
Данилов. Теперь он полагал, что Кармадон наверняка освободил бы его от
забот Клавдии Петровны. Может быть, он даже испепелил бы ее в сердцах. Но,
видно, отпускные задержали Кармадону, а то и премиальные.
внеземными силами, то есть помимо всего прочего напоминать о себе, однако
он вступил.
Наслаждений индикатор, на манер счетчика Гейгера, который бы тут же
фиксировал наличие вблизи Данилова демонических сил. "Для удобства
сопровождения Кармадона в пространстве, - объяснил Данилов. - Ща-а-а как
мне да-а-адут!" - думал он, зажмурившись. Однако индикатор ему тут же
прислали. "Что же, они и в самом деле, что ли, не знают о времени "Ч"?" -
удивился Данилов. Индикатор походил на шариковую ручку системы
"Рейнольдс", на самом верху его при наличии вблизи демонических сил должна
была высветляться изнутри голая рубенсовская женщина в красных сапогах.
Данилов сказал мысленно: "Ну, Валентин Сергеевич, держитесь!" Настроение у
него улучшилось, был он самонадеян, смел, полагал, что Валентин Сергеевич
теперь где-то далеко и внизу.
в Настасьинский переулок, в дом номер восемь. На листочке, пахнувшем
перламутром для ногтей, изящно и лениво было написано: "Зайти и отметиться
в очереди. Хлопобуды. Будохлопы". Дом, крепкий, когда-то доходный, Данилов
отыскал легко. Перескакивая через ступеньки, Данилов все же не сразу
оказался на втором этаже, он отвык от старых лестниц, в своем
кооперативном строении он был бы уже, наверное, под крышей. Согласно
бумаге Данилов позвонил в квартиру номер три. На двери была медная
табличка, на ней изображение куриного яйца с пасхальным рисунком и
курчавые слова: "Юрий Ростовцев, окончил два института", а ниже, в
скобках, меленько: "из них один университет". Дверь приоткрылась, и
высокий мужчина, в очках, лет тридцати пяти, с лицом веселого и кормленого
ребенка, выглянул на волю. Смотрел он на Данилова с любопытством, но и с
сомнением, словно бы чего-то ждал. Или слов каких или пароля. "Хлопобуды",
- сказал на всякий случай Данилов. "Будохлопы", - кивнул Ростовцев (а это
был он), то ли поправляя Данилова, то ли отвечая на пароль. Но дверь тут
же распахнул и Данилову улыбнулся. Каким Данилов ни был в то мгновение
деловым, а все же отметил удивительное обаяние румяного хозяина квартиры.
"С этаким не пропадешь, - подумал Данилов, - с этаким любая авантюра не
страшна, и в очереди за пивом морду не побьют, и если в ресторане чистую
скатерть попросит, официантка в такого салатницу не швырнет..." Впрочем, у
самого Данилова обаяния было не меньше. Но всегда ли был уверен в себе
Данилов? Увы, не всегда...
а сам исчез в боковой комнатушке. В руке его Данилов успел увидеть
вересковую трубку несомненно федоровской работы.
бы устроили площадку для игры в городки, а то и просто, на всякий случай,
забили бы ее со всех сторон досками и фанерой. Теперь в прихожей или в
коридоре, где виднелись между прочим детская коляска, вешалки, велосипеды
и оцинкованное корыто, повешенное на крепкий гвоздь, теснились десятки
людей. Свет горел, и Данилов мог заметить, что публика собралась в
прихожей отменная. Все люди были исключительно приличные, прекрасно
одетые, не курили, не толкались, чего следовало бы ожидать в очереди, и
говорили вполголоса. Почти совсем не имелось в прихожей юношей, в
Контровский Владимир
Херберт Фрэнк
Каменистый Артем
Посняков Андрей
Мичурин Артем
Орлов Алекс