Чтение 34–й страницы книги ~Вторжение из ада~

- Убийца!!! - вопил гнусно и истошно Авварон.

Иван опрокинул оборотня. Теперь он стоял, еле удерживаясь на ногах,
опираясь всем телом на осиновый кол, изнемогая от нахлынувшей слабости. Но
сквозь кровь, сквозь боль и мрак он видел, как жуткое, кошмарное чудище
истекает черной кровью, уменьшается, превращается в человека - хлипкого,
голого, трясущегося, скребущего землю ногтями и молящего о пощаде.

Да, молящего о пощаде с пронзенным сердцем.

- Ты убил собственного сына! - зловеще прошептал из-за левого плеча
Авварон. - Я же сказал тебе, Иван, что будет встреча с сыночком. Ты сам
просил об этом, ты что - забыл? Забыл! А потом убил его. Убийца!

- Врешь, сволочь! - прохрипел Иван.

Человек извивался, стонал, тянул руки к нему, к Ивану, глаза его были
налиты непостижимым отчаянием.

Нет, Иван не верил, он ничему не желал верить, он давил на осину,
пригвождая оборотня к земле.

- Ну и дурак, - прошипел напоследок Авварон. - Убивец ты! - И
отвернулся. И пошел прочь. А пройдя три шага, обернулся черным вороном - и
улетел, канул во мраке.

Дурак? Убивец? Иван резко выдернул осину из груди оборотня. Упал. Он не
мог стоять на ногах. Но он просипел, вопрошая:

- Правда это?

Оборотень не ответил. Рана у него на груди медленно затягивалась. Иван
заглянул в глаза оборотня. Это были серые, глубокие глаза Аленки. Оба
глаза, а не один левый.

Такие глаза не могли появиться в этом проклятом мире сами по себе. И
это были не глаза оборотня, это были глаза его сына. Значит, он родился.
Значит, он выжил и стал вот таким.

- Ты живой? - спросил Иван.

- Я не умру, - глухо ответил сын-оборотень. - Ты пожалел меня. Зачем?!

- Много будешь знать, скоро состаришься, - пробубнил Иван. - Тебе мать
ничего про меня не рассказывала?

- У меня не было матери, - вызывающе проговорил оборотень, - я сын
Пристанища.

- Ты мой сын, - сказал Иван. - Погляди на меня, и ты узнаешь себя.

Теперь, когда оборотень был в своем собственном облике, он и впрямь
казался почти двойником Ивана - тот же нос, тот же лоб, подбородок, вот
шрама над бровью нет. А роста почти такого же, и пальцы на руках, и даже
уши, щеки... только глаза были ее; Аленины! Вот так встреча!

Иван чувствовал, что теперь сын-оборотень не сделает ему ничего
плохого, хотя и не поверил ему, хотя и не признал. Но еще он чувствовал,
что вот-вот потеряет сознание, еще немного и даже этот
призрачно-мертвенный свет луны смеркнется, и он погрузится во мрак. И
тогда Иван рванул ворот, снял с шеи маленький железный крестик на цепочке,
подполз к сыну и надел на него. Тот передернулся, выгнулся, захрипел.

- Носи! И не снимай! - приказал Иван. - Ты мой вечный должник! Я тебе
жизнь вернул... Дал, а потом вернул! Понял? Ты меня понял?! Не снимай
никогда...

Иван провалился во мглу. Но последнее, что увидал перед провалом было
встревоженное и совсем человеческое, вопрошающее лицо с серыми глазами,
лицо, склоненное над ним. О чем сын хотел его спросить. О чем?!

И-ван так и не узнал этого.

Две безликие тени возникли перед карликом Цаем ван Дау внезапно. Но он
сразу понял, кто это.

- Ты хотел уйти от нас? - сокрушенно, почти плача, вопросила одна из
теней.

Цай промолчал, он знал, что теперь разговоры бесполезны, все будет
зависеть не от его ответов, а от того, какие инструкции получили в
Синдикате серые стражи.

Они могут просто взять да пропустить через его позвоночник ку-разряд -
и это будет крышка, четвертого разряда Цай ван Дау не выдержит, и ни одна
из комиссий не установит, что он умер насильственной смертью.

Но тени словно читали его несложные мысли:

- Не бойся, - ласково прошипела другая, - ты еще нужен Синдикату, тебя
не ликвидируют... пока. Но примерно накажут, чтоб впредь неповадно было, и
другим в науку!

Цай молчал.

Первая тень неторопливо оглядела камеру, обвела липким пристальным
взглядом пол, стены, потолок, сливающиеся в нечто серое и единое. И
спросила, указывая мыском серого сапога на бесчувственное тело:

- А это еще что?!

- Псих, - ответил карлик Цай.

- Больной, что ли? - переспросила тень.

- Ага, больной,--равнодушно выговорил Цай. Ему теперь было на все
наплевать, мечты о тихой и спокойной старости на заброшенной дальней
планете канули в тар-тарары. Ничего не будет. Ни-че-го!

- И чем же он болеет, позвольте узнать?

- Душою, - голос Цая совсем померк.

- А ты решил спрятаться у него в палате? Ты забыл, что в твоем мозгу
сидит маленький такой дельта-маячок, забыл, что старые и добрые друзья
всегда видят тебя и никогда не бросят одного? Эх ты, Цай ван Дау, а еще
отпрыск царских кровей в тридцать восьмом колене!

- Императорских! - поправил Цай.

- Чего?!

- Императорских кровей, вот чего. Только не осталось их во мне, ни
хрена не осталось - всю кровь вы мою выцедили, кровопийцы! Убивайте здесь!
Никуда не пойду с вами! Надоело! - Цай выпалил все это на одном дыхании и
отвернулся.

- Не хочет, - с издевкой протянула одна из теней.

- Устал, небось, - сочувственно просипела другая. И тут же добавила:

- Надо ему освежающий массаж сделать, тонус поднять!

И обе тени придвинулись к Цаю на расстояние вытянутой руки, сунули руки
в боковые карманы серых балахонов. Стражи Синдиката были на службе и они
не имели права на сострадание.

- Я убил его... - неожиданно прохрипел лежавший на полу.

- Бредит? - вслух осведомилась одна из теней.

- Можете, убрать? - вопросом на вопрос ответила другая. И вытащила из
кармана крохотный черный шарик на трубочке без рукояти - распылитель
ограниченного действия. Сноп лилового искрящегося света накрыл лежащего,
окутал фиолетовым облаком... и пропал, улетучился.

- Что еще за дела?! - воскликнул первый страж.

- Это фантом, - развел руками другой. - Его здесь нет, одна видимость.
Сейчас проверю! - Он подошел ближе к лежащему, пнул ногой - удар был
ощутим и телесен. Он пнул сильнее.

- Прости меня, я чуть не убил тебя... - снова прохрипел лежащий. И
открыл глаза. Они смотрели вверх, но ничего не видели, это был
отсутствующий взгляд человека, глядящего во мрак.

- Брось ты его! Не наше дело!