Чтение 14–й страницы книги ~Погружение во мрак~

- Это они меня вытащили. У них везде свои люди. Синдикат сводил
счеты с Восьмым Небом, понимаешь. И они решили, что крутой парень Гуг
Хлодрик им не помешает. Грязь, Ваня, гнусь, мерзость. Сколько планет
мы с тобой геизировали, вспомнишь?

- Двадцать девять - ответил Иван, - это с тобой. Но ты и без меня
работал. А я - без тебя.

- Двадцать девять миров, Ваня! - Гуг схватился за голову. -
Семнадцать населенных. Ты знаешь, что теперь на четырех из них?

Иван скрестил руки на груди.

- Что на них может быть? Базы. Дома отдыха. Охотничьи зоны.
Заводишки и комбинатики... много чего.

- Вот ты и дурак, самый настоящий, Ваня! Розовый ты
карась-идеалист, а не десантник-смертник. На четырех планетах сейчас
каторги похлеще гиргейской. Только парятся на них не зэки с Земли, а
местная, туземная братия. Черный Шар забетонировали полностью, выхода
наверх местным нет, они горбятся на подземных фабриках, гнут спину на
Синдикат.

- Врешь!

- Нет, Ваня, не вру. Синдикат взял Черный Шар в аренду на
девятьсот девяносто девять лет, вместе со всем, что там есть, вместе с
сорока семью миллиардами туземцев. На Шаре сутки - тридцать два часа,
а рабочий день - двадцать шесть. Из этих бедолаг выжимают все, они
лепят процессоры с утра до ночи и с ночи до утра, они даже не знают,
что они делают, для чего, их просто выдрессировали, обучили... - и все
с нашей легкой руки, Ваня!

- Неправда!

В голове у Ивана помутилось от слов Гуга, он не хотел верить, не
хотел! Великая Россия контролирует населенные миры, она бы никогда не
допустила...

- Это рабство. Настоящее рабство. Но бывает хуже, Ваня, Илонян и
огазейцев продают с их геизированных планет по всей Вселенной, всем,
кто хочет получить дармовые рабочие руки или наложниц. И Сообщество
знает об этом, несчастные проходят по статье "псевдоразумные тягловые
животные", понял?! А мы-то с тобой старались, несли свет бедным
аборигенам, пребывающим во мраке и сырости родных планетенок!

- Ложь!

В мозгу у Ивана вдруг пронеслось полузабытое: "Человеку нечего
делать в Пространстве, его дом - Земля, на Земле и искать он себе
должен применение, ищущий чуждого несет зло всем..." Отец Алексий
умер, а вот голос его жил, звучал в ушах. Иван покачал головой. Не
время, сейчас не время погружаться во все эти дрязги.

Он встал, подошел ближе к черному, пустому и безжизненному
аквариуму. Провел рукой по холодному стеклу.

- Гуг, - спросил он неожиданно, - а твой Цай хорошо знает дорогу
наверх?

- Если он не знает, значит, никто не знает, - философически изрек
Гуг.

Два красных глаза мигнули ив глубин, вперились в раскрытую душу,
обожгли. Иван вздрогнул, прильнул к стеклу - ничего за ним не было.
Пустота холод, мрак.

- Мне надо поговорить с тобой, давай выйдем.

Мулатка вскочила на ноги. Вспыхнула.

- Я и сама могу уйти. Прощайте, грубые и глупые мужланы!

- Ой-ей-ей! - пропел тонюсенько Гуг.

- Простите меня, - бросил Иван вдогонку красавице Ливе,
ускользавшей в дверцу, - но дело есть дело. - Он был сух и скуп. Не до
деликатностей. Ближайшие три-че" тыре часа решат все.

- Гуг!

- Чего?

- Узнаешь? - Иван держал у горла серенькое гладенькое яичко.

- И не надоело тебе играться? - рассердился Гуг.

- Надо проверить!

Иван нажимал все сильнее и на глазах терял свою стройность, жирел,
расплывался, рос. Он превращался в Туга-Игунфельда Хлодрика Буйного -
в его абсолютную копию, а точнее, в него самого, раздвоенного
сказочным образом.

- Погляди на меня!

- Грех смеяться над старыми больными людьми! - Гуг подошел и
ударил здоровой ногой по протезу своего двойника.

Иван чуть не упал.

- Ну и шутки у тебя!

- Привыкай! Я ведь привык. А вообще, Ваня, зря ты меня не прибил,
- Гуг смотрел на самого себя с презрением и враждой.

- Успеется еще. Я оставлю за собой это право, согласен?

- Согласен. Прибьешь, когда все до конца поймешь!

Гуг повернулся к нему спиной, уперся ручищами в резную столешницу
массивного деревянного письменного стола, совсем неуместного на
глубине восемьдесят километров.

- Обязательно прибью.

Иван быстро вытащил из-под мышки возвратник, накинул его на
предплечье Гуга Хлодрика, с силой сдавил контактные пластины. Прежде,
чем раздался полуслышный щелчок, Иван сказал:

- Привет Бронксу!

Гуг обернулся разинул рот... и пропал.

В эту минуту, с разинутым ртом и выпученными глазами он уже стоял
на борту Дубль-Бига-4, в приемной камере, обшитой мягкой оленьей кожей
вперемешку с пластинами угазавра с планеты У.

* * *

Лива не выдержала и получаса. Когда она вошла, Иван, он же Гуг
Хлодрик Буйный, главарь гиргейской освобожденной банды, сидел в мягком
черном кресле, забросив голову на спинку.

- А где это фраер, где твой карась? - спросила мулатка томно на
немецком. - Сбежал?

- Я его отпустил, Ливочка, - произнес Иван, гуговым голосом, - он
нам только помехой будет, все испортит, да забудь ты про него.

- А то, что ты лепил давеча - неужто правда?

- Туфта, Ливочка, туфта. Психа из себя давил, понимаешь? Ну ты
иди, ладненько? Чертовски устал, буду спать тут, на диванчике, иди,
лапушка.

- Фу-у! Как был ты мужланом, так и остался им. И за что таких
любят!

Ивану не пришлось спать в эту ночь. В теле Гуга Хлодрика он
почувствовал себя неважно - погрузневшим, постаревшим, необычайно
могучим, но вместе с тем неповоротливым. Досаждала искусственная нога
- будь прокляты звероноиды, отгрызшие живую Гугову ногу! Причина его
бессоницы была, конечно, иной. Иван напряженно продумывал все ходы -
шансов на успех прорыва не было. Сейчас они находились самое меньшее в
трех кольцах блокады. Как только они начнут дергаться, их обложат еще
сильнее - обложат, а потом начнут сжимать кольца. Щадить не будут,
каторжников-смертников не щадят. Могут и заложниками пожертвовать...
Кстати, о заложниках.

Иван-Гуг подошел к черной панели. Постучал.

Карлик Цай тоже не спал.

На порожке отпрыск инопланетной императорской фамилии замер и
пристально установился на Ивана-Гуга - даже белесые бельма вдруг
прояснились, высветились. Неужели догадался? - подумал Иван. Любое
недоразумение сейчас могло испортить все дело. Нет! Карлик прошел к
столу, выложил на него лист белого объемного пластикона.

И языком жестов показал - прослушивают.

Иван-Гуг подошел ближе. И подумал - их наверняка не только
прослушивают, но и просматривают, уровневая камера не могла не
находиться под видеоконтролем.

"Видеосистемы уничтожены, - языком жестов, безмолвно сказал Цай
ван Дау, - я все проверил!"

Пластиконовая объемная карта напомнила Ивану чтото, но что именно
он так и не вспомнил, не смог. Это была даже не карта, а скорее схема
- переплетения лабиринтов, камеры, ходы, тахты, стволы: заполненные
ядовитой водой были окрашены в голубой цвет, жилые, с воздуходувами -
в розовый, последних было меньше, намного меньше. Но было еще семь
извивистых черных ниточек, уходивших за пределы карты. Иван сразу
понял, что это такое.

"Да! - подтвердил карлик Цай, он будто мысли читал, - это те самые
ходы и тупики Синдиката. О них охрана не знает, их, попросту говоря,
нет. Мы с Гугом решили идти вот этим!" - Он ткнул корявым пальцем в
черную ниточку, спиралью спускавшуюся вниз, в глубины планеты.

Иван внутренне содрогнулся, но не показал вида - "Мы с Гугом"!
Значит, он раскусил его? Но это невозможно! Неужели он телепат, нежели
он способен проникать даже сквозь психозащитные барьеры?! Но почему он
так спокоен?

"Я понял сразу, что вы не Гуг, - безмолвно сказал Цай ван Дау, - я
не читаю мыслей, но я это умею определять, мы все умеем это делать...
вы отправили Гуга к себе. Он вас не простит никогда, плохо вам
придется, если вы выберетесь отсюда и встретитесь с Буйным! Но это все
неважно сейчас. Дело сделано, надо приступать к другому. Не
беспокойтесь, я никому не скажу. Даже эта киска, Ливочка, ни за что не
догадается".