Чтение 4–й страницы книги ~Демон Сократа~

В дверь постучали.

- Да, - разрешил я.

В номер вошли два крепких молодых человека. Они вежливо кивнули мне и
сказали Юреневу:

- Мы за вами.

Они явно знали, что Юренев находится у меня.

"Да какая тут тайна! - разозлился я на себя. - Он же ночью
переполошил всю гостиницу!"

Юренев кивнул.

Он пускал дым, он блаженствовал. "Ахама, хама, хама, - бормотал он
удовлетворенно. - Сейчас и поедем, мальчики. А ты, Хвощинский, - кивнул он
мне, - время не теряй. Учи чукотский язык. Пригодится."

3. ПАКЕТ

А утро уже кипело - июльское, душное. Воробьи дрались. К окну можно
было не подходить - так нежно, так мощно пахло листвой.

"Учи чукотский язык."

Я выругался.

Все во мне протестовало. Я приехал в Городок не ради Юренева и уж не
ради чукотского языка. Мне было бы трудно объяснить, что заставило меня
сойти с поезда. Билет у меня был до Иркутска. А ведь Юренев знал, знал,
что я приеду!

Провидец.

Проветрив номер, я принял душ. Сердце работало вполне нормально, а
вот фокус Юренева из головы не выходил. Как он умудрился разжечь сигарету?

И это его: не жди, не жди рецензий... Откуда ему знать, какие будут
рецензии?

Это НУС, решил я. Это все НУС. Козмин-Екунин, Ия, Юренев - они
всегда, и безусловно по праву, гордились созданием своей сверхмощной,
перерабатывающей любую информацию системы. К Нусу, к Необходимому существу
Анаксагора, создание Козмина-Екунина, понятно, не имело никакого
отношения. Нус Анаксагора - это некое организующее начало, без которого
невозможны построения, а НУС Козмина все-таки машина. Ну, не совсем
машина. Система. Так точнее, хотя менее понятно. Ни один человек на Земле,
даже самый гениальный, не может владеть той информацией, которой владеет
общество в целом. А вот НУС может! Она, кажется, знает уже кое-что такое,
о чем не догадываются и узкие специалисты...

Почему я так раздражен?

Это все сны, решил я. Они отнимают у меня силы. Вот придет ночь, я
усну и снова потянется тяжелая цепочка все тех же снов.

Думать об этом не хотелось.

Хотелось кофе.

Терпеть не могу швейцаров, дежурных, горничных; но, помня слова рыжей
администраторши, я позвонил.

- Кипятку? - безмерно удивилась дежурная по этажу. - Вы хотите варить
кофе?

- А почему нет?

- Так я сама вам его сварю.

- Вот как? Тогда покрепче, - разрешил я.

И усмехнулся. "Вы у нас проходите по рангу иностранца." Такое можно
услышать только в нашей стране. Интересно, что за кофе сварит дежурная?
Бурду из растворимых и нерастворимых осадков?

В дверь постучали.

Так быстро?

Я с искренним удивлением рассматривал симпатичную пожилую женщину.
Кажется, ночью она тоже стояла за спиной разбушевавшегося Юренева.

- Вот кофе. Я крепкий сварила, - дежурная осторожно поставила поднос
на стол. - Вафли, сахар, лимон. Вас устроит?

- Конечно, - я полез в карман. - Сколько за все это?

- Ничего, - улыбнулась дежурная. - Все услуги оплачены.

Я раздраженно выпятил губу:

- Кем?

Дежурная широко улыбнулась. Она приняла мой вопрос за шутку. Не желая
усугублять положение, я тоже улыбнулся:

- И часто у вас принимают гостей по рангу иностранцев?

- Ну что вы! - как бы даже виновато возразила дежурная. - Я тут много
лет работаю. Вы на моей памяти второй.

- Кто же был первым?

Дежурная понимающе заулыбалась:

- Нам не положено интересоваться...

- Так это же я, а не вы интересуетесь, - успокоил я ее. - Я,
наверное, задерживаю вас. Вам, наверное, домой пора.

- Пора-то пора, - странно замялась дежурная. Что-то ее все-таки
беспокоило, может, мои дурацкие вопросы. - Только все равно ждать
придется.

- Ждать? Чего?

- Звонка из больницы. Я в Бердске живу, а больница здесь, рядом.
Несподручно домой, а потом вновь в больницу.

- Простите, не знал, - я отхлебнул кофе, он оказался отменного вкуса.
- Кто-то из близких?

- Да дед у меня, - вдруг произнесла она беспомощно. - Пальцы дед
отморозил.

Дедом она называла мужа, это я понял. Но выходило, что-то дед
залежался с отмороженными пальцами - июль на дворе. На всякий случай, из
чисто человеческого сочувствия, я поддержал дежурную: зимы у нас суровые.
Я вот в детстве пальцы на ноге примораживал, до сих пор на погоду ноют.
Помните, в какой обувке ходили после войны...

Дежурная кивнула.

- Помню.

Получилось у нее жалостливо. Она явно искала утешения, что-то ее
здорово расстраивало.

- Я утром домой звоню. Всегда утром звоню домой. У нас телефона нет,
у соседа телефон, я ему и звоню, он машинистом работает. Веранды у нас
рядом, он деда крикнет, дед берет трубку. А тут ничего такого. Сосед мне
говорит: слышь, Шура, увезли твоего. У меня сердце обмерло - куда увезли?
Да в больницу, говорит, ты не переживай, пальцы дед отморозил. Ты после
дежурства сама зайди в больницу, там же рядом.

- Не понимаю, - сказал я, попивая кофе. - Когда ваш дед отморозил
пальцы?

- Да утром, я же говорю, - дежурная скорбно опустила глаза. - Я же
говорю, звоню утром соседу, он машинист, веранды у нас рядом...

- Утром? Сегодня утром?

- Ну да, - в усталых глазах дежурной проскользнула растерянность. - Я
вот звоню, а сосед: ты, дескать, сама зайди.

- Дед на морозильной установке работает?

- Да ну вас! - испуганно отмахнулась дежурная. - Я про такую и не
слышала и не хочу слышать. Мало ли что, у нас с этим строго. У меня дед
баньку по средам топит. Всегда у него все с середины. Не по субботам, а по
средам, значит. Так он любит, так привык, такой у него план. И греется.
Заляжет на полке и греется. Зимой так, и летом так. Привычка. И вчера вот
так пошел греться...

- Может, он сломал руку? Не обморозил, а сломал?

- Да ну вас! Я тоже так думала.

- Ну, не сломал, а скажем, обжег. Или ошпарил. Баня все-таки.

- Да отморозил! Говорю, отморозил. И не руку, а пальцы на руке. Я уже
звонила в приемный покой. Отморозил. Оттяпают теперь пальцы.

- Так уж сразу оттяпают?

- А чего смотреть? - рассудительно протянула дежурная. - Так и
оттяпают. Мне же сказали: сильно отморожены пальцы.

Я не знал, как ее успокоить. Врачам виднее, в конце концов.

Конечно, виднее. Она и не спорит.

Дежурная разгорячилась.

Дед у нее на пенсии, совсем смирный, не пьет. Дежурная вдруг
подозрительно повела носом - и я обрадовался, что успел спрятать бутылки.
Вот совсем смирный дед. Истопит баньку, погреется. А раньше слесарь
хороший был, ему Юренев Юрий Сергеевич хорошо работу оплачивал.

Я видел, дежурной хочется выговориться.

- Вот живи себе спокойно, - вздохнула она. - Да только спокойно нынче
не проживешь. То нога вот, а раньше - письма.

- Какие письма?

- Ну да, вы же не знаете... Дед письма стал получать, - дежурная
испуганно подняла глаза. - Бывало, штук по тридцать в день.

- От родственников?

- Откуда у него столько? - дежурная быстро оглянулась на дверь. - Я
тоже сперва подумала - от родственников. А там отовсюду письма, даже из
Вашингтона. Откуда у него родственники в Вашингтоне?

- Из Вашингтона?

- Ну да. Я соседей стала стесняться. Говорила сперва: да так,
знакомые пишут. А какие там знакомые! Дед и языков не знает. Еще баба
какая-то стала вязаться к деду. Чего, мол, забыл про нее? И урка какой-то:
дескать, в Вятке по одному делу шли. А из Вашингтона который, тот все с
обидой, с обидой. Приеду, мол, в гости. А как мы такого гостя примем? -
дежурная смотрела на меня с испугом. - И все с обидами, все с жалобами. У
одного дом сгорел, другой судится, третий выпить любит, а все мой дед
виноват. А мне ли его не знать, он под крылом моим, считай, пятый десяток.
Да и что мы выделить можем? У деда пенсия, у меня вот работа, а тот, что
из Вашингтона, тот требовал тридцать тысяч долларов. И требовал сильно,