канцелярскую принадлежность.
Матрос Терентий! - с этими словами он выпустил поводки, и коты с
дружным ревом накинулись и принялись рвать в клочья Шерстюка, а
Каверзнев, крепко зажмурившись, отсчитывал изумленным гаснущим
рассудком получаемые по роже удары. При этом в голове его прыгали
детские вопросы: "Почему? За что? Что я такого сделал?" и еще:"Почему
он такой большой?"
анафемский голос из-под самого потолка, а может и с небес:
иначе...кранты!!! - Под абажуром с треском лопнула лампочка, а дикий
Терентий навел обрез в сторону сейфа и произвел выстрел. Раздался
звук, как при разгрузке листовой стали, потом из дула вырос столб
оранжевого огня, вследствие чего в сейфе образовалась пробоина с
коровью голову, из которой наружу хлынула вода.
бумагами и, сложив кучей, поджег. Помещение ненадолго окуталось дымом.
картина разгрома, в центре которой лежали охающие Харитон с
Леопольдом, окровавленные и, почему-то, в репьях.
наклейками и зеленкой, представлены были своему смежнику, полковнику
ГБ Чуку.
нам поперек горла. Забрал себе в голову не по уму, на власть
замахивается, шизоид значит, социально опасен. Без места жительства,
обретается на крышах в центре города. Облавы не дали результата -
уходит между пальцев, - полковник растопырил и показал пальцы, - даже
словесного портрета нету, никто не называет. Теперь на вас надежда,
докладывайте, - перевел он острый взгляд с одного на другого и назад.
Харитон отрицательно качал головой, Леопольд же сокрушенно мычал и все
сползал со стула; разводил лишь руками, желая объяснить размер
повстанца. Но в целом оба имели в виду, что ничего не помнят. Потом
Шерстюк сказал, да не складно как-то, что помнит одного кота.
поскреб глубокомысленно в затылке и, отпуская пострадавших
оперативников, посулил разобраться и довести дело до ума.
человеческим событиям, являла участникам драмы то синее, с солнцем
посередине, небо, то пасмурный, туманный воздух с дождем и дымом.
Благодаря ее все время одинаковым законам, на потрепанном Шерстюке
вскоре подзажили кошачьи раны, и он вновь был вызван к полковнику в
приказной форме.
дело - отлеживаться. Работы чертова пропасть. Надо нам помогать, и
ваше чтобы тоже двигалось. Бери счас Каверзневы дела, пока он еще
долежит в госпитале, сам ведь видал, каковы у него ранения, с Хоботом
разберись - чего там. Тем более, он и по твоим каналам проходил. Дело
важное, так что даже не твоего ума - во как! Во главу угла его
поставь. В блин разбейся для Хобота! После к нам примкнешь - Терю
этого ловить. Если постараешься - возьму тебя к себе...в органы, -
воздел полковник палец, вытаращив при этом глаза, в кабинете же
стемнело, смерклось.
его сурово мерцали погоны со звездами. Кроме того, он был одарен
густыми бровями и столь же густым голосом. Лицо его несло чуть
смягченную запахом одеколона печать закона. Такой это был человек, что
всегда представлялось будто стоит за ним мрачная тень в плаще. Плащ же
красно-буро-малиновый, тяжелый, вразлет. Нельзя себе представить
такого за бутылочкой недорогого винца или в обществе
каких-нибудь...дам. Одно из двух: или дамы, или... одно из двух...
Харитона проняло, он вздрогнул, и на миг позабыл даже, что сам в форме
и при кобуре. Он обмер, а в воздухе что-то тихо лопнуло, и повис
вибрирующий дребезжащий звук.
начальственного ока.
было Харитон.
въехать? Не кобенься, Шерстюк, это приказ! - нажал Чук, - помощника
тебе выделим, есть подходящий, вот и справишься.
почтением от Л.Х." и, прослушав музыку, холодно скомандовал:
странно вибрировать, и Харитон понапрасну вертел шеей, стараясь
понять, откуда этот въедливый дребезг.
несвойственная жизнерадостному душегубу тоска, а вслед за ней
объявилось некоторое предчувствие и страх. Этому страху Харитон мог бы
возразить своей силой и хитростью. Даже интересно могло получиться,
подыскались бы и свидетели и виновные, но чья-то студеная пятерня все
сжимала ему сердце и не давала взяться решительно за дело. И все
тянуло ко сну...
обратился к двери, в которую раздался стук. Окончив стук, в кабинет
вошел человек...
пол вместе со стулом ушел из-под ног его крепкого зада, потолок
поменялся местами с полом, и Шерстюк, вроде бы прочно сидевший за
столом на одном месте, с птичьим криком слетел на пол, да таким
манером, что оказался в приличном от стола отдалении.
никакого права быть обстоятельство:
рукой, чтобы не повредилась в слабом месте, - еще у Чука
началось...Что ж делать? Может быть, впрочем, как-нибудь и обойдется,
если обождать. Рассеется как-нибудь. - Холодный пот потек далеко по
его спине, язык заколодило, но все же хватило сил спросить, будто ни в
чем не бывало:
вошедший.
двойник.
замелькали в башке картинки из сельской жизни, стада какие-то,
гумна... Он пожелал встать, освободить горло, но взамен того опять
полетел со стула, тем же манером, что и давеча.
мы от разных родителей, я справлялся, спинами тоже не срослись, так
что работать можно. Но, - прицелился он взглядом в Харитона, - могло
бы быть и хуже...
что сопротивляться напасти нельзя, а надо стерпеть и выждать хоть до
конца сегодняшней смены. Он кое-как собрался и стал вводить второго
Шерстюка в курс Хоботовского дела, наблюдая свою ложь и притворство с
какой-то совершенно новой стороны, вроде разглядывания собственного
бока в трюмо и без свидетелей. При этом он испытывал новый страх и
неловкость от того, что вдруг да заглянет кто-либо в кабинет и...
застанет его... и это следует прятать, таить от всех.
льдине в Арктике. Он вдруг заметил, что второй Шерстюк записывает за
ним и каждый листок подшивает в явившуюся на столе папочку аккуратно,
стопочкой, номерок к номерку. Спросить Харитон не решался, откуда-то
взялся такой трусливый такт, но затосковал пуще прежнего.
помощнику и о следах, и о резине, отвести тому глаза от себя, потому
что впивался новенький в него то и дело своими гляделками и достигал
Корнев Павел
Смит Кордвейнер
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Самойлова Елена