Чтение 15–й страницы книги ~Галактическая разведка~

Ольга так и не поняла, что я смеюсь. Она слушала меня и улыбалась.
Если бы я не отошел, она могла бы слушать и улыбаться часами. Ее
золотистые волосы волосочек к волосочку приглажены, светлые глаза всегда
добры, щеки румяны каким-то своим, очень спокойным, уравновешенным
румянцем... Меня раздражает и десятиминутный разговор с ней. Если бы меня
назначили адмиралом галактической экспедиции, я бы сутки рычал, ревел,
хохотал и топал ногами. А она даже не обрадовалась!

Андре уединяется с Жанной. Разлука дается им нелегко. Жанна пополнела
так, что заметно и посторонним. Роды назначены на 27 февраля и пройдут
нормально, я сам читал в прогнозе. Но Андре не доверяет прогнозу.

Мы третий день живем на корабле, и Жанна с нами. Древний обряд
расставания решено выполнить на планете. В полдень со всех кораблей
устремились ракеты с провожающими и отъезжающими обратно на Плутон. Я был
с Ромеро. Он не пропустит случая потешиться стариной, а мне хотелось еще
разок потоптать камень планеты.

Мы высадились в порту, когда выкатывалось оранжевое солнце, Ромеро
назвал это добрым предзнаменованием, хотя мы заранее знали, что прибудем к
дежурству седьмого солнца. На Ору летит около восьмисот человек,
провожающих вряд ли меньше. Никто не уходил далеко от ракет, но мы с
Ромеро зашагали в каменистые россыпи и присели на бугорке.

В сиянии оранжевого солнца равнина светилась, как подожженная.

- Скажите, Эли, - спросил Ромеро, - нет ли у вас ощущения, что вы с
этими местами прощаетесь навсегда?

- С чего бы это? Нет, конечно!

Когда мы возвращались обратно, Ромеро показал тростью на Жанну с
Андре у трапа.

- Прощание Гектора с Андромахой. Нам придется стать свидетелями
нежных объяснений.

Мы остановились так близко, что слыхали их разговор.

- Скорее бы уезжали! - говорила Жанна. - Я измучилась от провожаний.

- Не нарушай режима! - говорил Андре. - Еда, работа, прогулки, сон -
все по расписанию! Я спрошу отчет, когда вернусь.

- А ты не болей. И если попадутся красивые девушки с других звезд, не
заглядывайся на них. Я ревнива.

- Ревность - истребленный пережиток худших времен человечества.

- Во мне этот пережиток не истреблен. Ты не ответил, Андре, меня это
тревожит!

- Успокойся! На Ору людей не привезут, а влюбляться в ящериц или
ангелиц я не собираюсь.

Я взял под руку Ромеро, и мы прошли в ракету.

- Какова взаимная пригодность этих голубков? - спросил Павел. - Они
третий год не могут оторваться друг от друга.

- Большая на выдает личных тайн, а сами они не откровенничают. Я не
смогу удовлетворить ваше любопытство, Ромеро.

Странно все же устроен человек. Ничего я так не желал, как поездки на
Ору. Но мне стало грустно, когда я смотрел в окно ракеты на удаляющийся
Плутон. Мы жаждем нового и боимся потерять старое. В одну руку не взять
два предмета, одной ногой не вступить в два места, но, если покопаться, мы
всегда стремимся к этому, - не отсюда ли обряды прощания с их объятиями,
слезами и тоской?

При мысли, что кто-то заменит меня на Плутоне и восьмое,
прекраснейшее из солнц, создадут без меня, я расстроился. Черт побери, как
говорили в старину, почему мы не вездесущи? Что мешает нам стать
вездесущими? Низкий уровень техники или просто то, что мы не задумывались
над такой проблемой? Почему каждый из нас - один и единственный? Лусин
запросто творит новых животных, воздействуя на нуклеиновые кислоты
зародышей, разве так уж трудно продублировать себя в пяти или шести
одинаковых образах? Две Веры, восемь Ромеро, три Андре - один создает
новые дешифраторы, второй любит свою Жанну, третий уносится к галактам!

Уехать, но оставить себя, одновременно быть и отсутствовать, - нет,
это было бы великолепно!

- Ручаюсь, что вы фантазируете о чем-то немыслимом, - сказал Ромеро.

Я опомнился:

- Прощание Андре навело меня на мысль, что мы еще далеко не так
удобно устроила свою жизнь, как всюду хвалимся.

- Желания всегда опережают возможности, недаром Андре жалуется, что
половина его потребностей остается неудовлетворенной, - он путает, для
острого словца, желания и потребность. Кстати, он все еще прощается -
посмотрите.

Андре не отрывался от окна. Планета уменьшалась, по ее диску катились
три солнца, издали они казались ярче, чем были в натуре.

Я отвернулся от Плутона.

Впереди вырастал похожий на исполинскую чечевицу "Пожиратель
пространства", в стороне, сохраняя дистанцию, висели остальные
галактические корабли. Только издали можно было охватить одним взглядом
эти громадины. Конечно, земная луна больше любого из звездолетов. Но
Столицу с ее пятнадцатью миллионами жителей вполне возможно упрятать в
корабельное чрево.

В боковине звездолета раскрылся туннель космодрома, и ракета
устремилась на посадку.

На второй день полета я выбрался в командирский зал, откуда управляют
движением звездолета.

Зал - полая сфера, куполообразные экраны с боков, сверху и снизу:
звездное пространство на всех координатных осях. Посреди зала подвешены в
силовых полях пять свободно - по мысленному приказу - вращающихся кресел.
В центральном - Ольга, с боков ее помощники - Леонид и Осима, седенький
старичок. На боковине кресел - поворачивающийся бинокль с огромными
увеличениями. В зале темно.

Пассажиров сюда не пускают, но для меня Ольга сделала исключение.

- Завтра в двенадцать переходим с фотонной тяги на аннигиляцию
пространства, - сказала она вскоре после отлета. - Приходи в восемь ко
входу в зал.

Без двух минут восемь я подошел к заветной двери. Никто меня не
встретил, я постучал - ответа не было. На последней секунде восьмого часа
дверь распахнулась и что-то мощно всосало меня в темноту.

Ошеломленный, я вскрикнул. Тут же я почувствовал, что удобно сижу в
кресле. Обычно мы приминаемся, чтоб хорошо разместиться, здесь линии поля
сами выбрали мне наилучшую позу. В этом я разобрался потом, а в тот момент
меня охватил новый ужас. Я был словно выброшен вовне, в безмерность
космоса - звезды над головой и под ногами, справа и слева, передо мной и
позади!

Я услышал спокойный голос Ольги:

- Ты, кажется, застонал, Эли?

Я сделал усилие, чтобы голос не дрожал:

- Это от восторга. Никогда не чувствовал себя так хорошо.
Рассказывай, что тут к чему?

Ольга объяснила, что в зале нет ни верха, ни низа, все направления
равноправны. Она тут же хладнокровно перевернулась вниз головой. Я
последовал за ней, и та часть неба, что была под ногами, встала над
макушкой. Все совершалось так, как если бы верх и низ поменялись местами:
тело мое по-прежнему плотно прижималось к креслу.

- Мы могли бы передвигать звездную сферу, - заметила Ольга. - Но
тогда бы картина была одной для всех наблюдателей. У нас каждый исследует
свой участок неба, не мешая остальным. Силовое же поле в любом положении
создает ощущение, будто голова вверху.

- Как узнать направление полета? Здесь темно и со всех сторон звезды.

- Пожелай увидеть - и увидишь.

Кресло описало полуоборот. Теперь передо мной сияло созвездие Тельца,
в нем дико посверкивал оранжевый бычий глаз - Альдебаран, призрачно, на
границе видимости, светились Гиады. В сторонке, похожие на клубок сияющей
шерсти, горели Плеяды или Стожары.

Я пока не находил изменения в рисунке созвездий. Я поискал Большую
Медведицу - ковш был как ковш, я тысячи раз видел его таким.

Ольга рассмеялась.

- Ты нетерпелив. Мы в полете меньше суток и идем на фотонной тяге. От
Плутона нас отделяют миллиардов десять километров. Этого недостаточно,
чтоб изменились созвездия.

Я поинтересовался, как измеряется скорость корабля. Мне ответил
Осима. К этому времени я надел инфракрасные очки-преобразователи. Они
сконструированы для близких расстояний и не мешают наблюдать далекие
предметы, излучающие обычный свет, - я различал рядом с собой Осиму, а на
сфере все те же звезды.

Скорость звездолета определялась по параллаксу ярких звезд,
относительно шаровых скоплений на границах Галактики. В темноте призрачно
засветились две шкалы. На одной были досветовые скорости, на другой -
сверхсветовые, первая действовала при фотонной тяге, вторая - когда
включались аннигиляторы Танева. На досветовой шкале колебался зайчик - мы
шли на трети скорости света.

Я повернулся назад, чтоб поглядеть на другие звездолеты, но не нашел
даже точек. Ольга показала, как пользоваться биноклем. Теперь я видел все