позже. Сейчас поговорим о государственном аппарате. Он развращен.
Воровство казны, лихоимство, взятки, семейственность стали обычностью.
Радикально бы - заменить всех руководителей новыми людьми. Но где их
взять? И будут ли они лучше? Нынешние руководители развратились, но ведь и
приобрели опыт управления. Без такого опыта государство не способно
нормально функционировать. Предлагаю, чтобы каждый руководитель,
остающийся на старом посту, тем более - идущий на повышение, заполнял
секретный "Покаянный лист" с подзаголовком "Повинную голову меч не сечет".
В "Покаянном листе" он признается в совершенных им ранее нарушениях закона
и обязуется больше их не допускать. От наказания за проступки, в которых
повинится, он заранее освобождается. Зато за скрытое виновный несет полную
кару. Проступки, в которых признались, остаются тайной для всех,
проступки, которые пытались скрыть, опубликовываются.
сконцентрируете у себя необъятную власть. Для носителя такой власти нужно
и особое титулование. Что вам больше нравится, Гамов? Король? Император?
Президент? Генеральный секретарь? Председатель? Или, не дай бог, султан?
Халиф? Богдыхан?
означало только то, что не лили дожди, а тучи были не столь густы, чтобы
сквозь них не просвечивало солнце. Я вышел из дому - мы оставили на замке
нашу старую квартиру в Забоне и поселились временно в гостинице в Адане -
с Еленой. Ей нужно было в госпиталь - испытывалось новое лекарство ее
фабрики. Я шел в правительственный дворец.
сбивались в кучки, обсуждали перемены. Стерео еще не разнесло по стране
мои изображения, я мог не опасаться, что меня узнают. Мы с Еленой пристали
к одной группке.
он понимает в гражданском управлении? Что, я вас спрашиваю? Взял власть, а
зачем? Ни он, ни его вояки ни слова об этом пока не проронили!
что есть, на что надеяться...
правительство? Это же несерьезно! Бедный Маруцзян, как у него дрожали
губы, когда отказывался от должности!
Окрасить начало правления хоть выдачей по норме, это шаг!
полковник душевный, его солдаты любят. А награда! И честь завоевал, и
карманы полны! Родных повеселил, себе душу отвел.
ни к чему, а на рынок и наград не хватит. Зря хвастается твой племянничек.
Узнают, что разбогател, налетят вечером гаврики - и плакали все награды!
жизнь. Никто перевороту не радовался, никто не высказывал больших надежд.
понять такого сложного человека. Мы заседали опять "шестеркой
узурпаторов". Я рассказал, что слышал. Гамов спросил:
программу? Или вы боитесь себя, Гамов?
объявленное народу, становится делом. Сегодня вечером выступаю с
правительственной речью.
и на "вы". Этого потребовал Гамов. Никакой приятельщины, мы теперь не
просто друзья, а "одномышленники истории", вот такой фразой он описал нашу
государственную роль. Я лишь выговорил для себя право называть Павла
Павлом, чтобы не путать его с отцом. И пообещал научиться называть его на
"вы", с остальными "ты" и раньше не было.
были пусты, жители сконцентрировались у стереовизоров. У меня было
ощущение, что и враги прекратили метеоатаки, чтобы самим услышать нового
правителя Латании.
силой покорял людей. Чем он брал? Логикой? Откровенностью? Лишь ему
свойственной искренностью? И это было, но было и еще одно - и, быть может,
самое важное. Он говорил так, как если бы беседовал с каждым в отдельности
- интимный разговор, миллионы "разговоров наедине", совершавшихся
одновременно. Нет, и это не самое важное! Беседы наедине тоже бывают
разные - и доверительные, и угрожающие, и умоляющие, и просто
информативные. Он говорил проникновенно, вот точное слово. И совершалось
таинство слияния миллионов душ в одну, которое враги называли "дьявольской
магией диктатора".
готовился иронически оценить иные рискованные предложения,
прокомментировать для Елены трудные пункты. Я все знал заранее, одного не
знал - как он будет говорить. И не прошло и десятка минут, как я позабыл
свои комментарии и, как все его слушатели, как миллионы его слушателей,
только слушал, слушал, слушал...
снаряжения. Метеогенераторные станции не способны эффективно отразить
атмосферную агрессию врага - не хватает сгущенной воды, и промышленность
все уменьшает выпуск этого важнейшего энергетического материала. Если
метеонаступление врага не остановить, наши поля будут залиты - грозит
продовольственная катастрофа. Почему же так плохо в промышленности?
Неужели рабочие не понимают, что от них зависят и удачи на фронте, и
урожай на полях? Неужели им неведомо, что каждый процент продукции,
недоданный на заводах, равнозначен гибели сотен наших солдат, равносилен
гниению на корню так отчаянно нужного нам хлеба? Неужели им не жалко своих
сыновей, погибающих от того, что отцы недоукомплектовали какой-то агрегат,
недокрутили какую-то гайку? Неужели не терзает их плач детей,
протягивающих дома ручонки: "Мама, хлеба! Папочка, хочу есть!" И они не
могут не знать, рабочие наших заводов, что бессмысленно проклинать
продавцов за нехватку товаров, ибо нельзя в магазины доставить того, что
не вырабатывают в поле и на заводе. Падение промышленности не просто
плохая организация труда, нет, это наше преступление перед самими собой,
предательство наших парней, отчаянно сражающихся на фронтах, безжалостная
измена нашим детям, плачущим дома от голода. И не ищите слов помягче,
слов, оправдывающих наше недостойное поведение, ибо все слова будут лживы,
кроме самых страшных - измена отчизне, измена себе, измена своим близким,
взрослым и маленьким!
смотрел на Елену. Она побледнела, пригнулась к экрану.
Какие ужасные слова!
меньше, кто-то больше, но в нынешних бедствиях виновны все. Конечно,
правительство и командование виноваты гораздо больше, чем токарь на
заводе, тракторист в поле, оператор метеогенератора у пульта. Поэтому мы
сменили бесталанное правительство. Но одна лишь смена власти не принесет
исцеления. Нужно перемениться всем. Давайте думать, почему сложилась такая
нерадостная обстановка. Но предупреждаю: понять - не значит оправдать. Так
считают многие - найдут причины зла и от одного того, что происхождение
зла понятно, оно, это зло, кажется не таким уж злым. Нет, тысячу раз нет!
Понять причины зла нужно для того, чтобы уничтожить эти причины, а не для
того, чтобы примириться со злом. Так вот, первая причина - апатия, потеря
бодрости и веры. Зачем выпалывать сорняки, разбрасывать удобрения, если
завтра бешеные ливни вымоют все удобрения, пригнут колосья в грязь? Зачем
перевыполнять нормы, если завтра нормировщик снизит расценки? И если
выбить десяток-другой калонов сверх обычного, что сделать с ними? В
магазинах сверх карточки не купить. Зачем дополнительные деньги? А ведь за
бумажки эти, дополнительные и ненужные, надо пролить дополнительно пота,
истрепать и без того истрепанные мышцы! Это в поле и на заводе. А дома
холодно и скудно, на улице в свободный час не показывайся - бандитье
выглядывает, не идешь ли? Несешь ли что с собой? А на фронте? Одна дивизия
отступает, другая складывает в землю головы. Руки опускаются, ничего
делать не хочется!
аварийные, другие - на длительный срок. Правительство Маруцзяна готовилось
к затяжной войне: набивало резервные склады продуктами промышленности и
села. Эти товары скоро увидят - армия на фронте, вы в магазинах. Прирост
оружия и боеприпасов позволит не только отразить врага, но и отвоевать
потерянные провинции. А товары в магазинах хоть на время ликвидируют
недохватки. И урожай этого года спасем - метеорологи гарантируют, если
получат резервные запасы энерговоды, ясное небо до поздней осени.
Лукин Евгений
Куликов Роман
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Муркок Майкл
Володихин Дмитрий