Чтение 5–й страницы книги ~Диктатор~

Я получил призывную повестку. Мне предписывалось немедля записаться в
добровольцы.

- Иду воевать, - сказал я Елене. - Мне присвоен чин
капитана-добровольца.

- Почему капитана? - Что я могу быть только добровольцем, она и сама
понимала. Артур Маруцзян тысячи раз говорил, что профессиональная армия у
нас большой быть не может: мы не воинственная страна. Не знаю, был ли в
мире хоть один дурак, кого он мог обмануть таким нехитрым враньем.

- Потому капитан, что три года назад выслушал курс военных наук и
прошел полевую подготовку, - напомнил я. - Без отрыва от лаборатории и по
своему добровольному решению, предписанному специальным приказом. Разве ты
не помнишь, что я в те дни почти не появлялся дома?

- Ты так часто забывал появляться дома, что я уже не помню причин -
добровольная ли военная подготовка или вынужденная задержка у лабораторных
механизмов. Между прочим, и я мобилизована. Буду синтезировать лекарства
на фармацевтическом заводе. Завтра в десять утра должна быть на месте
сбора.

- Мне в шесть утра. Даже поспать не дадут!

На утро на призывном пункте я повстречал моего помощника Павла
Прищепу. Его забрали от нас в начале войны.

- Андрей, беру тебя, - сказал он. - Я сформировал два добровольческих
батальона, с третьим отправлюсь сам. И знаешь куда? В дивизию "Стальной
таран". А ею командует мой отец. Уясняешь ситуацию?

- Ситуация прекрасная. Генерал Леонид Прищепа профессиональный
военный - все-таки гарантия от добровольческих ошибок и военного
невежества. А в качестве кого вербуешь меня?

- По нашей специальности - в радиодиверсанты. Дивизия отца оснащена
радиоимпульсаторами, резонансными орудиями и электроартиллерией. От Гамова
на складах ничего важного не утаить.

- Гамова?

- Гамова. Он теперь майор - зампотех отца. Прирожденный военный,
говорит отец.

Этот вечер, проведенный с Еленой, был последним перед расставанием.
Она уезжала в Адан на фабрику медицинских препаратов, я уезжал на запад, в
лесистые горы Патины. Я откинул штору и выглянул в окно - почудились
тревожные крики. Забон лежал в темноте - чтобы даже случайно не вспыхнул
где-нибудь свет, из уличных фонарей выкрутили лампы. В нашей квартире
раньше горели шестнадцать ламп, нам оставили четыре - по числу помещений.
Снаружи кричали мужчины, там дрались. Шум завершился призывом о помощи.

- Ночной грабеж, - сказал я. - Кого-то придушили или забили насмерть.
Нет ночи без разбоя. Надеюсь, ты одна не возвращаешься?

- Мы собираемся по пять, по шесть женщин. Еще недавно нас развозили
на служебных автобусах, но все автобусы объявили добровольным
пожертвованием фронту от нашего учреждения. И вместе с водителями увезли.

Мы сидели на диване. В распахнутое окно подмигивала красноватая
Капелла, крупная, недобрая звезда. Елена положила голову мне на плечо, я
обнял ее. Давно мы не чувствовали себя такими близкими.

- Завтра я уеду, и мы не скоро увидимся, - сказал я.

- Завтра ты уедешь, и мы не скоро увидимся, - повторила она.

Шел третий месяц моего пребывания в добровольной дивизии "Стальной
таран".

Заканчивалось оборудование главного электробарьера на склонах двух
лесистых холмов, нависавших над излучиной Барты - своенравной речки,
разделившей нас и родеров. Еще на отходе к этой реке мне удалось отбиться
огнем всех электроорудий от теснившего нас противника и занять эти
господствующие над местностью холмы. Два месяца мы только отступали. Но на
новой позиции были шансы задержаться надолго. Так я пообещал генералу
Прищепе и его заместителю Гамову - три дня назад, перед боем на Барте,
Гамов из зампотеха и майора был произведен в заместители командира и
полковники. Перемены в военной карьере Гамова мы отпраздновали энергичным
электроналетом на подвижные части противника. Враг оборвал свой натиск.
Это и дало нам возможность по-солидному выстраивать дивизионный
электробарьер.

Все орудия были надежно замаскированы. Баллоны со сгущенной водой -
главные наши энергоемкости - мы укрыли в котловане, в отдалении от
батарей. Я позаботился о безопасности энергосклада. Выход из строя одного
баллона со сгущенной водой обесточивал всю батарею. В соседней
добровольной дивизии "Золотые крылья" - она тогда занимала главную линию
обороны в тридцати километрах впереди нас - месяц назад взорвался
энергосклад. И только то, что в нем находилось всего два водобаллона,
спасло "Золотые крылья" от полного уничтожения. Мы с ужасом наблюдали, как
впереди взвился чудовищный столб дыма и пара и в нем неистовствовали
молнии. Вода, ставшая огнем и дымом, - страшное зрелище! Враги, конечно,
использовали свою удачу. Не буду острить, что "Золотые крылья" неслись,
как на крыльях, хотя эта острота переходила из уст в уста. Но отступление
"золотокрылых" после взрыва на энергоскладе иначе как паническим бегством
не назвать. Они обнажили фронт, и на нас навалились гвардейцы Родера. Из
дивизии второго эшелона мы внезапно стали передовой. И лишь то, что
генералу Прищепе не занимать было ни храбрости, ни умения воевать,
позволило нам удержать линию фронта. Мы отступали, фронт выгибался, но
оставался непрерывным. А в самый трудный момент генерал получил телеграмму
Комлина: Главнокомандующий приказывал немедленно отходить, чтобы не
попасть в окружение.

- Как реагируем на приказ маршала? - спросил офицеров Леонид Прищепа.

- Бросим радиограмму в мусорную яму! - первым откликнулся Гамов. - А
маршалу ответим, что после последнего метеоналета врага размыло все дороги
назад. И потому нам легче отбросить родеров, чем отступать перед ними.

- Так и действуем! - одобрил генерал.

Вот так мы и действовали: отбивали натиск родеров, потом отодвигались
на следующую подготовленную позицию.

Я поднялся на вершину холма. В стороне пролетел аэроразведчик врага.
Ничто не показывало, что нашу позицию обнаружили. Утро было свежее и
веселое. Внизу поблескивала Барта, до меня доносился тихий шелест
быстробегущей воды, огибающей мысок между двумя холмами. В небе медленно
передвигалась стайка белых облачков. Шла весна - нарядная и радостная. И
нарядность весны, и безоблачность неба, и веселый бег светлой Барты не
радовали, а тревожили. Самый раз было противнику ударить на нас. Каждое
утро начиналось с обстрела тяжелыми орудиями, с попыток сгустить в
дождевые тучи все облачка, какие можно было собрать в окрестностях.
Сегодня и помину не было таких попыток. Это предвещало нехорошее.

Ко мне подошел Павел Прищепа в капитанском мундире. Нас с ним тоже
повысили в званиях.

- Приветствую и поздравляю, майор! - сказал Павел.

- Приветствие принимаю, а поздравление - нет. Скорей приму
соболезнование, дела наши плохи.

- Тогда послушай передачу из столицы.

Он протянул мне свой карманный приборчик с записью утренних новостей.
Адан извещал страну, что на западном фронте положение ухудшилось.
Противник соединенными силами трех армий - Ламарии, Кортезии и Родера -
потеснил нас из Ламарии. Наши дивизии героически сопротивляются, но натиск
превосходящих сил врага не ослабевает.

- Ты поздравляешь с тем, что мы потеряли завоеванную Ламарию и скоро
потеряем союзную Патину? Я верно понял?

Диктор сообщил, что в боях дивизия "Стальной таран" генерала Прищепы
стала грозой противника. Ударные ее соединения под командованием
полковника Гамова неоднократно срывали наступление врага. Добровольцы
Прищепы и Гамова возвели неприступные бастионы на реке Барта. О них
расшибают лбы гвардейские полки Родера. Командирам всех дивизий и полков
надо взять в образец боевые действия старого генерала Прищепы и молодого
полковника Гамова.

- Что за вздор, Павел! Неприступные бастионы, о которые гвардейцы
Родера расшибают лбы! Они еще не атакуют, и пока неизвестно, кто кому
расшибет лоб. Кто передал сведения о нашей дивизии?

- Я передал, - радостно сообщил Павел. - И по прямому запросу маршала
Комлина. Он потребовал, чтобы я не поскупился на хорошие слова, лишь бы
они не слишком расходились с истиной. Я офицер исполнительный, на хорошие
донесения не скуп. Информация о нашей стойкости явилась для маршала
глотком кислорода в удушающей атмосфере.

- А восхваление Гамова? Нами командует твой отец, а не Гамов.

- Отец потребовал, чтобы я особо выделил Гамова.

Павел любил иронизировать, даже издеваться. Чрезмерное восхваление
Гамова давало отличный повод для насмешки. Но Павел не позволил себе и
слабой иронии. Генерал Прищепа стар, в недавнем бою едва не вывели его из
строя. И он думает о будущем армии. Война выдвигает талантливых
полководцев. Прищепа считает Гамова выдающимся офицером. Он верит, что
такие люди способны спасти нас от поражения.

- Но Гамов не командует армией. Он заместитель командира одной
дивизии.

- Он будет командовать армией, Андрей! И для этого должен раньше
стать известным всей стране. Неужели тебе непонятно?

Нет, я этого не понимал. Я научился уважать Гамова, видел его военные
способности - он стал душой нашей дивизии, - ценил его умение успокаивать
людей в опасной обстановке, воодушевлять в бою. Но военный руководитель
страны? Нет, таким я себе его еще не представлял. Гамов потом назвал меня