надо так вызывающе молчать. Генрих слишком сжимает губы, это ужасно
раздражает! Итак, Лоренцо. Лоренцо разместил свою лабораторию неподалеку.
Он часто забегал к Францу, они столько разговаривали и так захватывали все
области знания, все уголки жизни, просто удивительно, как этого человека,
Лоренцо Нгага, на все хватало. А на дружную работу его не хватило. Он
оказался неспособным сотрудничать, он мог только руководить. Он изрекал, а
не доказывал. Вскоре стало ясно, что совместные исследования не пойдут,
дело шло к ссоре. Ссора, возможно, и не произошла бы, если бы исследование
уперлось в тупик. Но успех обозначился сразу - и такой огромный, такой
ошеломляющий успех, что голова кружилась. Успеха Лоренцо не вынес. Есть
много людей, которые терпеливо сносят неудачи, но мало, очень мало таких,
что выдерживают торжество. Природа не снабдила Лоренцо тормозным
устройством, обеспечивающим ясность мысли при крупном успехе.
удивлением спросил Генрих. Понемногу, захваченный странным рассказом, он
позабыл, что обещал Францу хранить молчание.
реально не существует. Они изобрели, а не открыли сверхцентр, они
сотворили его. В человеческом мозгу сконцентрировано пятнадцать миллиардов
клеток, сколько-нибудь активна из них лишь тысячная часть, остальные -
резервные. И без особого труда удалось изъять из резерва сто миллионов
незагруженных клеток и поручить им новую функцию - функцию обеспечения
бессмертия в организме.
гораздо глубже, чем Лоренцо. А переконструирование отобранных клеток на
новую функцию взял на себя Лоренцо - этот человек орудовал внутри клеток
лучше, чем садовник на грядке, тут ничего не скажешь.
кроликами и курами. И каждый раз, без единого исключения, все удавалось. И
у Лоренцо, и у Франца в лаборатории имеются мухи, пережившие своих
прапраправнуков, столь же старые куры - те, возможно, переживут весь свой
род, такие в них вконструированы возможности.
человеческом мозгу.
догадку Генрих. - Ты разрешил Лоренцо поэкспериментировать с тобой?
эксперимента. И каждый переконструировал себя сам, не прибегая к помощи
другого. На этом настаивал Лоренцо. Франц согласился, ибо исследование так
продвинулось, что они, не вскрывая черепной коробки, могли самостоятельно
прооперировать свой мозг. Ох, пусть Генрих не делает удивленного лица, нет
ничего столь раздражающего, как неумеренное удивление вместо внимания! И
пусть он задернет штору, ужасно, как светит солнце в саду! Сюда оно не
проникает, но одна мысль, что там оно такое яркое, может свести с ума.
Техника самой операции в мозгу слишком сложна, он не может на ней
остановиться, он сделает это завтра, на сессии Академии наук, Генриху надо
набраться терпения. И не в ней суть, в операции, а суть в том, что
операций не одна, а две, и одна из них, рациональная и дальновидная,
полностью разработана Францем, а вторая, искаженная, уродливая, содержит
усовершенствования Лоренцо - он именно так, усовершенствованием,
провозглашает свое чудовищное творение.
сверхцентра бессмертия? - деловито уточнил Генрих.
даже считающиеся разумными! Операция, разработанная Лоренцо, неудачна,
конечно, - именно поэтому Франц и не принял ее, - но о том, что она не
творит сверхцентра в мозгу, не может быть и речи; так же просто и надежно
творит, как и первая операция. Но только какое обеспечивает бессмертие,
вот о чем спор!
того ни с сего размахивают руками! И не егози в кресле, неужто нельзя
сидеть безмятежно, я же лежу спокойно, не вскакиваю, не действую другим на
нервы своей суетливостью, почему же мои друзья не могут вести себя так же
невозмутимо?
сверхцентры? И соответственно два разных типа бессмертия?
бессмертного существования - и настолько разные, что даже мысленно их не
соединить! Еще при работе с мухами они обнаружили, что существует не один,
а два способа консервирования жизни. И каждый их этих способов создания
бессмертия приводил к быстрой гибели подопытного организма.
приводит к гибели? Как понять такой парадокс? Франц не видел никакого
парадокса. Бессмертие осуществляется, но порождает свои особые требования
к внешней среде. В одном случае сильно сужается область внешних условий,
при которых бессмертие, так сказать, действенно. И смертная жизнь не
функционирует при высоких и низких температурах, больших давлениях и в
вакууме, в сильных электрических и гравитационных полях, при полной
недвижимости, при огромной скорости... Бессмертное существование еще
придирчивей к внешним условиям. Бессмертие осуществляется лишь в безмерно
суженном спектре жизненных условий.
Генрих! Я ныне в принципе бессмертен. Я могу существовать, не меняясь,
тысячелетия, десятки тысяч лет. Этого я достиг. Но бессмертие мое реально
лишь тогда, когда температура воздуха не больше чем на два градуса
отличается от двадцати, давление не падает и не поднимается больше чем на
два процента, никто меня не толкает, не заставляет бегать, не ослепляет
чрезмерным светом, не терзает темнотой... Ох, как много "если" требуется
для жизнедеятельности бессмертного организма! Мне требуются особые
условия, но если их обеспечить, я буду жить вечно. И это главное - я буду
жить вечно!
тепличной обстановке! - не удержался Генрих, потрясенный. - Как это
ужасно!
ожидать. Франц усмехнулся. Улыбка казалась неумело нарисованной гримасой,
не вязавшейся с истерзанным лицом. Он остановился на этом возражении. Что
значат формулы "тепличные условия", "искусственный мир"? Вся история
человечества сводится к созданию в естественном мире своего,
искусственного мирка, внедрению в быт тепличной обстановки. Огонь, дар
Прометея, одежда, дома, скафандры, корабли - разве все это не обеспечивает
нам условий, не существующих в натуральном мире? А наши книги, музыка,
стихи, танцы, картины, фильмы? Ведь это же искусственно созданный мир, и
без него мы давно не можем жить! Кто осмелится утверждать, что в природе,
самой по себе, существуют симфонии Бетховена, драмы Шекспира, стихи
Пушкина? Нет, подбери возражение убедительней, это слабовато, Генрих! Я
лишь продолжаю тенденцию создания искусственного мирка, характерную для
всего человечества. Да, правда, я довожу до высокой остроты, до
пронзительной узости спектр жизнеобеспечивающих условий, но зато дарую
людям бессмертие! Что труднее - обеспечить постоянство температуры в жилом
помещении или сделать существование вечным? И что важнее? На иных планетах
люди не снимают с себя скафандров, но зато они в других, пусть неудобных
для житья, мирах, а не на своей праматери Земле, такой удобной и такой
недостаточной. Непросто, непросто бессмертному среди смертных людей! Он
всегда должен быть в каком-то скафандре, в коконе специально подобранных
жизненных условий. Но зато он бессмертен! Но зато он бессмертен!
время молчал, затем сказал:
условий. А что сделал Лоренцо?
разрыдался.
жизнедеятельность. Он, как и Генрих, обругал полученное в экспериментах
над курами существование тепличным. Он потребовал расширения, а не сужения
возможностей. Он хотел просторного, как саванна, беспредельного, как море,
существования, узенькие желобки его не устраивали. И он добился своего,
глупец!
сернистые испарения вулкана, и даже насморка не схватил. А перед тем
подверг себя месячной голодовке, неделю не утолял жажды - и все ему как с
гуся вода. Он и не такое делал! Он размозжил камнем палец на левой руке -
через час рана затянулась, через день палец полностью зажил. Он хвастает,
что может вынуть глаз и вставить его обратно - и глаз будет видеть. А если
не вставит глаза, то вскоре вырастет новый! Правда, такого эксперимента он
на себе еще не ставил, но на курах они удались, отрицать это невозможно.
восторженного восклицания.
- великолепно! Что великолепно? Какой ценой достигается великолепие? Может
быть, стоимость так чудовищно велика, что перекрывает все мелкие выгоды?
Не приводят ли крохотные приобретения жизнеустойчивости к потерям иного
рода, гораздо более важным? И если подойти с этой стороны, то не окажется
ли жизнеустойчивое бессмертие Франца выше, неизмеримо выше тупого
всесуществования Лоренцо? Дело в том, что он добился своих на
поверхностный взгляд столь поразительных успехов ценой прогрессирующего
разжижения интеллекта!
выдержав минуту, чтобы до Генриха дошло значение его слов. Лоренцо -
великий мастер операций над клеткой, но плохо разбирается в общей
Шилова Юлия
Белов Вольф
Панов Вадим
Пехов Алексей
Володихин Дмитрий
Прозоров Александр