Чтение 2–й страницы книги ~Сурки~

держаться от них подальше. Ты меня защитишь, в случае чего? -
обратился он к сержанту.

Сержант не ответил: подхватив с колен автомат, вглядывался в
кусты. Доктор проворно перевернулся, щелкнул предохранителем.

- Ну-ка, - сказал сержант.

Капитан кинул пустую банку. Кусты проглотили ее.

- Померещилось, - сержант опустил автомат. - Надо идти, командир.
Не нравится мне этот лес.

Капитан шел замыкающим. Впереди бесшумной тенью скользил сержант,
за ним тащился доктор и стажер, этих было слышно за километр.

Капитан и сам видел, что лес не такой. Мертвый. Не было даже птиц.
Тихо стояли осины. Жались друг к другу темные колючие ели. Сверху
прямыми лучами просвечивало солнце. Пустота. Тишь. Словно не лес, а
картонная декорация.

Судя по карте, до границы со степью еще двое суток. У них самый
северный маршрут. Остальные должны выйти из леса гораздо раньше. И,
конечно, тоже ни с чем. Кто их придумал - поисковые группы. Они имеют
смысл при зарождении Волны: забрасывается несколько групп, они
оперативно устанавливают очаг репродукции и ликвидируют его своими
силами или вызывают спецкоманду, точно указывая ей район поражения.

Совершенно бессмысленно ставить поисковикам задачу на
прочесывание. Что мы можем - пять групп, двадцать человек в
тысячекилометровом лесу. Называется это: локализация активных Волна
локусах репродукции малыми силами. Политика сдерживания. Расчет на то,
что амплитуда популяций, которая вот уже сорок лет лихорадит природу,
будет уменьшаться. Надежды на постепенную стабилизацию. И, как
выясняется, напрасные надежды. Нет, никакой спонтанной стабилизации не
будет. Теперь это ясно. Генофонд природы расшатан настолько, что
самостоятельно он не нормализуется. Опасные отклонения должны быть
ликвидированы. А если так, то и выводы надо делать соответствующие. Не
поисковые группы, а армия, две армии, три - сколько понадобится.
Оцепить весь лес, наглухо блокировать и прочесать, проверить каждую
травинку. Уничтожить всех сурков. Только так.

Они шли уже больше часа. Лес мрачнел, Деревья раздавались вширь.
Стали попадаться лиственницы с могучими вывороченными корнями, темные
пещеры под ними неприятно действовали на нервы, казалось, в черноте их
сидит кто-то, скрючившись, блестя глазами, - ждет момента.

Сержант, почти невидимый в пятнистом комбинезоне, остановился меж
двух больших деревьев. Группа подтянулась. Доктор сразу полез за
флягой с водой. Стажер вытирал пот. Последние километры через бурелом
дались нелегко.

- Надо выходить из леса, командир, - сказал сержант. - Я что-то
совсем сдал. Мерещится всякое. А приглядишься - ничего нет.

- Мы можем повернуть прямо на Юг, - сказал капитан. - Тогда до
границы будет километров пятьдесят. Завтра выйдем.

- Нет, вызывай вертолет, командир. Вызывай - я зря не скажу. -
Сержант быстро повернулся к плотным, низкорослым елям. - Ну вот опять!
А, черт!

И вдруг дал длинную, захлебывающуюся очередь.

С елей полетели верхушки, тоненькое деревце, простонав,
наклонилось вперед.

И тут же с высоких лиственниц, с широких вековых лап на них
обрушилась горячая, меховая, визжащая лавина.

Жилистые пальцы обхватили капитана за горло, вцепились в
подбородок, с невероятной силой потащили его вверх, запрокидывая
голову. Автомат сержанта плюнул короткой очередью и замолк. Краем
глаза капитан увидел, что юркие тела накрыли его, копошащийся клубок
покатился по поляне, на секунду показалось лицо.

- Стреляй, командир, стреляй! - и опять исчезло, захлестнутое
обросшими шерстью руками.

Капитан рвал пальцы с горла, сорвал, тут же вцепились еще. На нем
висело пять или шесть сурков. Только бы не упасть. Упадешь - конец.
Почему никто не стреляет? Ловушка! Как глупо попались. Где автомат?
Почему никто не стреляет? Так же, наверное, попалась группа Колица. И
никто не узнает, что с нами случилось. Почему никто не стреляет?

Темное лицо - неправдоподобно человеческое, с желтыми злобными
глазами - возникло перед ним. Рот разинут в визге.

Капитан все-таки упал - дернули за ноги, задохнулся в горячем
мехе, его тянули за волосы вверх, он застонал от боли - чудом,
невозможным движением вывернул автомат, вслепую дал одну очередь,
вторую - вереща, посыпались сурки, он вскочил на ноги, вертясь как
юла, короткими очередями лупил в отскакивающие, дергающиеся тела.

И все кончилось. Сурки исчезли. Трое валялись рядом.

Почему так тихо, не должно быть так тихо, даже визга не слышно.

Капитан вставил новый магазин. Запасная обойма была в кармане - не
так уж плохо. Ветви сбоку чуть заметно дрогнули, он бросился на землю,
локоть пронзило током.

- Не стреляй, командир!

Он едва удержал палец. Из узорчатого орешника, пригибаясь, вылез
сержант.

- Жив, командир?

- Да, - сказал капитан, поднимаясь, массируя локоть. - У тебя
кровь на лице. Где остальные?

Сержант утерся, посмотрел на ладонь.

- Сволочи! Ничего не знаю, командир. Пятерых застрелил, так и
лежат на поляне. Больше никого. - Он оборвал висящий на нитке рукав,
бросил. - Надо вызвать вертолет, командир.

- Ты же следопыт, - сказал капитан.

- К черту, - сержант выругался. - Там не следы - каша. Вызывай
десант. Все равно вдвоем ничего не сделаем. - Сел, зубами разорвал
индивидуальный пакет. - Давай перевяжу, командир.

Капитан только сейчас заметил, что у него из рукава на траву
капает темная кровь...

Стажер остановился, когда подкосились ноги. Сел на валун. Сердце
выскакивало, в груди не было ни крупицы воздуха.

Он находился в глубоком овраге. Как он сюда попал? Скаты были без
травы - земляные. По дну тек черный ручей. Стажер припал к нему, пил,
пока не заломило зубы.

Было невыносимо тихо. Кажется, вырвался. Он вдруг вскочил:
автомат! Где автомат? Автомата не было. Вещмешок также исчез. Стажер
бессильно опустился на холодный камень. Он готов был заплакать. Дурак,
тупица! Потерял автомат. Что он без оружия?

Лиственницы высоко по краю оврага покачивали верхушками в
бездонном небе.

Ему теперь не выбраться из этого леса. Стажер все-таки заплакала
кулак, тут же испуганно оглянулся. Карта! Он попытался вспомнить
карту. По маршруту до границы со степью нужно было пройти еще сто
километров. Это слишком много. Этого ему никогда не осилить. Но
капитан говорил, если свернуть на юг, то до границы километров
пятьдесят. Так. Это уже легче. Пятьдесят километров он как-нибудь
пройдет. Он проползет их, если нужно. Стажер опять вскочил. Самый
настоящий дурак! У него же есть рация!

Он лихорадочно ощупал комбинезон. Рация, вшитая на груди, была на
месте. Плотно сел зажим наушника. Он послал вызов. Это было просто -
нажимай кнопку и все. В наушнике появился фон, рация работала. Он
давил кнопку, никто не отвечал.

Ну конечно! Личные рации бьют на четыреста метров. А он отмахал
километров пять или больше. Его никто не услышит. Но все-таки рация
немного успокоила. В конце концов, все не так страшно. Сержант уже,
наверное, связался с базой. Им немедленно вышлют подмогу.

В просвете лиственниц на недоступной высоте застрекотал вертолет.

Стажер закричал, замахал руками, полез вверх, сорвался, посыпались
сырые комья, опять полез, выбрался. Вертолет скрылся за деревьями.

Он застонал от досады. Надо же было выйти на открытое место и
ждать. Скорее! Может быть, они еще вернутся. Он кинулся туда, где лес
был пореже.

Под широкой, в три обхвата, позеленевшей от времени лиственницей
стоял сурок. Жилистые коричневые руки его болтались ниже колен. Желтые
глаза не мигая смотрели на человека.

Звонко щелкнула ветка. Стажер сделал шаг назад. И сурок заверещал
- жалобно, тонко, словно ножом провели по стеклу.

Откуда-то из чащи откликнулись такие же жалобные, тонкие голоса.
Стажер оглянулся. Из-за деревьев вышли еще четверо...

Его втолкнули в хижину. Там было темно. Он сразу же споткнулся обо
что-то.

У стены завозились, поднялась неясная фигура, насмешливый голос
сказал:

- Веселая собирается компания.

Стажер отшатнулся, но сурки опять толкнули его вперед.

- Из группы "Суннит? - спросил человек.

- Да.

- Будем знакомы. Я - Колиц.

- Колиц! Из группы Колица?

- Да, Колиц из группы Колица.

- А разве вы не...

- В том-то и дело, что не. Во всяком случае пока. Ну-ка, погодите.

Колиц отрывисто свистнул. Фу, черт, никак не привыкнуть. Свистнул
еще раз. В ответ сурки разразились целой какофонией длинных и коротких
свистков, то повышая, то понижая тон. Колиц слушал, сильно
сморщившись.