Чтение 11–й страницы книги ~Понедельник начинается в субботу~

цилиндрик. Затем я сел на табурет, закурил и стал ждать еще чего-нибудь.
Гриф отчетливо сопел. В свете лампы его перья отливали медью, огромные
когти впились в известку. От него медленно распространялся запах гнили.

- Напрасно вы это сделали, Александр Иванович, - сказал приятный
мужской голос.

- Что именно? - спросил я, оглянувшись на зеркало.

- Я имею в виду умклайдет...

Говорило не зеркало. Говорил кто-то другой.

- Не понимаю, о чем речь, - сказал я. В комнате никого не было, и я
чувствовал раздражение.

- Я говорю про умклайдет, - произнес голос. - Вы совершенно напрасно
накрыли его железным ковшом. Умклайдет, или как вы его называете -
волшебная палочка, требует чрезвычайно осторожного обращения.

- Потому я и накрыл... Да вы заходите, товарищ, а то так очень
неудобно разговаривать.

- Благодарю вас, - сказал голос.

Прямо передо мной неторопливо сконденсировался бледный, весьма
корректный человек в превосходно сидящем сером костюме. Несколько склонив
голову набок, он осведомился с изысканнейшей вежливостью:

- Смею ли надеяться, что не слишком обеспокоил вас?

- Отнюдь, - сказал я, поднимаясь. - Прошу вас, садитесь и будьте как
дома. Угодно чайку?

- Благодарю вас, - сказал незнакомец и сел напротив меня, изящным
жестом поддернув штанины. - Что же касается чаю, то прошу извинения,
Александр Иванович, я только что отужинал.

Некоторое время он, светски улыбаясь, глядел мне в глаза. Я тоже
улыбался.

- Вы, вероятно, насчет дивана? - сказал я. - Дивана, увы, нет. Мне
очень жаль, и я даже не знаю...

Незнакомец всплеснул руками.

- Какие пустяки! - сказал он. - Как много шума из-за какого-то,
простите, вздора, в который никто к тому же по-настоящему не верит...
Посудите сами, Александр Иванович, устраивать склоки, безобразные
кинопогони, беспокоить людей из-за мифического - я не боюсь этого слова -
именно мифического Белого Тезиса... Каждый трезво мыслящий человек
рассматривает диван как универсальный транслятор, несколько громоздкий, но
весьма добротный и устойчивый в работе. И тем более смешны старые невежды,
болтающие о Белом Тезисе... Нет, я и говорить не желаю об этом диване.

- Как вам будет благоугодно, - сказал я, сосредоточив в этой фразе
всю свою светскость. - Поговорим о чем-нибудь другом.

- Суеверия... Предрассудки... - рассеянно проговорил незнакомец. -
Леность ума и зависть, зависть, поросшая волосами зависть... - Он прервал
самого себя. - Простите, Александр Иванович, но я бы осмелился все-таки
просить вашего разрешения убрать этот ковш. К сожалению, железо
практически непрозрачно для гиперполя, а возрастание напряженности
гиперполя в малом объеме...

Я поднял руки.

- Ради бога, все, что вам угодно! Убирайте ковшик... Убирайте даже
этот самый... ум... ум... Эту волшебную палочку... - тут я остановился, с
изумлением обнаружив, что ковшика больше нет. Цилиндрик стоял в луже
жидкости, похожей на окрашенную ртуть. Жидкость быстро испарялась.

- Так будет лучше, уверяю вас, - сказал незнакомец. - Что же касается
вашего великодушного предложения убрать умклайдет, то я, к сожалению, не
могу им воспользоваться. Это уже вопрос морали и этики, вопрос чести, если
угодно... Условности так сильны! Я позволю себе посоветовать вам больше не
прикасаться к умклайдету. Я вижу, вы ушиблись, и этот орел... Я думаю, вы
чувствуете... Э-э... Некоторое амбре...

- Да, - сказал я с чувством. - Воняет гадостно. Как в обезьяннике.

Мы посмотрели на орла. Гриф, нахохлившись, дремал.

- Искусство управлять умклайдетом, - сказал незнакомец, - это сложное
и тонкое искусство. Вы ни в коем случае не должны огорчаться или упрекать
себя. Курс управления умклайдетом занимает восемь семестров и требует
основательного знания квантовой алхимии. Как программист вы, вероятно, без
особого труда освоили бы умклайдет электронного уровня, так называемый
УЭУ-17... Но квантовый умклайдет... Гиперполе... Трансгрессивные
воплощения... Обобщенный закон Ломоносова-Лавуазье... - Он виновато развел
руками.

- О чем разговор! - поспешно сказал я. - Я ведь и не претендую...
Конечно же, я абсолютно не подготовлен.

Тут я спохватился и предложил ему закурить.

- Благодарю вас, - сказал незнакомец. - Не употребляю, к великому
моему сожалению.

Тогда, пошевелив от вежливости пальцами, я осведомился - не спросил,
а именно осведомился:

- Не позволено ли мне будет узнать, чему я обязан приятностью нашей
встречи?

Незнакомец опустил глаза.

- Боюсь показаться нескромным, - сказал он, - но, увы, я должен
признаться, что уже довольно давно нахожусь здесь. Мне не хотелось бы
называть имена, но, я думаю, даже вам, как вы ни далеки от всего этого,
Александр Иванович, ясно, что вокруг дивана возникла некоторая нездоровая
суета, назревает скандал, атмосфера накаляется, напряженность растет. В
такой обстановке неизбежны ошибки, чрезвычайно нежелательные
случайности... Не будем далеко ходить за примерами. Некто - повторяю, мне
не хотелось бы называть имена, тем более что это сотрудник, достойный
всяческого уважения, а говоря об уважении я имею в виду если не манеры, то
большой талант и самоотверженность, - так вот, некто, спеша и нервничая,
теряет здесь умклайдет, и умклайдет становится центром сферы событий, в
которые оказывается вовлеченным человек, совершенно к оным не
причастный... - Он поклонился в мою сторону. - А в таких случаях
совершенно необходимо воздействие, как-то нейтрализующее вредные
влияния... - Он значительно посмотрел на отпечатки ботинок на потолке.
Затем он улыбнулся мне. - Но я не хотел бы показаться абстрактным
альтруистом. Конечно, все эти события меня весьма интересуют как
специалиста и как администратора... Впрочем, я не намерен более мешать
вам, и поскольку вы сообщили мне уверенность в том, что больше не будете
экспериментировать с умклайдетом, я попрошу у вас разрешения откланяться.

Он поднялся.

- Ну что вы! - вскричал я. - Не уходите! Мне так приятно беседовать с
вами, у меня к вам тысяча вопросов!..

- Я чрезвычайно ценю вашу деликатность, Александр Иванович, но вы
утомлены, вам необходимо отдохнуть...

- Нисколько! - горячо возразил я. - Наоборот!

- Александр Иванович, - произнес незнакомец, ласково улыбаясь и
пристально глядя мне в глаза. - Но ведь вы _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о
у_т_о_м_л_е_н_ы_. И вы _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_ хотите отдохнуть.

И тут я почувствовал, что действительно засыпаю. Глаза мои слипались.
Говорить больше не хотелось. Ничего больше не хотелось. Страшно хотелось
спать.

- Было исключительно приятно познакомиться с вами, - сказал
незнакомец негромко.

Я видел, как он начал бледнеть, бледнеть и медленно растворился в
воздухе, оставив после себя легкий запах дорогого одеколона. Я кое-как
расстелил матрас на полу, ткнулся лицом в подушку и моментально заснул.

Разбудило меня хлопанье крыльев и неприятный клекот. В комнате стоял
странный голубоватый полумрак. Орел на печке шуршал, гнусно орал и стучал
крыльями по потолку. Я сел и огляделся. На середине комнаты парил в
воздухе здоровенный детина в тренировочных брюках и в полосатой гавайке
навыпуск. Он парил над цилиндриком и, не прикасаясь к нему, плавно помавал
огромными костистыми лапами.

- В чем дело? - спросил я.

Детина мельком взглянул на меня из-под плеча и отвернулся.

- Не слышу ответа, - сказал я зло. Мне все еще очень хотелось спать.

- Тихо, ты, смертный, - сипло произнес детина. Он прекратил свои
пассы и взял цилиндрик с пола. Голос его показался мне знакомым.

- Эй, приятель! - сказал я угрожающе. - Положи эту штуку на место и
очисти помещение.

Детина смотрел на меня, выпячивая челюсть. Я откинул простыню и
встал.

- А ну, положи умклайдет! - сказал я в полный голос.

Детина опустился на пол и, прочно упершись ногами, принял стойку. В
комнате стало гораздо светлее, хотя лампочка не горела.

- Детка, - сказал детина, - ночью надо спать. Лучше ляг сам.

Парень был явно не дурак подраться. Я, впрочем, тоже.

- Может, выйдем во двор? - деловито предложил я, подтягивая трусы.

Кто-то вдруг произнес с выражением: