Чтение 2–й страницы книги ~Путь на Альматею~

что все смотрели на них.

- Ты мне подсунула свою галету вчера, - сказал Козлов. - Сегодня ты
опять подсовываешь мне свою несчастную галету.

Зойка молчала. Она чуть не плакала от смущения.

- Не ори на нее, Козел! - гаркнул с другого конца столовой
атмосферный физик Потапов. - Зоенька, ну что ты его подкармливаешь, этого
зверя! Дай лучше галету мне, я съем. Я даже не буду на тебя орать.

- Нет, правда, - сказал Козлов уже спокойнее. - Я и так здоровый, а
ей надо есть больше моего.

- Неправда, Валя, - сказала Зойка, не поднимая головы.

Кто-то сказал:

- Чайку еще можно, дядя Валнога?

Валнога поднялся. Потапов позвал через всю столовую:

- Эй, Грегор, после работы сыграем?

- Сыграем, - сказал Грегор.

- Снова будешь бит, Вадимчик, - сказал кто-то.

- На моей стороне закон вероятностей! - заявил Потапов.

Все засмеялись.

В столовую просунулась сердитая физиономия.

- Потапов здесь? Вадька, буря на Джупе!

- Ну! - сказал Потапов и вскочил. И другие атмосферники поспешно
поднялись из-за стола.

Физиономия исчезла и вдруг появилась снова:

- Галеты мне захвати, слышишь?

- Если Валнога даст, - сказал Потапов вдогонку. Он поглядел на
Валногу.

- Почему не дать? - сказал дядя Валнога. - Стеценко Константин,
двести граммов галет и пятьдесят граммов шоколада...

Директор встал, вытирая рот бумажной салфеткой. Козлов сказал:

- Товарищ директор, как там с "Тахмасибом"?

Все замолчали и повернули лица к директору. Молодые загорелые лица,
уже немного осунувшиеся. Директор ответил:

- Пока никак.

Он медленно прошел по проходу между столиками и направился к себе в
кабинет. Вся беда в том, что на Каллисто не вовремя началась "консервная
эпидемия". Пока это еще не настоящий голод. Амальтея еще может делиться с
Каллисто хлореллой и галетами. Но если Быков не придет с
продовольствием... Быков уже где-то близко. Его уже запеленговали, но
затем он замолчал и молчит вот уже шестьдесят часов. Нужно будет снова
сократить рационы, подумал директор. Здесь всякое может случиться, а до
базы на Марсе не близко. Здесь всякое бывает. Бывает, что планетолеты с
Земли и с Марса пропадают. Это случается редко, не чаще грибковых
эпидемий. Но очень плохо, что это все-таки случается. За миллиард
километров от Земли это хуже десяти эпидемий. Это голод. Может быть, это
гибель.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ФОТОННЫЙ ГРУЗОВИК "ТАХМАСИБ"

1. ПЛАНЕТОЛЕТ ПОДХОДИТ К ЮПИТЕРУ, А КАПИТАН

ССОРИТСЯ СО ШТУРМАНОМ И ПРИНИМАЕТ СПОРАМИН

Алексей Петрович Быков, капитан фотонного грузовика "Тахмасиб", вышел
из каюты и аккуратно притворил за собой дверь. Волосы у него были мокрые.
Капитан только что принял душ. Он принял даже два душа - водяной и ионный,
но его еще покачивало после короткого сна. Спать все-таки хотелось так,
что глаза никак не открывались. За последние трое суток он проспал в общей
сложности не более пяти часов. Перелет выдался нелегкий.

В коридоре было пусто и светло. Быков направился в рубку, стараясь не
шаркать ногами. В рубку нужно было идти через кают-компанию. Дверь в
кают-компанию оказалась открытой, оттуда доносились голоса. Голоса
принадлежали планетологам Дауге и Юрковскому и звучали, как показалось
Быкову, необыкновенно раздраженно и как-то странно глухо.

"Опять они что-то затеяли, - подумал Быков. - И нет от них никакого
спасения. И выругать их как следует невозможно, потому что они все-таки
мои друзья и страшно рады, что в этом рейсе мы вместе. Не так часто
бывает, чтобы мы собирались вместе".

Быков шагнул в кают-компанию и остановился, поставив ногу на комингс.
Книжный шкаф был раскрыт, книги были вывалены на пол и лежали неаккуратной
кучей. Скатерть со стола сползла. Из-под дивана торчали длинные, обтянутые
узкими серыми брюками ноги Юрковского. Ноги азартно шевелились.

- Я тебе говорю, ее здесь нет, - сказал Дауге.

Самого Дауге видно не было.

- Ты ищи, - сказал задушенный голос Юрковского. - Валялся, так ищи.

- Что здесь происходит? - сердито осведомился Быков.

- Ага, вот он! - сказал Дауге и вылез из-под стола.

Лицо у него было веселое, куртка и воротник сорочки расстегнуты.
Юрковский, пятясь, выбрался из-под дивана.

- В чем дело? - сказал Быков.

- Где моя Варечка? - спросил Юрковский, поднимаясь на ноги. Он был
очень сердит.

- Изверг! - воскликнул Дауге.

- Без-здельники, - сказал Быков.

- Это он, - сказал Дауге трагическим голосом. - Посмотри на его лицо,
Владимир! Палач!

- Я говорю совершенно серьезно, Алексей, - сказал Юрковский. - Где
моя Варечка?

- Знаете что, планетологи, - сказал Быков. - Подите вы к черту!

Он выпятил челюсть и прошел в рубку. Дауге сказал вслед:

- Он спалил Варечку в реакторе.

Быков с гулом захлопнул за собой люк.

В рубке было тихо. На обычном месте за столом у вычислителя сидел
штурман Михаил Антонович Крутиков, подперев пухлым кулачком двойной
подбородок. Вычислитель негромко шелестел, моргая неоновыми огоньками
контрольных ламп. Михаил Антонович посмотрел на капитана добрыми глазками
и сказал:

- Хорошо поспал, Лешенька?

- Хорошо, - сказал Быков.

- Я принял пеленги с Амальтеи, - сказал Михаил Антонович. - Они там
уж так ждут, так ждут... - Он покачал головой. - Представляешь, Лешенька,
у них норма: двести граммов галет и пятьдесят граммов шоколада. И
хлорелловая похлебка. Триста граммов хлорелловой похлебки. Это же так
невкусно!

"Тебя бы туда, - подумал Быков. - То-то похудел бы, толстяк". Он
сердито посмотрел на штурмана и не удержался - улыбнулся. Михаил
Антонович, озабоченно выпятив толстые губы, рассматривал разграфленный
лист голубой бумаги.

- Вот, Лешенька, - сказал он. - Я составил финиш-программу. Проверь,
пожалуйста.

Обычно проверять курсовые программы, составленные Михаилом
Антоновичем, не стоило. Михаил Антонович по-прежнему оставался самым
толстым и самым опытным штурманом межпланетного флота.

- Потом проверю, - сказал Быков. Он сладко зевнул, прикрывая рот
ладонью. - Вводи программу в киберштурман.

- Я, Лешенька, уже ввел, - виновато сказал Михаил Антонович.

- Ага, - сказал Быков. - Ну что ж, хорошо. Где мы сейчас?

- Через час выходим на финиш, - ответил Михаил Антонович. - Пройдем
над северным полюсом Юпитера... - слово "Юпитер" он произнес с видимым
удовольствием, - на расстоянии двух диаметров, двести девяносто
мегаметров. А потом - последний виток. Можно считать, мы уже прибыли,
Алешенька...

- Расстояние считаешь от центра Юпитера?

- Да, от центра.

- Когда выйдем на финиш, будешь каждые четверть часа давать
расстояние до экзосферы.

- Слушаюсь, Лешенька, - сказал Михаил Антонович.

Быков еще раз зевнул, с досадой протер кулаками слипающиеся глаза и
пошел вдоль пульта аварийной сигнализации. Здесь было все в порядке.
Двигатель работал без перебоев, плазма поступала в рабочем ритме,
настройка магнитных ловушек держалась безукоризненно. За магнитные ловушки
отвечал бортинженер Жилин. "Молодчина, Жилин, - подумал Быков. - Отлично
отрегулировал, малек".

Быков остановился и попробовал, чуть меняя курс, сбить настройку
ловушек. Настройка не сбивалась. Белый зайчик за прозрачной пластмассовой
пластинкой даже не шевельнулся. "Молодчина, малек", снова подумал Быков.
Он обогнул выпуклую стену - кожух фотореактора. У комбайна контроля
отражателя стоял Жилин с карандашом в зубах. Он упирался обеими руками в
края пульта и едва заметно отплясывал чечетку, шевеля могучими лопатками
на согнутой спине.

- Здравствуй, Ваня, - сказал Быков.

- Здравствуйте, Алексей Петрович, - сказал Жилин, быстро обернувшись.
Карандаш выпал у него из зубов, и он ловко поймал его на лету.

- Как отражатель? - спросил Быков.

- Отражатель в порядке, - сказал Жилин, но Быков все-таки нагнулся
над пультом и потянул плотную синюю ленту записи контрольной системы.

Отражатель - самый главный и самый хрупкий элемент фотонного привода,
гигантское параболическое зеркало, покрытое пятью слоями сверхстойкого
мезовещества. В зарубежной литературе отражатель часто называют "сэйл" -
парус. В фокусе параболоида ежесекундно взрываются, превращаясь в